Дик Фрэнсис - Напролом

— Ну, можно сказать, что мы привезли друг друга, — ответил я. — Где Мейнард с Бобби?

— По-моему, в большой гостиной.

Джаспер тащился через двор со второй лошадью, Джермин не переставая на него орал. Второй приехавший с ними конюх прятался в фургоне.

— Ну и долго мы будем тут стоять и глазеть на все это? — резко спросил Нестор Полгейт.

— Я не оставлю Холли одну с этим человеком, — сказал я. — Он опасен. К тому же, имейте в виду, он здесь по вашей вине. Поэтому мы подождем.

Полгейт переминался с ноги на ногу, но деваться ему было некуда. Мы все более или менее нетерпеливо ждали, пока Джаспер с конюхом поднимали помост и запирали фургон. Джермин Грейвс пробежал несколько шагов в мою сторону, показал мне неприличный жест и сообщил, что еще никому не удавалось безнаказанно встать ему поперек дороги и что я об этом еще пожалею.

— Вы мне за это заплатите! Я вам покажу!

— Кит… — испуганно прошептала Холли. Я снова обнял ее за плечи и ничего Грейвсу не ответил. Через некоторое время он резко развернулся на каблуках, подошел к машине, залез в кабину, захлопнул дверцу и так резко рванул с места, что лошади в прицепе, должно быть, попадали на пол.

— Вот свинья! — сказала Холли. — Как ты думаешь, что он сделает?

— Да он больше кричит, чем делает, — ответил я.

— В отличие от меня, — заметил Полгейт.

Я посмотрел ему в глаза и сказал:

— Я знаю.

«Да, — подумал я, — теперь уже никуда не денешься».

Теперь мне, как никогда, нужна была сила. Господи, дай мне сил! Я отпустил Холли, подошел к машине, на которой мы приехали, и достал свой анорак.

— Холли, — сказал я, — проводи, пожалуйста, этих господ в маленькую гостиную. Я сейчас позову Бобби и… и его отца.

— Осторожнее, Кит! — со страхом сказала Холли.

— Постараюсь.

Она с сомнением посмотрела на меня, новее же отправилась к дому вслед за мной. Мы по старой привычке вошли через кухню — нам даже не пришло в голову воспользоваться парадным входом.

Полгейт, лорд Вонли и Эрскин следовали за нами. В прихожей Холли указала им дверь в маленькую гостиную, где по вечерам они с Бобби иногда смотрели телевизор. Большая гостиная была расположена дальше, и оттуда слышались голоса. Голос Мейнарда говорил не умолкая.

Я собрал все силы и заставил себя войти туда. И это была моя большая ошибка, едва не ставшая роковой. Бобби потом говорил мне, что он увидел меня таким же, как тогда, в конюшне, и потом в саду: мрачная тень, враг, старый, непримиримый враг, вечная темная угроза.

— … И если ты хочешь избавиться от него, ты должен сделать это, и сделать это сегодня, сейчас, — монотонно повторял Мейнард, словно твердят это уже много часов подряд.

А в руках у него был маленький черный пистолет.

Когда я вошел, он умолк. Глаза его расширились. Наверно, он увидел то же, что и Бобби: Филдинга, воплощение зла. Он сунул пистолет в руку Бобби.

— Давай! — рявкнул он. — Теперь или никогда!

Глаза его сына были стеклянные, как тогда, в саду. Он не сделает этого… Это невозможно…

— Бобби! — умоляюще воскликнул я. А он вскинул пистолет и прицелился мне в грудь.

Я повернулся к нему спиной. Я не хотел видеть, как он это сделает. Как он разобьет наши жизни: и мою, и свою, и жизнь Холли, и жизнь ребенка… Если он это сделает, я не хочу на это смотреть.

Время шло. Секунды тянулись бесконечно. «Даниэль…» — подумал я. И услышал за спиной голос Бобби:

— Кит…

Я окаменел. «Его так просто не напугаешь», — сказала Холли. Но Бобби с пистолетом напугал меня до потери пульса.

Бобби обошел меня и заглянул мне в лицо. Он был белый как мел — наверно, и я тоже. Пистолет был опущен — Бобби уже не целился в меня. Он вложил пистолет мне в руку.

— Прости, — сказал он.

Я не мог произнести ни слова. Он отвернулся и, спотыкаясь, точно слепой, направился к двери. В дверях появилась Холли. Он обнял ее и крепко прижал к себе, словно только что спасся от катастрофы. Собственно, так оно и было.

Я услышал позади какой-то шум и обернулся. Мейнард надвигался на меня, сжав кулаки, оскалив зубы — куда только делось все обаяние! Я развернулся к нему. В руке у меня был пистолет. Увидев оружие, Мейнард остановился и начал отступать. Он явно испугался.

— Вы подстрекали своего родного сына совершить убийство, — с горечью сказал я. — Вы нарочно заводили его…

— Это должен был быть несчастный случай! — сказал Мейнард.

