— Хотите, я попрошу его подняться и опознать вас? — спросил я Гамильтона.
Он тоже встал и подошел к окну. А потом снова тяжело опустился в кресло. Я махнул рукой Бобу.
— Итак, мистер Гамильтон, — начал я, — что вам известно о Джулиане Тренте?
Я просидел в офисе Патрика Гамильтона минут сорок пять, выслушивая очередную прискорбную историю о том, как жажда наживы уродует человека. Как обычно бывает в подобных случаях, шанс быстро сколотить лишний фунт действует безотказно, подобно морковке, подвешенной под самым носом осла. Нет, вначале его попросили о какой-то мелочи. Сущем пустяке. Просто забрать заявление от одного человека, который не задавал лишних вопросов, а затем заверить его у нотариуса как письменное показание, данное под присягой. Потом последовали новые просьбы — к примеру, посетить Высокий суд и, если возникнет такая необходимость, совершить лжесвидетельство с целью убедить судей, задействованных в пересмотре дела, в истинности этих самых показаний. Никакого риска, твердил ему настойчивый визитер. Джозеф Хьюз никогда ничего никому не скажет, он это гарантирует. К счастью для Гамильтона, давать показания необходимости не было, так что с чисто технической точки зрения он был чист. Так оно и шло, до следующего раза.
Я показал ему снимок моего дома.
— Вот что происходит с теми, кто не сдается и ведет борьбу, — сказал я. — Так будет до тех пор, пока мы не объединим свои усилия.
Я показал ему еще один снимок, и прежде самоуверенный Гамильтон так и сник, сжался прямо у меня на глазах. И мне не понадобилось спрашивать, изображен ли на снимке его визитер. И без того было ясно.
Я поднялся.
— И последний вопрос. Почему именно вы? — спросил его я.
Ответа я не ожидал, но то, что он сказал, было крайне важно.
— Я работал солиситором на семью Трентов на протяжении многих лет, — начал он. — Составлял для них завещания, оформлял недвижимость в собственность. Относительно недавно Майкл и Барбара Трент переехали в Волтон-на-Темзе, но раньше жили здесь, в, Вейбридже.
— Так приходил к вам вовсе не отец Джулиана Трента? — спросил я.
— Нет. То был его крестный отец.
Я пригласил Джозефа Хьюза и Джорджа Барне-та на ленч в ресторан при гостинице «Раннимид», окна которого выходили на Темзу. Вскоре к нам присоединилась Никки Пейн, помощница солиситора из фирмы Брюса. Я долго и с большим тщанием выбирал место сбора. Хотелось, чтоб остановка была мирная, успокаивающая, не вызывающая никаких стрессов. Потому как мне нужно было рассказать кое-что Джозефу и Джорджу, поведать о своих недавних открытиях, а потом попросить их о помощи.
И вот все мы четверо уселись за столик у окна: Никки рядом со мной, Джозеф и Джордж напротив. Поболтали о разных пустяках, в том числе и о погоде, наблюдая за тем, как проплывают по реке прогулочные катера, улыбались, глядя, как утка выстраивает, а потом ведет свой большой выводок вдоль береговой линии. Все немного расслабились, успокоились, а бокал холодного «Шабли» привел моих гостей в хорошее расположение духа.
И вот, съев ленч, который принесли из буфета, мы перешли к кофе, и я начал рассказывать им об убийстве Скота Барлоу. О том, как по обвинению в этом убийстве был арестован Стив Митчелл и как сейчас проходит процесс по его делу в суде Короны в Оксфорде.
— Да, читал об этом в газетах, — закивал Джордж. — Вроде бы получается, нет особых сомнений, что именно он совершил это, если, конечно, верить написанному.
— Никогда не верьте тому, что пишут в газетах, — серьезно заметил я. — Лично у меня нет ни малейшего сомнения, что Стив Митчелл невиновен. Его подставили.
И Джозерф, и Джордж взирали на меня с выражением крайнего недоверия. Так смотрят люди на какого-нибудь политика, с пеной у рта уверяющего, что он успешно решает проблемы наркомании и нелегальной иммиграции.
— Да, это правда, — сказал я. — И, по моему мнению, подставил его вот этот человек. — Я выложил на стол копию снимка, который показывал Патрику Гамильтону.
Впечатление он произвел. Джозеф и Джордж так и отпрянули, словно человек мог выпрыгнуть из фотографии и наброситься на них. Джозеф даже задышал как-то странно, прерывисто и часто, и я испугался, что он вот-вот потеряет сознание прямо тут, за столом. А Джордж сидел прямо, стиснув зубы, не отрывая взгляда от мужчины на снимке.
— Все в порядке, друзья мои, все нормально, — пытался успокоить их я. — Его здесь нет. И он понятия не имеет, где мы сейчас. И что я знаком с вами, тоже не знает.
