За несколько ночей им удалось получить половину продуктов, необходимых для изготовления этонитазена.
– Ну, что с Ленкой будем делать? – спросил Леша, когда друзья сидели с удочками на берегу, повязав на головы майки.
Было жарко. Рыба не клевала. Над поверхностью воды метались стрекозы.
– Мне сейчас не до Лены, – признался Нечипорук, поднял удилище, поймал крючок с обглоданным червем и плюнул на него. – Я думаю о том, где нам раздобыть центрифугу.
Леша вздохнул. Ему хотелось поговорить о девчонках, о подругах Лены или молодых вдовах. Зеленая лягушка поленилась обходить его ногу и полезла по кроссовке. Леша смотрел на нее и думал, что для этой крохотной твари не существует никаких этических норм. Она живет так, как ей хочется. И потому, наверное, счастливее человека.
– Нам не нужна центрифуга, – равнодушно заметил Леша, стряхивая лягушку с ноги. – Мы все равно не сможем раздобыть реактивы для твоей методики. Она просто невыполнима.
Женя молча кусал губы. Леша был прав. Когда брались за работу, казалось, что они готовы свернуть горы. Но на полпути пришлось трезво оценить свои возможности. И не только бабушкин сарай стал причиной пессимизма. Методика, переписанная из журнала «Гельветика-Акта», была слишком сложной, практически невыполнимой. Под нее требовались такие реактивы, которые ни произвести, ни купить где-либо они не могли.
Леша отложил удочку, зевнул и, закатав брюки, зашел в воду.
– Рыбу распугаешь, – сказал Женька.
Леша будто не расслышал Женьку. Он ходил по песку, оставляя за собой следы, и смотрел под ноги.
Пришла Лена. Она принесла бутылку с ледяным квасом. Оторвавшись от горлышка бутылки, Женя вытер ладонью губы и сказал девушке:
– Существование не может быть объектом познания. Оно субъект познания или, еще глубже, находится вне распадения на субъект и объект.
– Очень интересная мысль! – согласился Леша и поднял указательный палец кверху.
– О чем вы, ребята? – спросила Лена, через голову стягивая с себя сарафан.
Леша нарисовал на песке шестиугольник. От него к воде провел линию и стал писать буквы.
– «Соон», – прочитала вслух Лена.
Леша смотрел сквозь девушку на Женьку.
– Ты знаешь, несчастный, что такое фентилалин? А если нам прыгнуть в ту же яму, но только через него?
– Как через коня?
– Как через козла, – поправил Леша.
Он продолжал писать ногой латинские буквы «C», «O», «O», «H», «N"… Женька следил за ним сначала сидя, потом встал, вышел на песок, пошел следом за Лешей, аккуратно переступая через цепочки молекул. Они уходили все дальше и дальше по пляжу, оставляя за собой странные, нечитаемые слова, чем-то напоминающие античное латинское письмо.
Лена легла на траву и стала смотреть на облака. Она думала о своей корове, о стирке, о хлебе, о прополке, о колодце, о поливке, о шторах, которые надо подшить, и о том, что было бы очень здорово родить от Женьки ребенка – такого же здорового и умного, как он сам.
А Женя и Леша тем временем придумали свой способ синтезирования этонитазена – достаточно простой, чтобы вещество можно было произвести в лабораторных условиях. На следующий день они со своими реактивами поехали в Воронеж к общему знакомому Игорю Яковенко, аспиранту научно-исследовательского института.
– А зачем вам лаборатория? – не слишком настойчиво поинтересовался у друзей Игорь.
– Иммобилон хотим изготовить, – улыбаясь, ответил Женька. – Для обездвиживания против-ника.
– Или бабы, – уточнил Леша. – Пшик ей под нос из баллончика – и она твоя.
Лаборатория института была оснащена оборудованием по высшему разряду, и все-таки Женя и Леша не смогли выдержать все условия синтеза. Вожделенный этонитазен, который стал для них уже не столько товаром, сколько делом принципа, потерялся на какой-то стадии, смешавшись с "грязью".
Едва Андрей Хлыстун вышел из дверей общежития, как услышал протяжный автомобильный сигнал. Обернулся, но не увидел ничего, кроме роскошного матового «Мерседеса». Полагая, что столь крупная планета просто физически не может обратить внимание на космическую пылинку, Андрей пошел дальше, но через минуту «Мерседес» бесшумно поравнялся с ним. Опустилось боковое стекло. Андрей с трудом рассмотрел в глубине затемненного салона Князя.
– Садись! – приветливо сказал Мамедов. – В ногах правды нет.
В салоне было прохладно. Андрей рассматривал навороченную панель. Князь поглаживал эбонитовый руль толстыми пальцами с перстнями.
– Как жизнь, Андрюша? Почему Гюндузу не звонишь, он обижается.
