Жареную картошку с мясом запил баночным мандариновым соком, стоически заставив себя демонстративно-равнодушно отвернуться от коробки с коньяком «Матр», призывно подмигивавшей мне из угла комнаты. Все-таки я забрался в эту тьмутаракань, чтобы укрепить на деревенском воздухе здоровье, а не рисковать им, постоянно прополаскивая в огненной водице. Пусть даже и высшего качества.
Покончив с обедом, решил прогуляться по живописным окрестностям. Благо, солнце, пройдя свой полуденный пик агрессивности, уже не жгло, а ласково грело.
Кроме того, тем, кто не собирается к сорока годам смахивать на откормленного на убой бычка, моцион после еды просто необходим.
Здешние места мне были неплохо знакомы. В юности несколько раз приезжал в дом отдыха «Теремок», построенный в близком соседстве с озером, прямо в лесу.
Туда и направился, желая вволю предаться ностальгическим воспоминаниям, мягкой кошачьей лапкой задевавшим какие-то струнки в душе. Почему-то воспоминания детства и юности часто всплывают на поверхность моего сознания, вызывая чувство умиления и какого-то мудрого спокойствия. А может, я банально старею.
Усыпанная павшими сосновыми иголками тропа приятно пружинила под ногами, иногда взрываясь треском раздавленной еловой шишки. Не тропка, а минное поле. Прямо, как моя жизнь. На первый взгляд, легкая и приятно-беззаботная, а на деле, куда ни плюнь — сплошь мины-ловушки и волчьи ямы.
Скоро показался «Теремок». Своим названием трехэтажное деревянное строение было обязано тому, что являлось старательной попыткой скопировать сказочное жилище мышки-норушки. Такие же резные наличники окон и дверей, чудные мини-балкончики в виде башенок и зубчатые мансарды. На красной черепичной крыше гордо-весело покручивался флюгер-петушок.
На солнечной лужайке перед домом были расставлены шезлонги, сейчас пустовавшие. Лишь на одном сидела белокурая молодая женщина, углубившись в чтение какой-то книжицы. Высоко задравшаяся светлая мини-юбка открывала стройные загорелые ножки вплоть до симпатичных розовых трусиков. Я вмиг забыл о ностальгии.
— Милая барышня, вы грубейшим образом нарушаете главное условие полноценного отдыха! — Я примостился на соседний шезлонг, изобразив на лице искреннюю озабоченность.
— Какое? — Блондинка подняла удивленные глаза, полные незамутненной небесной сини.
— Бог мой! — вырвалось у меня. — Я вас сегодня видел во сне!
— Неужели? — Девушка несколько снисходительно улыбнулась чуть припухшими очаровательными губками и закрыла книжку, заложив ее пальчиком. — Так какое такое правило я нарушаю?
— Самое основное! — заявил я, пытаясь незаметно определить через одежду, совпадают ли другие параметры ее тела с виденными мною во сне. — Отдыхающим женщинам категорически запрещается забивать головки книжными философическими премудростями, вызывающими тоску и пагубную склонность к мировой скорби. Это же утверждает и библейский Экклезиаст: «Умножая знания, умножаете вашу скорбь».
— Ерундистика! — Блондинка тряхнула по-мальчишески короткой прической. — И потом, это всего лишь лирические стихи.
— Разрешите взглянуть? — Я взял у нее знакомую тонкую книжицу и прочел имя автора. — Виктор Томилов. «Письма к любимой».
Открыв страницу наугад, вслух продекламировал:
«Ты подари мне хотя бы слово,
Душа — разъятая пустота…
Она, как смертник, на все готова,
Хоть ты совсем для нее не та…
Был я ласков, порывист и светел,
Только прошлое лучше не тронь
Я теперь словно северный ветер,
Но в тебе я раздую огонь…»
— Между прочим, мы с автором знакомы, — сообщил я, не уточняя, что Виктор совсем недавно освободился из исправительно-трудовой колонии, а его бзик на поэзии объясняется частыми приступами сентиментальности, свойственной большинству профессиональных убийц. — И как, нравятся вирши?
— Очень! — Девушка глядела на меня, как на гуманоида с планеты Феникс. В холодном взгляде мелькала заинтересованность. — Они искренние. Сейчас это такая редкость! А вы тоже поэт?
— Бог миловал! — Я усмехнулся. — Правда, балуюсь прозой дец… немного. Для души, чтобы развеяться от однообразия буден. Я коммерсант. В сфере индустрии развлечений.
— Как интересно! Это разные театрализованные шоу?
