Ясное дело, девки принялись пробовать на своих мордочках все тени, туши, помады и румяна. Сперва одним мазались, потом смывали и другую раскраску пробовали. А Таран в это время шары в кегельбане катал, хотя занимался этим делом впервые после детского сада, где когда-то были огромные разноцветные кегли из полиэтилена. Потом туда явились такие раскрасавицы, что Юрка — опять же будь он в нормальном состоянии! — просто отпал бы. Впрочем, он и в подконтрольном виде выразил восхищение. Дело в том, что Полина вызвала парикмахершу, маникюршу и визажистку, которые общими усилиями соорудили из двух просто симпатичных россиянок почти что звезд Голливуда. После этого Полина натравила этих баб на Тарана. Естественно, нормальный Юрка по меньшей мере стал бы упираться и вопить, что он не пидор, а потому нипочем не даст покрывать свою прическу лаком, а также опиливать и шлифовать ногти. Но поскольку способность сопротивляться у него была начисто подавлена, Юрка позволил делать с собой все, что заблагорассудится. Даже когда его нарядили в белый смокинг, надели на палец перстень с изумрудом, а на ноги ботиночки за 500 баксов. После этого Полина и Надька, тоже влезшие в какие-то вечерние туалеты, одна в бордовом атласном платье, другая — в голубовато-зеленом, обе с открытыми плечами, при каких-то колье и сережках с камнями под цвет платьев, подхватили его с двух сторон под руки и повели в ночной клуб.
На фига ей туда понадобилось, могла бы сказать только сама Полина. Просто она никогда не бывала в таких местах даже в России, а уж тем более интересно было смотреть, как это на Западе выглядит.
Но все ей лично показалось довольно скучным. Публика, правда, выглядела шикарно, но не более того. Молодых вообще сидело не так много, скорее всего потому, что отель был очень дорогой, а солидные деньги, как правило, приходят в солидном возрасте. Бабушки и дедушки чинно восседали за столиками, попивали дорогое вино и коктейли — даже со льдом, как обещал Дядя Вова! — курили сигары, вели какие-то беседы, изредко вылезали потанцевать что-нибудь медленное. На эстраде периодически появлялись то фокусники с репертуаром, достойным советского Дома культуры, то джазовые ансамбли, составленные из ровесников Тины Тернер, а то и Луи Армстронга, то лилипуты с приделанными к ним огромными головами Билли Клинтона, его жены Хиллари, дочки Челси и Моники Левински в синем платье с сигарой во рту. Лилипуты, кажется, разыгрывали какую-то сценку на тему предстоящих в США президентских выборов, потому что после первых четырех лилипутов вышли еще два с лентами через плечо, на которых было написано «Albert Gore» и «George Bush-junior», но Полина даже не стала тратить силы на то, чтобы понять соль всех этих шуточек, хотя дедушки и бабушки — это были в основном американцы
— хоть и сдержанно, но похихикали.
Немного скрасило впечатление то ли здешнее, то ли бразильское варьете, состоявшее из десяти приятно смуглявых девочек с павлиньими хвостами, пристегнутыми к почти голым попкам, которые жуть как зажигательно плясали нечто из репертуара карнавала в Рио. Наверное, будь Полина мужиком, ей это еще больше понравилось бы, но все-таки кое-как помогло пережить мелкое разочарование. Она подала соответствующую команду, и Тараны последовали за ней к себе в апартаменты.
Полине уже не терпелось приступить к главной и основной части своей «культурной программы». Только она еще не придумала, с чего начать, что осуществить сегодня, а что отложить на завтра, послезавтра и так далее.
К тому же ее вдруг пробрало сомнение: не слишком ли крепко она придавила самостоятельность Юрки и Надьки? Нет, полностью выпускать их из-под контроля она не собиралась, но и заниматься любовью с людьми, которые все делают исключительно по ее команде, Полине тоже не хотелось. Поэтому она решила, так сказать, «ослабить вожжи» и вернуть своим рабам ту степень свободы, которой они пользовались в тот вечер, когда Полина появилась у них на квартире. То есть теперь она только «задавала направление», а Таран с Надькой следовали по указанному ею пути, сохраняя (в определенных рамках, конечно!) способность думать, осмысленно говорить, задавать вопросы и даже иногда возражать.
Эта операция по «временному раскрепощению» заняла у Полины не больше минуты. Сразу после этого лица Юрки и Надьки стали более живыми, а движения менее скованными.
— Ну, как вам варьете? — спросила Полина.
— Классно! — ответил Юрка. — Прямо как в Рио-де-Жанейро! Я по телику как-то смотрел — там точно такие же вихлялись.
