Ознакомительная версия.
— Этот альбом Александра Модестовна любит частенько вот так же листать? — спросила вдруг Катя, помахивая кружевной закладкой.
— Иногда, когда приходит, точнее… когда раньше приходила проведать Леру. — Сорокин встретился взглядом с Ниной и тут же отвернулся.
— Костя, отличное вино, я, пожалуй, еще бы капельку выпила, — сказала она тихо.
— Вы назвали его Повелителем Мух, — Катя видела, что Сорокин понял, кого она имеет в виду. — А почему? Это ведь пьеса кажется, такая.
— Пьеса, точнее книга, тут ни при чем. Просто это бук» вальный перевод одного из его библейских имен. Точнее, толкование, данное переводчиком Библии четвертого века Евсевием Иеронимом, имени Вельзевул от древнееврейского «зебель» — «грязь, навоз, дерьмо». — Сорокин смотрел в окно. — Евсевий проводил параллель: откуда мухи — из грязи, из нечистоты. Значит, тот, имя которому «грязь», — их повелитель.
Сорокин налил себе еще водки.
— Вы превосходно разбираетесь во всем этом, Костя, — сказала Катя кротко. — Я, например, даже никогда и не слыхала про Евсевия Иеронима. Но тут мне сегодня Антоша тоже сюрприз преподнес неожиданный. Он прямо по вашим стопам идет. Представляете, по просьбе Юлии Павловны заучил отрывок из «Исповеди» Блаженного Августина… И читал мне так проникновенно и одновременно с таким оттенком неосознанной пародийности… Попахивает высококлассным, виртуозным богохульством. Это не из вашей книга он отрывок заучивал нет? Я вижу ее тут на полке.
Сорокин обернулся к Кате: кем-кем, а дураком он не был.
— Именно из этой. Юлия Павловна как-то просила меня подобрать из «Исповеди» наиболее сильное место, — ответил он. Она забрала книгу; А потом вернула. Я думал, она для себя берет, на сон грядущий читать.
— И вообще, часто она вот так просит проработать для нее тот или иной теологический текст?
—Иногда обращается. А что?
— А зачем ей все это, Костя, вы не спрашивали?
Он не ответил. Были вопросы, которые он словно мимо ушей пропускал.
— А что, кроме Блаженного, интересует сейчас Хованскую? — подала осторожно голос и Нина.
Сорокин глянул на нее коротко, быстро, тяжело.
— Вчера я как раз отнес для нее подробный комментарий для 90-го псалма Ветхого Завета, — произнес он медленно и внятно. — Ниночка, радость моя, отчего-то и тебя мои филологические опусы страшно интересуют. 90-й псалом: «Да не убоимся ужаса ночи, — называется, „дневной стрелы не убоимся и язвы, стерегущей во мраке“.
— Нину все это интересует потому, — вместо подруги ответила Катя, — что в поселке нашем, по версии милиции, произошло сегодня ни много ни мало как ритуальное убийство с сатанинским душком. Об этом вся Май-Гора судачит — сходите вечером к магазину, еще и не то услышите, И хочу вам, Костя, если вы, конечно, мне позволите, дать еще один, чисто дружеский совет. К раздумьям о гибели вашей сестры прибавьте также еще и пару-тройку мыслей по истории становления Александрийской церкви и вековой борьбы ее с тем, кого вы так причудливо именуете Чужим. А также о теологически разносторонних увлечениях некой особы, живущей с нами по соседству, которая явно воображает себя Андоррской Волшебницей. Что вы на меня так странно смотрите?
Сорокин потянулся и налил вина в ее бокал до краев, расплескав на пол.
— Пью за ваше драгоценное здоровье, Катя, — сказал он. — Твое, Ниночка, тоже. А что до совета… А что тут думать-то? И так все ясно.
— Что тебе ясно? — Нина тревожно смотрела на изменившееся, побледневшее — то ли от водки, то ли от волнения — лицо Сорокина.
— Ну что тебе ясно-то?
— Человек человеку-демон. Юлия наша не устает это повторять. И поверьте, эта мысль ее совершенно не радует.
Он выпил водку залпом и сразу же налил себе еще.
Катя следила за ним; от его прихода, от этого его неожиданного приглашения она ожидала большего. Это был словно некий шанс — ему и Нине — вернуть былую искренность их отношений, былое доверие. И Сорокин сам к этому стремился, иначе зачем он пришел к Нине в день похорон своей сестры, единственного близкого человека? Но шанс был упущен. И кто из них был виноват в этом? Быть может, даже не он, а эта тема, которой они так неожиданно коснулись!
Катя внезапно поняла: Сорокин никогда больше не сделает им шаг навстречу. Даже если бы сам очень захотел, не сможет, потому что… И эта неожиданная перемена в его намерениях и настроении произошла только что, у них на глазах. Во взгляде его теперь были не печаль и горечь, а отчуждение и неприязнь. Он явно уже тяготился тем, что пригласил их к себе.
