кто-то из учеников включался в эту игру и напоминал ему, где его мысль прервалась.
Ихменева же за эти дни даже похудела, стала плохо следить за собой, иногда в класс приходила, не подведя ресниц тушью. На удивленные вопросы одноклассниц отвечала невпопад. Пока ее подруга Силина не рявкнула на всех:
– Да отстаньте вы от Светки! Не видите, что ли, она сохнет по Достоевскому, а этот дурак из-за этого даже от нашего класса отказался.
В классе воцарилась тишина. Даже слышно было, как за окнами громко перекрикивались какие-то две тетки.
– Ихменева, это правда, что ли? – спросил Осипенко.
– А тебе не все равно? – огрызнулась Ихменева, тут же переключившись на Силину: – А тебя кто-то просил высказываться? Заступница!
И всем все сразу стало ясно.
Состояние Светланы, разумеется, не укрылось и от родительского внимания, но те приняли это за нервозность от приближения единого госэкзамена и, как могли, стали успокаивать дочь. Но она лишь отмахивалась и посылала их куда подальше. И только, как ни странно, брат Валя, несмотря на свое малолетство, сразу понял, в чем дело.
Однажды вечером он встал одной ногой на лестницу, другой остался на своем первом ярусе и осторожно потрогал сестрино плечо. Светлана лежала на животе, повернувшись лицом к стене.
– Чего тебе? – не поворачивая головы, грубовато спросила она.
– Свет, – зашептал он ей почти в самое ухо, – а давай мы ее проучим.
– Кого? – все так же, отвернувшись, но уже мягче спросила она.
– Ну, эту, очкастую… которая с Ильей Ивановичем.
Светлана улыбнулась, перевернулась на бок, похлопала ладошкой по освободившемуся месту на кровати.
– Залезай сюда!
Валя не заставил себя упрашивать, тут же забрался на второй ярус и сел, поджав под себя ноги. Светлана, по-прежнему улыбаясь, погладила брата по голове.
– Ты хороший, Валик! Умница.
Она приподнялась на локте и поцеловала брата в щеку. К счастью, было темно в комнате, и сестра не заметила, как щеки брата зарделись алым цветом: то ли от смущения, то ли от счастья.
– Как ты понял, почему у меня такое настроение?
– Ну, как же! Я же вижу, как ты на него смотришь. Ты его любишь, да?
– Да. Но только тс-с-с! – она приложила свой палец к его губам. – Ни папе, ни матери об этом ни слова.
– Что я, маленький, что ли? Я и заметил, – продолжал Валя свою мысль, – что, когда появилась эта… он вообще перестал тебя замечать.
– Ты знаешь, из-за меня он даже перестал появляться в нашем классе. Теперь у нас уроки литературы и русский директриса ведет. Она же и к ЕГЭ нас готовит.
– Да я знаю. Он же у нас классный. Раньше иногда оставался после уроков, со мной разговаривал. А теперь перестал. Думаю, тоже из-за того, чтобы я про тебя ничего ему не рассказывал.
– Послушай, – переменила тему Светлана. – А как ты думаешь проучить эту залетную девицу?
– Ну, мало ли способов? Например, узнаем, где она живет, встретим ее вечером и обольем чем-нибудь.
– Не годится! Я знаю, где она живет. В заводской общаге на втором этаже. Там что-то типа гостиницы. Но ничем облить ее не получится, поскольку ее каждый раз провожает Достоевский и заходит с ней внутрь. Ну, или она к нему домой тоже с ним вместе идет.
– Да, это осложняет дело! – совсем по-взрослому рассудил Валя, чем вызвал умиленную улыбку сестры. – Но есть и другой способ.
– Какой?
– Можно ночью, когда она будет спать в своей общаге, подкрасться к ее окну и разбить его. Пусть потом объясняет, почему у нее окно разбито.
Ихменева засмеялась этому детскому предложению, а потом подумала, что в качестве первой и небольшой пакости сгодится и это.
– А ты сможешь?
– Да я из рогатки, знаешь, как метко стреляю! – начал хвастаться Валя, но тут же спохватился: – Не бойся, не промахнусь.
– Договорились! Давай завтра же и сделаем это. Днем я уточню, какое у нее точно окно, вечером проследим, чтобы она вошла внутрь и осталась там, а ночью наступит уже твоя работа.
– Договорились! – обрадовался брат.
– А теперь – катись вниз. Поздно уже, спать давай.
Анна Сугробова пока еще не отдавала себе отчет в том, что Достоевский тоже ей начинает нравиться своей непосредственностью, открытостью. Впрочем, не до конца. Пока она никак не могла заставить его хотя бы случайно проговориться о рукописи Федора Достоевского. И она решила немного изменить тактику.
Достоевский в очередной раз пытался уговорить Сугробову заглянуть к нему домой. Она, как и прежде, отказывалась, но на сей раз как-то довольно вяло. И Достоевский понял, что ее можно «додавить».
– Хорошо, но только с одним условием – ко мне не приставать.
– Анна, вы все-таки меня еще плохо знаете.
– Увы! Но признаюсь честно, я соглашаюсь только потому, что хочется помыться. Все-таки в этой гостинице… или общежитии, черт его знает, удобства в коридоре, а мне такое – не комильфо. Но для начала мне нужно заглянуть в свой номер, взять кое-какие вещи.
– Не проблема! Я с удовольствием составлю вам компанию.
Они так были увлечены беседой, что не замечали, как за ними, крадучись, следили два человека – девушка и мальчик, брат и сестра Ихменевы. Им казалось, что пока все идет по придуманному ими плану.
Вот Сугробова вместе с Достоевским вошли в здание общежития. Ихменевы остановились, отошли немного подальше, на другую сторону тротуара, прижались к стволу толстого дерева, укрывшись в его тени. Впрочем, в наступивших вечерних сумерках их и так не было видно. Они подняли голову и смотрели, когда загорится свет в одной из комнат. Ждать пришлось недолго. И вскоре за задернутыми шторами замелькали тени женской фигуры.
– А Илья Иванович там, что ли? – поинтересовался Валя.
– Скорее всего! Мы же не видели, чтобы он выходил, – ответила сестра.
– Ну да!
Ихменева прикусила губу, чтобы не выдать свое волнение: ей вдруг подумалось, что Достоевский может там на ночь и остаться. Сколько бы она отдала, чтобы сейчас прочитать его мысли.
И, словно бы в подтверждение, свет в комнате Сугробовой вдруг погас. Ихменева вскрикнула от боли, прокусив себе верхнюю губу до крови.
– Ты чего, Свет? – испуганно посмотрел на нее братишка.
– Ничего! Стой и жди команды! – грубо ответила Светлана.
– А сколько ждать?
– Сколько надо.
Но тут вдруг дверь общежития открылась и при неярком свете горевшей внутри лампы они увидели, как на улицу вновь вышли оба – и приезжая, и Достоевский. Ихменева от удивления даже рот открыла. Ничего не понял и Валя.
– Они что, снова решили прогуляться?
– Откуда я знаю, Валя. Ты не