— Да кто же поверит, что Аллардек убил Филдинга по несчастной случайности?

— Я готов был заявить это под присягой!

Вот ведь гад! Мне стало противно.

— Ступайте в другую гостиную! — приказал я и отодвинулся в сторону, давая ему пройти, но все время держа пистолет нацеленным на него.

Пристрелить меня самому у него кишка была тонка. И он, значит, решил сделать это руками Бобби…

Нет, зря я посоветовал заманить его сюда под тем предлогом, что Бобби хочет раз и навсегда от меня избавиться. Он едва не преуспел в этом. Я сам дурак.

Мы прошли через прихожую в другую гостиную. Полгейт, Эрскин и лорд Вонли были уже там. Они торчали посреди комнаты. А у входа, все еще обнявшись, стояли Бобби и Холли. У меня было такое ощущение, что я вхожу в клетку с тиграми. Холли потом говорила, что с пистолетом в руке я выглядел таким грозным, что она едва узнала во мне своего брата Кита.

— Садитесь! — приказал я. — Вы, — я указал на Мейнарда, — вон в то кресло.

Кресло было низкое и глубокое, и выбраться из него в случае чего было не так-то просто.

— Вы, Эрскин, — вот сюда, рядом с ним. А вы, лорд Вонли, на диван.

Полгейт, не дожидаясь приглашения, молча опустился на свободное место рядом с лордом Вонли.

— Достаньте электрошок, — приказал я ему, — положите его на пол и подвиньте сюда.

Я чувствовал, что ему отчаянно не хочется этого делать. Я видел это по его глазам. Но он все же пожал плечами, достал плоскую черную коробку и сделал то, что ему было приказано.

— Ну вот, — сказал я, — а теперь мы посмотрим один фильм.

Я покосился на пистолет.

— Стреляю я довольно хреново, — сообщил я. — Так что, если придется стрелять, я даже не знаю, в кого именно попаду. Так что лучше сидите спокойно.

Я перебросил анорак Бобби.

— Кассета в одном из внутренних карманов.

— Включить? — спросил Бобби, найдя кассету и достав ее. Руки его тряслись, голос дрожал. «Сука этот Мейнард!» — подумал я.

— Включай, — сказал я. — Холли, задерни занавески и зажги свет.

Когда фильм кончится, будет уже темно.

Пока Холли занавешивала окна, за которыми подходил к концу холодный хмурый день, все молчали. Бобби включил видеомагнитофон, телевизор, вставил кассету. Полгейт угрюмо посмотрел на анорак, который Бобби бросил на кресло.

Лорд Вонли взглянул на пистолет, на меня и отвернулся.

— Готово, — сказал Бобби.

— Включай, — сказал я. — И вы с Холли тоже сядьте и посмотрите.

Я закрыл дверь и прислонился к ней, как недавно лорд Вонли в «Гинеях».

На экране появилось лучезарное лицо Мейнарда. Мейнард попытался выбраться из кресла.

— Сидеть! — приказал я.

Должно быть, он догадался, что это за кассета. А он-то думал, что этого интервью давно уже не существует! Мейнард посмотрел на пистолет у меня в руке, прикинул расстояние, которое придется преодолеть, чтобы до меня добраться, и покорно откинулся на спинку кресла.

Интервью из мирного диалога переросло в открытые нападки. Лорд Вонли медленно разинул рот.

— А вы этого раньше не видели? — спросил я.

— Нет-нет! — сказал лорд Вонли, не отрывая глаз от экрана. Ну да, конечно: вряд ли Роза сочла нужным показывать похищенную кассету владельцу газеты за те два дня, что кассета пролежала в «Глашатае».

Они смотрели на экран, а я смотрел на них. Мейнарду было хреново. Лицо Эрскина оставалось каменным. Лорд Вонли сидел как зачарованный. Полгейт оживился и исполнился неподдельного любопытства. Бобби и Холли были в ужасе. Я с сожалением подумал, что Бобби предстоит испытать огромное потрясение: неприятно узнать, что твой отец такая сволочь.

Интервью закончилось, и на экране появились Перрисайды, рассказывающие, как они потеряли Метавейна. Потом Джордж Таркер со своим рассказом о том, как его сын покончил жизнь самоубийством. Потом Хью Вонли, умоляющий разрешить ему вернуться домой. И, наконец, снова Мейнард со своей самодовольной улыбкой.

Все это произвело большое впечатление даже на меня, а про остальных и говорить нечего. К концу фильма лица у всех были одинаково ошеломленные. Пожалуй, Джо был бы доволен эффектом, который произвело его творение, особенно оглушительное молчание под конец. Суд окончился. Обвиняемый был признан виновным. Оставалось вынести приговор.

Чернота на экране сменилась снегом, а зрители по-прежнему сидели не шевелясь. Я отлепился от двери, подошел и выключил телевизор.