— У меня такое ощущение, что Костька попал словно в какую-то сеть и не может выпутаться.
— Он уже не хочет даже пытаться это сделать, Нина.
Они вернулись «из гостей» в совершенно разном настроении: Нина в подавленном, а Катя… Она никак не могла успокоиться. Дом, сад, Май-гора, эта речка там, за рощей, ласточки в вечернем небе, свистки электричек на станции за лесом, глухие заборы, заросшие лопухами и шиповником, — вообще вся эта сонная дачная атмосфера раздражала, ее до крайности. А бездействие и неизвестность уже даже не угнетали, а форменно сводили с ума. Катя просто не находила себе места. Ей все казалось, надо что-то предпринимать, что-то делать! От ее утреннего выжидательного настроения к вечеру и следа не осталось. Наверное, в этом было виновато коварное испанское вино, которое Сорокин все подливал и подливал ей в бокал.
Но что бы там ни было, в тот роковой вечер Катя ощущала небывалый прилив сил. Ей-богу, ей море было по колено! И любая, самая сумасшедшая и нелепая авантюра казалась лучшей, нежели тоскливое ожидание новостей на скамейке под липами, уплывающими вместе с садом в глубину ночи.
— Я просто не могу представить его в роли убийцы, — упрямо заявила Нина. — Что бы мы там сегодня ни говорили — не могу.
—Отравить человека, Ниночка, вполне по силам и мужчине, и женщине. Но справиться с Колобродом мог только мужчина.
— А если этот алкаш был пьян до бесчувствия и не мог сопротивляться?
— Подсознательно тебе хочется подозревать в роли убийцы именно женщину, согласись. Потому что все мужчины из них тебе симпатичны, — безапелляционно сказала Катя.
— Да, все, кроме твоего Ящера разлюбезного. Но на самом деле мне вообще никого из них не хочется видеть в этой роли, это же все-таки наши соседи. Никого, кроме…
— Кроме? — переспросила Катя. — Кого же?
— Кроме того, кого тут же таинственно именуют Чужим.
— А тут нет чужих, Нина. Как видишь, в Май-Горе все свои в доску люди. — Катя смотрела в окно: в доме Сорокиных на первом этаже горел свет. Значит, Константин пока еще там, подумала Катя, корпит над своим Евсевием Иеронимом.
Около половины одиннадцатого, когда по телевизору закончился фильм, который они смотрели вполглаза, Катя снова прильнула к окну. Сорокинская дача по-прежнему была освещена.
— Слушай, Нина, — Катя оглянулась на приятельницу, скучающую перед экраном. — Я так больше не могу. Надо что-то делать. Я умираю от любопытства — хочу знать, что у них там сейчас происходит.
— Но под каким предлогом мы в такую поздноту к Александре заявимся?
— Не надо предлога. Я воспользуюсь дырой в заборе.
— А если тебя увидят?
— Сейчас ночь, а я днем ходила, и, как видишь, не засекли.
— Авантюристка несчастная… — Однако по Нининым глазам было видно, что и ей смерть как хочется новостей, — Но под окнами можно и не услышать ничего.
— Тогда вернусь назад. А Ты за сорокинским домом следи. Если он погасит свет, иди сразу же к калитке. Одно дело, если он спать ляжет, другое — если все же надумает к соседкам заглянуть или еще куда-то направится.
— Мне след в след за Костькой топать? — пошутила Нина, но шутка получилась плоской, потому что и ей уже передалось лихорадочное Катино настроение.
— Сама решишь по обстановке, — сказала Катя.
— Но Никита не разрешил нам самим туда соваться… — Кажется, это был последний Нинин довод.
— Да ну его в баню с этими советами! — Катя уже вертелась веретеном по террасе: скакала на одной ноге, натягивая джинсы, рыскала в поисках ветровки. — Гениальный Сыщик наш только пока одни факты констатирует, а тут соседей режут и травит, как кроликов!
Осторожно, чуть ли не по-пластунски, пересекли они участок и добрались до сарая. Ночь была, как и все предыдущие, теплая и душная. И безлунная. Отсутствие луны — Кате эта деталь запомнилась особо. Прогноз погоды вроде бы не обещал дождя. И тем не менее тучи пришли с востока и заволокли небо.
— Ну, с богом. Если что — кричи громче. — Нина прислушивалась, как зверек в норке. — А я как штык буду у калитки.
— Что это? — Катя вздрогнула: резкий протяжный крик прозвучал в ночи — где-то далеко в лесу за рекой.
— Птица, наверное. Филин на развалинах. — Нина поежилась, вглядываясь в темноту. — Впрочем, какие филины, всех на чучела уже давно перевели.
Ознакомительная версия.
