Ознакомительная версия.
– Сомневаешься, что я это смогу?
– А как потом станем делить? – Катя смотрела на него.
– Поделим честно. И уедем – только ты и я. Эту жабу рыжую, что в багажнике, я пристрелю, возьму еще один грех, но она больше никому не доставит неприятностей, никого не убьет. А Василиска… а ты к Шеину вернешься, – Марк обернулся к Василисе Краузе. – Кстати, передашь, что я у него больше не работаю. Уволился по собственному желанию. Мы уедем, весь мир перед нами с такими-то деньгами, с этими драгметаллами… Одесса моя мама… А там Париж, Ямайка, Каймановы острова. Только ты и я, решай, пани Катарина.
Катя вынула руку из его горячих ладоней.
– Что, компания не подходящая для капитана милиции? Вор и убийца… Если твои узнают, от какой доли в золоте ты отказалась, скажут, спятила… такой шанс один раз в жизни выпадает, детка. А твои менты тоже не ангелы с крыльями.
– Я забираю Комаровскую, Марк.
Он смотрел на Катю долго, словно пытался запомнить ее лицо.
– Ладно, – произнес он, – мы сами кузнецы своего счастья. Вот, держи, – он сунул в руку Кате брелок с дистанционным пультом от роскошного шеинского «Мерседеса». – Эта кнопка двери открывает, эта двигатель запускает, а эта от багажника с его содержимым. Об одном прошу – дашь мне два часа форы. Пока доедете, пока эту тварь оформите на задержание…
Он взялся за трос, чтобы снова спуститься вниз, к кладу.
– Как же ты выберешься, там же ворота?
Ей так не хотелось… было безумно жаль, что он уходит, исчезает вот так – спускаясь в подземелье, точно в могилу.
– За меня не волнуйся… Прощай, пани Катарина… Точно не передумаешь?
– Нет, Марк. Так, как ты хочешь, я не могу.
– Прощай… А впрочем, не знаю, может, и пока… Если все же книжку сварганю… пришлю на отзыв… И гранатовый браслет за мной… подарок с Каймановых островов!
Это донеслось уже снизу, из подземного бокса. Дальше Катя уже не расслышала.
Они с Василисой вышли на воздух. Над заводскими корпусами брезжил рассвет.
– Я такую тачку не умею водить, – Катя нажала первую кнопку на пульте, открывая двери шеинского «Мерседеса».
Опять открывая все закрытые двери…
– Я умею, я сяду за руль. И знаешь, давай теперь на «ты», всегда на «ты». – Василиса Краузе вытерла тыльной стороной ладони лицо – грязное, все в пятнах пыли и разводах от слез. – Ты меня спасла от смерти. Я у тебя в неоплатном долгу.
Мощный мотор тихо зарокотал, и «Мерседес», плавно развернувшись, взял курс на Никитский переулок, увозя их двоих… троих…
В это утро жара в Москве кончилась, пришли проливные дожди.
Глава 55
СКЕЛЕТ И ПЕРСТЕНЬ
Среди дождей и высокой влажности почти тропического лета…
Под зонтами, шлепая по лужам…
Слушая ночами, как тяжелые капли барабанят по стеклам…
По мокрой листве и глянцевому асфальту…
С трудом вспоминая ту, прежнюю жару, сейчас представлявшуюся мифом…
Тайны подземелья…
Страх ночи…
И свои приключения…
Они все вместе двигались вперед.
Катя, Гущин, Елистратов и она…
Еву Комаровскую держали в следственном изоляторе Петровки, 38. В одиночной камере, и надзиратель каждое утро и каждую ночь открывал крохотную форточку в узком окне под самым потолком, забранным решеткой и сеткой.
Свежий воздух и вопросы, вопросы, допросы, допросы…
Катя… Она ездила на Петровку, 38, конечно же, ее вызывали, и несколько раз Катю сопровождал сам начальник областного уголовного розыска полковник Гущин.
– Это чтоб ты не очень зазнавалась, – бурчал он в машине. – На Петровке и так ребята про тебя спрашивают, я уж замучился отвечать. Взяла в одиночку такую… даже и не знаю, как эту Комаровскую назвать… Личное задержание, так всем и отвечаю, а они с вопросами лезут – опера в основном, – замужем ты или нет, интересуются.
В этот раз ей позвонил Елистратов и попросил приехать. И Катя отправилась на Петровку в МУР одна.
– Она хочет вас видеть, – сказал Елистратов после обычных приветствий. – Настаивает на личной встрече с вами.
– Она виделась с Феликсом? – спросила Катя.
– На очной ставке.
Елистратов умолк на секунду, словно подбирая слова…
А Катя вспомнила, как две недели назад вот тут же в кабинете он положил перед ней на стол фотографию, и Катя сначала на ней никого не узнала – две девочки лет тринадцати и четырнадцати, явно сестры – в болоньевых куртках с капюшонами и высокий светловолосый парень… чем-то неуловимо похожий на Феликса, только намного красивее – ясноглазый, мускулистый, с ямкой на подбородке. Он выглядел намного старше девчонок-школьниц, улыбавшихся в объектив фотоаппарата. Все трое стояли на каком-то мосту – кирпичном, полуразвалившемся, перекинутом через узкий канал в каком-то парке.