– Извините, – искренне покаялся Андрей. – Я готовлюсь к научно-практической конференции. Времени совсем нет.
– Что за жизнь у студентов! – покачал тяжелой головой Князь. – Ни времени, ни денег!
– Это точно! – через силу усмехнулся Андрей.
Князь развернул машину и плавно надавил на педаль. Мощный двигатель принялся бесшумно наматывать шоссе на колеса. Строй деревьев вдоль дороги слился в сплошной забор. Сергея вдавило в спинку сиденья, будто он находился в кабине истребителя. Стрелка спидометра легко дотянулась до цифры "200" и пошла дальше по кругу. Эта бешеная гонка продолжалась всего несколько секунд, но Андрей успел вспотеть так, что на футболке проступило темное пятно.
– Вот так, – многозначительно сказал Князь, остановившись на обочине, и улыбнулся.
Потом он стал пристально рассматривать лицо Андрея, и Андрей почувствовал, как против своей воли начинает смотреть на Князя жестоко и с ненавистью.
– Та штука, которую ты сделал, – медленно произнес Князь, не сводя глаз с парня, – оказалась не совсем качественной. От нее лишь пьянеешь, как от водки. А так быть не должно.
Андрей невпопад кивал, смотрел в окно, испытывая неудержимое желание как можно быстрее выйти из машины. Никогда Князь еще не разговаривал с ним столь странным тоном, и оттого Андрей чувствовал себя гадко.
Князь выдержал паузу, затем опустил руку во внутренний карман пиджака, вынул оттуда две ампулы и протянул их Андрею.
– Что это? – спросил Андрей, рассматривая ампулы без надписей, с темной жидкостью.
– Это "лошадка", – ответил Князь и, когда Андрей поднял на него недоуменный взгляд, пояснил: – Иначе это называется метадоном. Тебе знаком этот термин?.. Нет? Тем лучше. Значит, начнем экзамен с нуля. Если сумеешь изготовить такой же раствор, значит, ты настоящий профессионал и будешь богатым. Не сможешь – грош тебе цена как химику.
– Но я не уверен… – попытался сразу дать задний ход Андрей, но Князь тотчас его перебил:
– Я хочу тебе напомнить, что за тобой долг. Та ерунда, которую ты приготовил, не окупила денег, которые я тебе заплатил.
Видя, что парень совсем сник, Князь доброжелательно улыбнулся и обнял его одной рукой – тем же широким и щедрым жестом, как обнимал его в Геленджике.
– Не грусти. Ничего страшного я от тебя не требую. Не заставляю воровать или убивать. Ты будешь заниматься только своим делом, а мои условия заставят тебя мобилизовать свою волю и знания. Поверь, эта работа пойдет тебе только на пользу. Через несколько лет, когда ты станешь великим ученым, вспомнишь добрым словом старика Князя. И, может быть, в знак благодарности пришлешь мне пару теплых носков и коробку конфет. Договорились?
Андрей улыбнулся, кивнул. Князь похлопал его по плечу.
– Вот и хорошо. Ампулы храни как зеницу ока. Не хочу тебя пугать, но, если милиция найдет их у тебя, могут быть неприятности.
– Я понял, Князь Байрам-оглы.
– Да ладно тебе! – усмехнулся Князь. – Называй меня просто Князем. А хочешь – отцом. Я слышал, что у тебя нет отца. И ты теперь для меня как сын…
Глава 10. КАК ПОЛЯКА ВОЙЧЕХА НА МЯКИНЕ ПРОВЕЛИ
И снова материалы оперативной разработки из Управления экономической контрразведки ФСБ: преступной группой налажена контрабандная поставка в Россию широко распространенных в Европе и США синтетических наркотиков ЛСД и МДМА.
В 1994—1995 годах именно эти наркотики получили наибольшее распространение в ночных клубах Москвы. ЛСД (диэтиламид лизергиновой кислоты) и МДМА (метилендиоксид) обладают высокой токсичностью и фармакологическим действием. Даже малые дозы вызывают стойкое опьянение на шесть-восемь часов. МДМА изготавливается в США и в Европе в виде таблеток. Наркотиком ЛСД пропитываются листы перфорированной бумаги, что делает его удобным для транспортировки. В среде наркоманов и наркодельцов ЛСД называют "марками", а МДМА – "экстази".
В момент сбыта наркотиков в метро "Щукинская" были задержаны несколько студентов МГИМО. В наручниках их препроводили в служебное помещение, где в присутствии понятых произвели личный досмотр. Уже немолодой, многое повидавший за время службы полковник Игорь Ермаков, обыскивая задержанных, с тоской думал о будущем этих парней. Совсем мальчишки, кое-кто из них бритвой еще не пользовался, а жизнь свою уже начали ломать.