— Да, — вполне, по-моему, честно подтвердил я, посчитав, что номер стриптиза Мари можно, пусть и с некоторой натяжкой, отнести к театрализованному шоу. Сомнительного, впрочем, характера, с точки зрения общепринятой морали.
Через какую-то минуту, легко опрокинув последний бастион холодности, мы, представившись друг другу, уже весело болтали, вращаясь на орбите эстрадно-театральных тем. Нам вторил радостный щебет невидимых в ветвях деревьев беззаботных пичуг, мудро напоминая, что жить нужно только настоящим мгновением, не ломая напрасно голову о вчерашнем и завтрашнем дне.
Со стороны озера потянуло прохладой. Затупившиеся за день солнечные стрелы были уже не в силах справиться с ней.
Вика зябко передернула плечиками.
— Уральская погода тоже блещет остроумием, — сказала девушка, в ненавязчивой форме по достоинству оценив мои способности. — В первой половине дня жара, а во второй, хоть свитер натягивай. Вы, Женя, наверное, столь же легкомысленны и непостоянны?
— Я не повеса, — заверил и, не утерпев, соврал. — К тому же однолюб.
— Это в том смысле, что одновременно у вас двух любовниц не бывает? — в лучистых глазах Вики прыгали насмешливые бесенята.
— Ваш юмор усыпан шипами! — улыбнулся я. — Шуточки, по ходу, на муже оттачиваете? Угадал?
— И совсем нет! — На лицо собеседницы отчего-то набежала легкая тень. — Знобит… Пойду, пожалуй, к себе в номер. Провожать меня совершенно излишне!
— Когда буду иметь счастье… — начал я.
— Завтра. В это время я обычно здесь, — не слишком тактично прервала блондинка. — Так что, если возникнет сильное желание продолжить беседу…
Вика легко поднялась и покинула меня, даже ни разу не оглянувшись.
На шезлонге осталась сиротливо лежать забытая книжечка лирических стихов.
Сунув ее в карман, отправился восвояси, размышляя, что же так внезапно испортило моей новой знакомой настроение.
2
Многоголосый петушиный крик, на все лады приветствовавший приход нового летнего дня, заставил меня недовольно открыть глаза. За окном только-только начинало светать. В серой дымке проступал близкий лес, по земле стлался сиреневый туман, скапливаясь в оврагах и низинах.
Жаль, что я не любитель рыбалки. Наверняка, сейчас на озере самая поклевка в разгаре.
Спать больше не хотелось. Облачившись в спортивный шведский костюм, собрался, было, совершить личный подвиг — заняться физзарядкой, а может, даже пробежаться вокруг избушки, но тут же передумал, успокоив свою совесть мыслью, что тренировать интеллект не менее важно, чем тело.
Открыл стихотворный сборник Тома и попытался разобраться, чем эти вирши подкупили Вику.
«Ты от меня все дальше… но упрека,
Что отпустил легко — не потерплю!
Не знаю горше этого урока —
Хочу проснуться, но все сплю и сплю…»
Захлопнул книжку и закурил «родопину». Бесполезно. В стихах я полнейший профан. Что в этом может нравиться молодой обаятельной женщине — неразрешимая загадка. Вряд ли рифма. «Урока-упрека» к литературным находкам, скорее всего, отношения не имеет ни малейшего.
Выудив из кожаного «дипломата» толстую амбарную тетрадь, тоже попробовал заняться сочинительством, но творчество не клеилось, и я бросил это дохлое дело до лучших времен.
Мои мысли, а вернее помыслы, были направлены на идею активного продолжения знакомства с красивой обитательницей «Теремка». С дальнейшим логичным перерастанием прозаически-товарищеских отношений в любовно-постельный роман.
Необузданное буйное воображение услужливо-нахально рисовало мне такие красочные иллюстрации к потенциальному роману, что я вынужден был сунуть голову под рукомойник, чтобы приструнить не в меру разыгравшуюся фантазию холодной водицей. Заодно умылся и почистил зубы. Как говорится, нет худа без добра, а то я, признаюсь, иногда забываю про эти, обязательные для джентльмена, утренние манипуляции. Этой забывчивости есть, хоть и слабенькое, но оправдание — просыпаюсь обычно уже во второй половине дня.
Прошвырнулся до озера. Купаться желания не было. Просто посидел на бережке, разглядывая от скуки немногочисленную отдыхающую публику. Преобладали здесь гости из города, приехавшие целыми семействами на личных авто, чтобы урвать у лета кусочек загара и глоток экологически чистого кислорода. Деревенские на берегу практически отсутствовали, наглядно подтверждая истинность пословицы: «Что имеем — не храним».
