— Нет, не так, — поправил его Сергей. — Он внедрил в МУР и в Интерпол своих агенток Келли и Бобкову. Как там ее звали? — обратился он к девице. Но та сидела как в рот воды набрав и на него не смотрела. — Не хочешь говорить? — хихикнул Ник. — Тогда язык развяжем другим способом.
— У Лаврентьева, наверное, было много агентов в разных организациях, — высказал предположение Петрович.
— Возможно, но для начала узнаем историю Келли, — Сергей вынул из сумки инъекционный пистолет и ампулы с «развязывателем» языков и положил все на стол. — Но пока досмотрим фильм. — Он вновь включил воспроизведение, и все посмотрели на экран.
В кадре Лаврентьев впал в транс и начал отвечать на вопросы Сергея. Он сказал, что не знает Фархада, но связывался с ним по телефону.
— Какому телефону? — спросил на экране Ник.
— Этому, — Александр взглядом указал на лежащий рядом с видеокамерой золотистый мобильник.
— Какой номер? — спросил Михайлов и пододвинулся к парню поближе.
— Это номер с…
Вдруг голова Лаврентьева дернулась, и из образовавшегося во лбу пулевого отверстия на лицо хлынула тоненькая струйка крови. Он уронил голову, а в следующий миг дернулся еще раз. Вторая пуля пробила его череп, вылетела из шеи и обрызгала кровью и мозгами подголовник кресла и сидящих рядом девиц — Келли и Ларису. Те завизжали, вскочили, но вдруг Бобкова вздрогнула, схватилась за грудь и упала на диван. Изображение на экране дернулось — видимо, кто-то сдвинул стол, камера упала и стала показывать часть стены. Она записывала удары пуль в стены и мебель, но вот экран погас.
— Ну, вот и все, — сказал Ник, выключил камеру и достал из сумки сотовый телефон Лаврентьева. — Александр сказал, что связывался с Фархадом по этому телефонному аппарату.
— Надо включить и проверить, есть ли в телефонной книжке его номер, — сообразил Петрович.
— Да, я это обязательно сделаю, но после того, как выясню, закодирован он или нет. Если вход в меню сотового имеет пароль, то неправильное его введение повлечет за собой автоматическое мгновенное стирание всей информации в памяти процессора. Тогда мы никогда не узнаем номера Фархада, даже если он там был. А это может быть единственный шанс выйти на Фархада, и им рисковать нельзя. — Сергей повертел в пальцах красивую дорогую модель «Сони» в позолоченном корпусе и положил ее на стол.
— Теперь, красотка, — обратился он к Келли, — расскажи нам, кто ты такая, какие у тебя отношения с Лаврентьевым, с Бобковой, и как ты проникла в Интерпол? Как ты сумела притупить бдительность умного и хитрого генерала Шадрина и выдала себя за его родную дочь?
Келли надменно взглянула на Сергея и отвернулась. Тот взял стул, подсел к ней поближе, взял со стола ампулу с правдоделом и показал ей.
— Знаешь, что это такое?
— Какой-то развязыватель языков, — буркнула девица.
— Содиум маматол, — пояснил Ник, — и знаешь, чем он хорош? Тем, что никто не сможет ему сопротивляться. Но у него есть один существенный побочный эффект. Он действует коротко, в течение десяти минут, и для получения большого блока информации его надо вкалывать снова и снова. А это чревато воспалением мозговых оболочек, повышением внутричерепного давления и неминуемым инсультом. Твой мозг лопнет после семикратного его применения. Но мы пойдем на эту жертву ради жизней тысяч пока не вовлеченных в смертельную наркотическую игру людей. Ради разоблачения и уничтожения Фархада, ради идеалов добра и справедливости, которые тебе чужды.
— Что ты предлагаешь? — испугалась Келли.
— Сделку, — Ник встал и пошел по комнате. Все слушали его затаив дыхание, так как знали, что в эти минуты он мастерски перевербовывает агентку Фархада. — Ты честно, без правдодела, отвечаешь на все мои вопросы, а я вкалываю его тебе всего один раз, чтобы проверить, где ты сказала правду, а где наврала. Если ты хоть раз наврешь, то я все свои вопросы буду задавать снова, но уже с маматолом, и тогда сама знаешь, что будет…
Если ты расскажешь правду, и я получу этому подтверждение с препаратом, то просто сдам тебя властям, и ты попадешь под суд.
— Чтобы меня шлепнули люди Фархада? — взвилась девица.
— Можешь оставаться с нами до тех пор, пока мы его не шлепнем и уже после этого сдадим тебя полковнику Семенову.
— Вы его никогда не уничтожите, он сила, чудовищная всевластная сила, и победит только он.
— Это мы еще посмотрим, — высказался Морс.
— У тебя только два выхода — либо ты «лопнешь» от маматола, либо сядешь в тюрьму и, возможно, выживешь. Но зависит это от того, уничтожим мы Фархада или нет. А уничтожим мы его или нет, зависит от того, скажешь ты нам правду или нет. Замкнутый круг получается, — подытожил Ник. — И дело в тебе, в твоей готовности сотрудничать.
