Ознакомительная версия.
Она заплакала, теребя за рукава одновременно Киса и Серегу:
– Спасибо вам, спасибо!
Серега мигнул кому-то, к Дине тут же подлетели с водичкой и уговорами, отвели на стульчик.
Костюков искоса посматривал на Дину, и детективу вдруг почудились в его взгляде печаль и нежность. И еще – бессилие...
* * *
– Я, естессно, не все вам рассказал, – снова заговорил Серега. – И все не расскажу. Но кое-что добавлю. Заказ выполнен – это текстовое сообщение ушло с вашего мобильного, господин Солнцев, к А. Кто он такой, мы уже знаем. Радетель русской культуры, меценат, владелец телевизионных каналов и престижных газет... О котором так мало пишут в прессе, но который так много может... Свою карьеру он начал делать давно, еще при советской власти, – с помощью коррупции, разумеется... И грехов на нем, – уголовно наказуемых грехов, – что на бворняжке блох... Бурлов ему бельмо в глазу: антикоррупционный пыл Бориса Аркадьевича грозил подорвать основы его благоденствия... Назвать его имя?
Солнцев отвернулся.
– Ну да, зачем? – ехидно улыбнулся Серега. – Вы его и так знаете! Вернемся тогда к нашему делу: вы ему доложили о выполненном задании, а от него получили ответ: деньги как условлено. Вон они, условленные деньги, – Серега мотнул головой в сторону спальни, – которые вы нашли в машине, присланной вам покровителем. Машина из его личного гаража, мы уже установили; с шофером его сейчас ведутся дружеские беседы на Петровке. Так что все свалить на Антона вам не удастся. Деньги, как я заметил, вы делили на две кучки: вам и любовнику. Костюкову, выходит, не достанется. Он за фиксированный гонорар работает или как?
На лице вышеупомянутого мелькнуло выражение не столько злобы, сколько брезгливого презрения. «Не исключено, – подумал вдруг Серега, – что он легко заложит их всех... Тем лучше для нас».
Серега поднялся.
– Без разницы, – поставил он точку в разговоре. – Кончен бал, граждане. Задуваем свечи и дуем на Петровку. Не забудьте, что чистосердечные признания облегчат вашу участь... Которая намечается весьма тяжелой, скрывать не стану.
С этими словами Серега встал посреди комнаты и несколько театральным жестом достал свой мобильный.
– Борис Аркадьевич? Все кончено. «БМВ» пробили, оне из личного гаража-с... как и предполагалось. Деньги зафиксировали, фотографий нащелкали уйму, свидетелей у нас туева хуча... пардон, свидетелей до фига! Не понял... А зачем? Ну, ладно, раз вы... Хорошо.
Серега отключился и весело посмотрел на Солнцева.
– Есть вариант. Если вы сейчас скинете по сотовому своему хозяину следующий текст: «Облом, Бурлов жив!» – то Борис Аркадьевич полагает, что на суде вам это зачтется как кооперация с органами правопорядка. Что смягчит вашу участь. Мне, по правде говоря, непонятно, зачем ему это понадобилось, у нас и без того доказательств выше крыши...
– Это выгонит АА из дома. В аэропорт, в заграницу помчится, – высказался Кис.
– Ага... Так его еще сподручней будет брать! – весело откликнулся Серега. – Ну? – Он снова посмотрел на Солнцева.
– Мы, в принципе, и сами можем набрать с вашей трубки! Это чисто вопрос вашего сотрудничества со следствием...
Тот направился к столу, на котором были выложены сотовые, взял один в руки и принялся набирать эсэмэску. Серега смотрел через его плечо, контролируя.
– Сообщи нашим, – кивнул он кому-то из своих ребят, – небось и впрямь вылетит из дома в ближайшие полчаса...
– Впрочем, скорей всего, Борис Аркадьевич хотел этим продемонстрировать, как продажны его враги... – задумчиво проговорил Кис.
«А непродажность Влада, боюсь, он приписал себе в заслугу, зачислил в свои достоинства... Чем принялся гордиться!..»
Этого детектив вслух не произнес. Это к делу не относилось. Только так, к психологии человеческих душ... К сфере его личных размышлений, которые вербализировать он не считал нужным.