Но все эти мои уверения толку не возымели. Собеседники мои по-прежнему смотрели испуганно.
— С вашей помощью, — добавил я, — я засажу этого типа за решетку, и уж оттуда ему до вас не добраться.
— Джулиан Трент тоже был за решеткой, — пробормотал Джозеф. — Но… — Тут он осекся, видимо вспомнив, что именно благодаря ему Трент вышел на свободу. — Кто сказал, что он нас оттуда никогда не достанет? Где гарантии?
— Лично я согласен с Джозефом, — озабоченно хмурясь, заметил Джордж. — Джулиан Трент повторит тот же фокус, его отпустят, и что тогда будет с нами?
И я понял, что сейчас их потеряю.
— Прежде позвольте объяснить, что именно я собираюсь сделать, — сказал я. — А уж потом решайте, сможете помочь мне или нет. И еще, Я собираюсь найти и вывести на чистую воду этого типа вне зависимости от того, станете вы помогать мне или нет. Конечно, с вашей поддержкой будет легче.
И вот мы с Никки рассказали им все, что удалось узнать.
— Но зачем вам мы? — спросил Джозеф. — Почему просто не пойти в полицию со всеми этими данными? Пусть они им и займутся.
— Пойти, конечно, можно, — сказал я. — Но, во-первых, на то, чтоб расследовать это дело, у полиции уйдут годы, и, пока они будут этим заниматься, Стива Митчелла обвинят в убийстве и приговорят. Ну и, во-вторых, как вам обоим хорошо известно, гораздо проще оправдать человека на первом процессе, нежели дожидаться потом пересмотра дела.
— И что же вы собираетесь делать? — спросил Джордж.
Я рассказал им.
Мне пришлось довериться этим людям, и я попросил их, в том числе и Никки, никому и ни при каких обстоятельствах не говорить о моих планах. А потому я рассказал им много, но не все. Я подумывал о том, чтоб показать им и другие снимки полного разгрома моей квартиры, которые лежали в кармане пиджака. Но потом отказался от этой мысли. Ведь тогда Джозеф и Джордж поймут, что я оказался в той же ситуации, что и они. И еще не хотелось, чтоб Никки узнала неудобную правду: что мне угрожали, требовали, чтоб я повлиял на исход процесса. Ведь если это произойдет, положение обязывает ее рассказать обо всем этом суду или же Брюсу, своему непосредственному начальнику. И мне вовсе не хотелось связывать ее какими-то излишними обязательствами передо мной и совершать поступки, противоречащие закону.
И вот наконец я закончил, и какое-то время все сидели молча, переваривая информацию. Первым нарушил молчание Джордж.
— Так вы действительно думаете, что это сработает? — спросил он.
— Во всяком случае, попытаться стоит, — ответил я. — Думаю, все получится, если вы двое исполните свои роли.
— Ну, не знаю, — протянул Джозеф. К нему вновь вернулись страх и неуверенность. — Я должен думать о Бриджит и Рори.
— Ладно, я в игре, — с улыбкой сказал Джордж. — Очень уж хочется увидеть, какая у него будет рожа, когда…
— Вот и прекрасно, — вставая, сказал я. — Пошли. Вернее, поехали. Хочу показать вам кое-что.
Боб отвез нас примерно на полмили от ресторана, к дальнему концу лужайки Раннимид, и остался ждать в машине, пока все мы отправились на прогулку. Стоял ясный весенний день, сияло солнце, но в воздухе чувствовался холодок, особенно на открытом пространстве. Лужайка была почти безлюдна, и мы довольно быстро прошли по траве несколько сот ярдов, пока не оказались перед небольшим округлым сооружением в классическом стиле, что было возведено на постаменте у подножия холма Купера.
Я не случайно пригласил своих гостей на ленч в Раннимид. Именно здесь 15 июня 1215 года короля Иоанна Безземельного заставили подписать Великую хартию вольностей. Хартия эта легла в основу английской конституционной практики и законодательства, именно в ней были прописаны права быть судимыми равными себе, а именно — судом присяжных.
Мемориал в честь подписания Великой хартии был построен в 1957 году на добровольные пожертвования свыше девяти тысяч адвокатов, членов Ассоциации американских юристов — в знак признательности этому важнейшему из древних документов, позволившему создать законодательство не только нашей стране, но и всей западной цивилизации. Сам мемориал был прост по конструкции и состоял из восьми изящных колонн, поддерживающих невысокий двухступенчатый купол футов пятнадцати или около того в диаметре. Под куполом, в самом центре мемориала, высилась простая семифутовая колонна из британского гранита, на которой была выбита надпись: «В ПАМЯТЬ О ВЕЛИКОЙ ХАРТИИ ВОЛЬНОСТЕЙ, СИМВОЛЕ СВОБОДЫ В РАМКАХ ЗАКОНА».