– Сестры Комаровские – Ева и Кристина, Кристина-старшая, мать Феликса, она сейчас в Канаде замужем… А это вот и есть Матвей Маньковский, – Елистратов закрыл пальцем лицо парня на фото. – Снимок этот Феликс нашел под обложкой семейного альбома… Уже не знаю – до того звонка тебе или после… Утверждает, что это место… его могилу… он отыскал при помощи ясновидения… Не знаем, что и думать… Экстрасенс – свидетель… Проще нам в протоколе записать, что он узнал это место по этой вот фотографии, которую сам же нам и отдал. Так суду понятнее и хлопот меньше. Это ж Царицыно… парк, пруды, правда, там сейчас дворец-новодел, но то место сохранилось таким, как и тридцать лет назад.
А потом был дождливый день, и они приехали в Царицынский парк – оперативные машины МУРа, эксперты-криминалисты, следователь прокуратуры и она… Ева Комаровская… Уже для проведения следственного эксперимента.
Дождь лил как из ведра, и территория парка опустела, а они шли под зонтами – мимо помпезного дворца, выстроенного на месте старого пепелища, мимо прудов с черными лебедями, по кирпичному мосту, мимо каналов, вековых лип, зарослей кустарника, беседок, строительного мусора, еще не везде убранного, бетонных труб, что укладывали в старом парке, ремонтируя дренажную систему, мимо поляны возле главной аллеи, где когда-то была танцплощадка и куда стекалась вся праздная молодежь.
Елистратов очень уверенно вел оперативную группу, потому что это был повторный выезд на место – уже следственный эксперимент. А труп… труп достали из оврага с водой еще раньше, когда Феликс-ясновидец привел их на эту поляну в старом Царицынском парке.
Впрочем, трупа как такового уже тоже не было, только скелет, пролежавший десятки лет в заболоченной яме. Его извлекли и…
Катя до следственного эксперимента читала заключения экспертиз: скелет мужчины приблизительно двадцати – двадцати пяти лет, причина смерти – травмы черепа в области лобной и височной долей. Из одежды сохранился лишь один ботинок и брючный ремень, да еще серебряный католический крестик, его отыскали водолазы. Дно в овраге было не таким уж и глубоким, но вот края – крутые, скользкие, глинистые, они не изменились со временем…
Ничего не изменилось, только плоть распалась и стала водой и глиной.
Но для экспертизы ДНК и это не помеха. Катя читала заключение экспертов: по проведенным исследованиям было установлено родственное тождество образцов. Образцы для сравнения брались как у Евы Комаровской, так и у ее племянника Феликса.
Матвей Маньковский… и мертвец, обнаруженный в овраге с водой, приходился им кровным родственником.
Но там, на месте во время следственного эксперимента, Ева Комаровская так и не рассказала им, что же произошло тут в глубине парка тридцать лет назад. Только заглянула на дно оврага.
Никаких желтых листьев… зеленая сочная листва…
Рядом обнаружились руины кирпичной екатерининской беседки… Кругом до сих пор валялся битый кирпич… Несколько камней водолазы подняли и со дна ямы-могилы.
Все это Катя вспомнила, пока Елистратов выдерживал короткую паузу, подыскивая слова.
– Не лежит у меня сердце к этому Феликсу, – произнес он медленно. – Вроде здорово помог нам… Но она же все-таки его тетка, растила его все эти годы, как мать… Она самый близкий ему человек, хотя и чудовище, может, сумасшедшая, с травмированной с самого детства психикой – это экспертиза и суд разберут, но она его родная кровь… А он ее сдал, ради того, чтобы прослыть экстрасенсом… Я и правда не знаю, как к ним относиться – к родственникам, которые догадываются… когда они догадываются обо всем и доносят, сдают…
– Это не донос, – запротестовала Катя.
– Свидетельские показания, знаковый поступок… назовите это как угодно, но она… пусть она чудовище, убийца, имитатор, но она его растила – этого мальчишку… и в какой-то мере все, что случилось там, в универмаге, в тот первый вечер между нею и Ксенией Зайцевой, произошло в том числе и из-за него… Та квартира, с которой ее Зайцева так обманула, предназначалась для Феликса.
На этот вопрос в долгих допросах как раз удалось добиться вполне исчерпывающего ответа. Катя читала все эти допросы. Ева Комаровская очень обстоятельно рассказывала о том, как в тот самый вечер после памятного скандала в следственном кабинете областного Главка она отправилась на Александровскую улицу к своей знакомой Искре Тимофеевне Сорокиной. Но случайно увидела Ксению Зайцеву, выходившую из такси возле Замоскворецкого универмага.
Ознакомительная версия.