* * *
К ограде больницы Даша вышла румяная, отдохнувшая – даже, кажется, немножко поправилась! Словно не в тюремной больнице провела несколько дней, а в санатории!
– Вла-а-ад! – закричала она и устремилась бегом в проходную. – Вла-а-ад! – выпала она из проходной в его руки.
Он усадил ее в такси, и машина повезла их...
Нет, она не повезла, она увезла их! Подальше от ворот тюремной больницы, подальше от пережитых кошмаров – домой, домой! В нормальную жизнь!
Домой оказалось у Даши: она хотела переодеться, принять ванну.
За это время Влад заказал ужин из ресторана и отличнейшее бордо.
* * *
...Уже и заказ доставили, а Даша все плескалась в ванной. Не выдержав, Влад открыл дверь в напаренную комнатку. Дашино тело розовело под струями душа.
...Вообще-то он думал, что ей нужно немножко оклематься по выходе из больницы – к тому же тюремной! – и настраивал себя на вечер чисто платонический. Но, увидев жемчужный блеск ее кожи, ее заалевшие соски, русые волосики лобка, по которым струилась вода, он не удержался. Он сбросил с себя одежду и в одно мгновение очутился рядом с Дашей, хватая ртом струи душа, прижимая ее скользкое тело к себе.
Даша тихо застонала, притираясь, впечатываясь спиной, ягодицами в изгиб его тела.
– Ты знаешь, что ты отлично выглядишь? – отфыркиваясь от воды, спросил он, пощипывая ее за нежный бок.
– Так я же там спала сутки напролет! Мне кажется, что в ближайшие полгода спать вообще не буду!
– Это звучит многообещающе...
Его руки свободно скользили по ее телу, следуя струям воды.
– Сколько ты хочешь детей? – спросил он, наклонясь к ее разрозовевшемуся ушку.
– Троих... А ты?
– Согласен. Начинаем делать!
* * *
Спустя некоторое время они перебрались в кровать, которая еще долго ахала пружинами под изголодавшимися влюбленными.
Наконец Даша откинулась, довольно поглаживая себя по животу круговым движением.
– По-моему, тройню мы уже сделали, – улыбнулась она.
– Ничего, прокормим! Бурлов мне зарплату удвоил!
– Надо же... С чего это?
– За верность, он сказал.
– Погоди... – Даша села на кровати, – при чем тут верность Бурлову?! Ты это сделал... ты не убил его не из верности! А потому что таковы твои взгляды, твое мировоззрение! Потому что ТЫ ТАК РЕШИЛ!!! Какая пошлость: за верность!
Влад тоже приподнялся на локте. Даша, усевшаяся по-турецки – поза выгодно очертила летучие изгибы ее тела, – была такой красивой, такой соблазнительной... Какой, к черту, Бурлов!
– Дашка... – Он провел пальцем по ее скуле, затем по шее, наслаждаясь. – Я ему так и сказал.
– А он? – Даша придержала его руку: ей требовался немедленный ответ, этой девушке с редким запахом смородиновой почки, запахом чистоты.
– А он... Мне кажется, что мысль была для него новой... И он сначала немножко подумал. А потом сказал, что понимает... И что счастлив иметь таких людей у себя на службе. И что зарплату все равно повысит вдвое.
Даша засмеялась.
– Так что троих прокормим?
– И четверых тоже, – шепнул Влад, загребая ее живое, нежное, жаркое тело под себя, раскрывая смородиновую почку и ныряя в ее упоительный аромат...
Шато (Chateau) – означает «замок». Но в традиции виноделия принято так называть любой дом, принадлежащий хозяевам виноградных угодий, даже если сама постройка больше напоминает сарай.
«Пейзаж в Овере после дождя», В. Ван Гог.
Название вымышленное.
См. роман Т. Гармаш-Роффе «Черное кружево, алый закат», издательство «Эксмо».
См. роман Т. Гармаш-Роффе «Шалости нечистой силы», издательство «Эксмо».
Изолятор временного содержания.
Историю отношений двух сестер с обоими детективами читайте в романах Т. Гармаш-Роффе «Шантаж от Версаче», «Шалости нечистой силы», «13 способов ненавидеть» и др., издательство «Эксмо».
См. роман Т. Гармаш-Роффе «Ангел-телохранитель», издательство «Эксмо».
Французское ругательство.
Ознакомительная версия.