— А по-моему, — не согласилась Надька, — это так себе. Мне больше про Клинтона понравилось, где карлики играли. Такие приколыдики! Помнишь, как там Челси спрашивает у Моники: «Дай мне твою сигару!» Моника ей: «Курить вредно!» А та ей: «С чего ты взяла, что я буду ее курить?» Ха-ха-ха!
Полина в полном недоумении посмотрела на мадам Таран.
— Точно-точно! — закивал Юрка. — А сам Билл типа того у своей бабы спрашивает: «Хиллари, жаль, что ты не стала выдвигаться в президенты!» А та ему: «Зачем? Я же не употребляю сигар!» Гы-гы!
Взгляд Полины, еще более недоуменный, перескочил на Юрку.
— Ну! — еле удерживаясь от смеха, поддержала мужа Надька. — А как эти, ну, которые новые кандидаты… «Эл, как вы относитесь к борьбе с курением?» — это Буш-младший спрашивает, вроде как на теледебатах. А тот ему: «Я думаю, что это обострит проблему абортов в США!» Хи-хи-хи!
— Так вы что, — с искренним удивлением спросила Полина, — поняли всю эту белиберду? Они же, по-моему, по-английски говорили?
— Ну и что? — похлопала глазами Надька. — Все равно понятно…
— А я так ни фига не поняла, — вздохнула Полина. Правда, не потому, что ей не удалось понять особо утонченный американский юмор, а потому, что с ее «подопечными» произошло нечто непонятное. До сих пор Полина, считывая информацию из чужих голов, переводила ее для них. Лилипутскую интермедию она вовсе пропустила мимо ушей и даже лично для себя ничего не переводила. Как же это они, оболтусы-троечники, которые даже два года назад, когда только-только школу окончили, еле-еле могли пару абзацев из учебника перевести, вдруг все поняли? Тем более что учили их в школе вовсе не тому английскому, на котором в Америке говорят!
Неизвестное пугает. Полина почувствовала не то чтобы очень сильный страх, но явное волнение и некую неуверенность в себе. А это в свою очередь как-то резко охладило ее намерения насчет грядущей ночи. Конечно, она все еще хотела побеситься, но в то же время мысли у нее были заняты совсем другим. И поэтому она без особого восторга слушала вполне самостоятельные и никем не продиктованные благодарственные отзывы семейства Таранов:
— Ты молодец, Полиночка! — прямо-таки с собачьей преданностью глядя ей в глаза, проговорила Надька. — Я тебя просто обожаю! То, что ты нас сюда притащила, — это такое чудо, такое чудо!
— Ага! — сказал Юрка. — Тут все так клево! И море, и дом этот, и машина классная, и прикид крутой… Я тебя люблю, Полинка! Надь, ты не обидишься? Я вас обеих люблю!
— Да что ты! — всплеснула руками Надька. — Какие обиды могут быть! Я ее тоже люблю, не меньше тебя даже…
— Я вас тоже люблю, — сдержанно произнесла Полина. — И тоже обоих. Вы хорошие.
— Ну что, может, пора наверх? — хихикнул Таран, обнимая обеих за талии. — Конкретно, ну?
— Донеси нас на ручках! — детским голоском пропищала Надька. — Обеих сразу! Прямо до постельки…
— Да он надорвется! — воскликнула Полина. — В нас же по шестьдесят кило, не меньше!
Она все же считала себя наиболее трезвомыслящим человеком в этом сплоченном коллективе, а кроме того, полагала, будто Таран не сможет противиться ее мысленному приказу:
«Стоп! Не делай этого!»
Однако Полина не угадала. Таран без долгих разговоров подхватил обеих под попки, задрапированные тонкой тканью вечерних платьев. Дамы не то испуганно, не то восторженно пискнули и уцепились за его плечи и шею, а Юрка хоть и пыхтел под тяжестью этих 130 — 140 кило живого веса (бабоньки поскромничали малость насчет того, что в них по 60 кило!), но все же достаточно уверенно стал подниматься по лестнице.
— Юрочка, хватит! — испуганно завопила и Надька, когда Таран дотянул их до второго этажа. — Мы верим, что ты сильный!
— Ни хрена! — прорычал Юрка. — До постельки так до постельки!
И он действительно допер этих увесистых пончиков до одной из спален, где мягко, не уронив, уложил поперек просторной кровати. А потом сам плюхнулся в промежуток между ними и обнял обеих.
— А говорили — «надорвусь»! — просопел он, ласково тиская голые плечики.
— Медведик ты наш! — возбужденно пробормотала Надька, ухватив Тарана за рукав и начиная выдергивать его из пиджака. Полина, тоже охваченная возбуждением, помогла со своей стороны, и шикарный белый смокинг безжалостно сбросили на пол. Таран, в котором явно разбудили зверя, даже не спихнув с себя свои дорогие ботиночки, вполз на кровать с ногами и перетащил обеих партнерш (тоже не разувшихся!) подальше от края — пискнуть не успели!