— Я подумаю, — скривилась Келли.
— Нет времени думать, выбирай — или с нами и живешь, или сгниешь в психушке.
— С вами, — выпалила Келли.
— Вот и хорошо, — усмехнулся Сергей. — Я знал, что ты красивая, разумная женщина.
Михайлов вынул из видеокамеры кассету и передал ее Семенову, — вещественное доказательство, в деле пригодится. — Вставил в приемник новую кассету и включил запись. — Итак, мы тебя слушаем.
Келли вопросительно взглянула на Сергея:
— С чего начать?
— С самого начала. Кто ты такая?
Келли на минуту замолчала, собралась с мыслями и начал свой рассказ:
— Я Нина Михайловна Кузовкова, уроженка Новосибирска, тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения. Про детский сад, школу, милицейскую школу рассказывать не буду — этот период жизни к делу не относится, скажу про знакомство с Александром Лаврентьевым.
Четыре года назад он приехал в Новосибирск по какому-то делу и увидел в милицейской школе меня. Я была слушательницей четвертого курса. Мы познакомились и очень скоро стали любовниками. Я как раз заканчивала учебу, и мне нужно было хорошее распределение. Это и стало основным мотивом того, что я завязала с ним любовные отношения. Думала, что высокий чиновник из престижного ведомства протежирует меня в Москву. И он так и сделал. Предложил мне службу в его отделе в качестве секретного агента. Но перед этим предложил сделать несколько пластических операций по изменению лица и отпечатков пальцев.
Он объяснил свою просьбу тем, что мне надо будет выдать себя за дочь одного высокопоставленного чиновника Интерпола, подозреваемого в торговле наркотиками. Я тогда не догадывалась, что все наоборот и наркотиками торгует сам Александр. Лаврентьев и Фархад планировали внедрить в Интерпол к допекающему их Шадрину своего человека и придумали подменить его дочь Шуру. Они из нескольких сотен абитуриенток милицейских школ выбрали меня, потому что я была очень на нее похожа. Мне надо было чуть выровнять нос, чуть уши и немного губы, и я бы стала похожа на нее как две капли воды. К тому времени я влюбилась в Лаврентьева и согласилась сделать все эти операции.
И вот во время отдыха в Турции студентка четвертого курса Академии ФСБ Александра Шадрина была похищена людьми Фархада и привезена на виллу на побережье. Ее держали в заложниках неделю, а я в это время заканчивала курс реабилитации после пластической операции в одной из престижных клиник в Швейцарии.
Я прилетела в Турцию, меня познакомили с Александрой, и я поразилась нашей с ней схожести. Даже мой босс Лаврентьев был удивлен. Мы некоторое время общались с Шадриной, но срок ее отпуска истекал, и ей надо было лететь в Москву, продолжать учебу в Академии ФСБ. Но вместо нее домой отправилась я. Я точно не знаю, но догадываюсь, что Шадрина исчезла навсегда…
Лаврентьев придумал мне легенду о падении с водного мотоцикла с сильным ударом головой о воду и частичной потерей памяти. Так я сказала отцу Шадриной, когда в качестве его дочери прилетела домой. Надо сказать, что меня некоторое время натаскивали, как себя вести в семье Шадрина, да и его дочка рассказала под действием правдодела несколько важных моментов.
К моему великому удивлению, я прошла основной экзамен — семью и дальше мое превращение в Александру Шадрину пошло гладко. Я отучилась год в Академии ФСБ, и после ее успешного окончания Шадрин пригласил меня на службу в свой отдел. Там я познакомилась с его замом, вы, Ник, его видели, и у нас завязались сначала дружеские, а потом и любовные отношения.
— Его убил в офисе ваш напарник, — уточнил Сергей.
— Да. К сожалению, убил.
— А почему же вы, будущий сотрудник правоохранительных органов, не обратились в ФСБ и не прекратили сотрудничество с Лавриком?
— С кем? — переспросила Келли.
— С Лаврентьевым.
— Однажды у меня был с ним разговор по поводу моего задания. Я должна была передать Лаврентьеву информацию, касающуюся операции Интерпола по выемке большой партии героина с колумбийского судна, доставившего в Россию партию чая. Через меня Лаврентьев выяснял, знает ли Интерпол про очередной трафик или нет. Если Интерпол ничего не знал о грузе, то Фархад провозил партию целиком. А если через своих осведомителей в разных отделениях Интерпола по всему свету он узнавал, что трафик засвечен, то изымал почти весь наркотик. Немного оставлял, чтобы полицейские что-то нашли, и тем самым работавшие на Фархада агенты не были вычислены. Ведь если агенты Интерпола сообщают, что на судне или в самолете партия героина есть, а при обыске выясняется, что ее нет, то получается, что в Интерполе произошла утечка информации и героин успели забрать. Тогда меня или другого какого-нибудь «крота» начали бы искать и рано или поздно нашли. А так все было шито-крыто — наркотики находили, но не в том количестве. Большая часть — девяносто процентов, — все-таки попадала на рынок и приносила прибыль Фархаду.
