И немного помолчав, поставил задачи:
— Сорокин отправляется в аналитический отдел, к Молчанову. Задача: собрать всю информацию о чрезвычайных происшествиях, связанных с носителями ядерных секретов, ядерным оружием и масштабными событиями, в которых участвовали известные члены террористического подполья!
— За какой период, товарищ полковник? — встрепенулся лейтенант. — И на какой территории? Кавказ или вся Россия?
— Весь мир! — отрезал Нижегородцев. — За последние пять лет! Еще вопросы есть?
Вопросов не было, или Сорокин не рискнул их задавать.
— Поступила информация, что руководство «Аль Каиды» направило в Махачкалу специального уполномоченного, — продолжил Вампир. — Есть основания считать, что это связано с делом «Безрукого». Поэтому капитан Ферапонтов отправляется в Махачкалу, в помощь майору Кислову, который работает с местными товарищами. Надо распространить информацию о том, что нарушитель границы, расстрелявший пограничный наряд и скрывшийся с места преступления…
— Разве он скрылся, товарищ полковник? — четыре пары глаз удивленно уставились на начальника отдела.
— По оперативной легенде — да! Но вчера его обнаружили и, поскольку он оказал вооруженное сопротивление, — ликвидировали! Ясно?
— Так точно! — не очень уверенно ответил Ферапонтов.
— Труп «Безрукого» заморожен в холодильнике, организуйте его размещение в морге, проинструктируйте персонал, что его доставили только вчера… И организуйте наблюдение за моргом с документированием лиц, которые проявят к «Безрукому» интерес. А я…
Нижегородцев осекся. Про взрыватель к изделию «С» никто в его группе не знал. О нем вообще знал очень ограниченный круг весьма ответственных лиц.
— А я займусь своей работой!
На этом совещание было закончено.
* * *
Камры
— Гля, Руслан, как раз по нашей теме! — Абрикос протянул свернутую четвертинкой газету. Сапер зашел следом и только кивнул, будто подтверждая слова товарища.
«Недавно были убиты три пограничника, пытавшихся пресечь незаконное проникновение со стороны Грузии на территорию Российской Федерации. Управление пограничной службы сообщает, что принятыми мерами розыска нарушитель обнаружен, при задержании оказал вооруженное сопротивление и был ликвидирован. Граждан, которым известно что-то, связанное с данным инцидентом, просим обращаться в подразделения пограничной службы или местные органы власти…»
Информационное сообщение располагалось на первой полосе «Кавказского вестника» и было набрано мелким, но жирным шрифтом. Зато все остальное пространство занимал очерк о славных делах депутата Магомедали Магомедова, разбавленный несколькими фотографиями: вот Магомедали на трибуне, произносит речь о необходимости усиления борьбы с преступностью, вот в окружении избирателей обсуждает проблемы водоснабжения родного села, вот сажает дерево на Аллее славы…
Оловянный усмехнулся и бросил газету на стол:
— Депутата видели?
— Видели, — кивнул Абрикос, улыбаясь до ушей.
— Весь такой правильный, аж страшно, — добавил Сапер, разглядывая снимки.
— Я только одного не пойму, — задумчиво произнес Оловянный. — Эта фигня на границе давно была… Когда погранцов хоронили? Неделю назад? Или даже десять дней… А этого, получается, только что завалили?
— И что особенного? — пожал плечами Абрикос. — Перекрыли все тропы, он устал отсиживаться и вышел… Или жратва закончилась…
— А может, тогда грохнули, а сейчас написали, — предположил Сапер.
— Может, оно и может… Только… С чего им неделю телиться? Чего сразу не похвастаться?
Оловянный наморщил лоб в раздумьях.
— Значит, нечем было хвастать! А когда грохнули, тогда и отписали… Короче, давайте, дуйте в Махачкалу, найдите его, сфотографируйте и разузнайте про него все, что можно!
Абрикос и Сапер недоуменно переглянулись.
— Я не понял, Руслан, — сказал Абрикос. — Кого найти? Кого сфотографировать?
— Кого, кого! Его! Про кого в газете написано!
— Про Депутата, что ли? Зачем его фотографировать? И знаем мы про него все, чего еще разузнавать?
— Да не про Депутата! — Оловянный ударил кулаком по столу. — А про этого, который погранцов пострелял!
Подчиненные снова переглянулись, с еще большим недоумением.
— Так его же убили!
— Ну и что, что убили?! — заорал Оловянный и вскочил. — Обойдешь морги, найдешь подходящий трупак, спросишь: как да что, сфоткаешь на телефон! Что тут непонятного?!
— А-а-а… Так это понятно!
— Так чего стоите? Понятно, вот и погнали!
* * *
Махачкала
У дверей Центрального морга стоял тщедушный молодой санитар в синем застиранном халате.
«Пропил все здоровье, сдохнет, как собака», — подумал Абрикос.
Преодолевая отвращение, которое он испытывал как к этому доходяге, так и к самому заведению, которое тот представлял, Абрикос подошел, поздоровался и даже протянул руку. Несмотря на невзрачный вид, санитар ответил нехотя, вроде как свысока, с надменностью, присущей маленьким никчемным человечкам, от которых что-то зависит и к которым каждый день вынуждены обращаться самые разные люди.
— Уважаемый, у меня родственник пропал, вот, ищу… — Аваз сунул во влажную ладошку пятисотенную купюру. — Поможешь?
Тот заметно подобрел.
— Пойдем, покажу! — Санитар открыл дверь и шагнул в мрачное помещение, где тошнотворно пахло формалином. — Сколько лет?
— Тридцать восемь, — ответил Абрикос. — Он в горах охотился, может, его пограничники застрелили…
— Есть у нас такой. — Санитар подошел к одному из железных столов, откинул клеенку. — Этот?
Абрикос всмотрелся. Искаженные черты лица, оскаленный рот, а левая рука то ли отрублена, то ли отрезана… Про такое Оловянный ничего не говорил! Может, это вообще не тот?
— А где же рука? — растерянно спросил он.
— Твой, что ли? — хмыкнул санитар.
— Да не пойму что-то… Я своего двоюродного дядю лет пять не видел… И рука у него была на месте…
— Короче, этого вчера пограничники с гор привезли. Видишь, замерзший какой?! Может, поэтому и не узнаешь… А больше у нас подходящих и нет…
Абрикос навел телефон, сделал несколько снимков.
— Тете покажу, пусть определяет… Бывай здоров!
Он с явным облегчением вышел из морга, сел в ожидающую «Ниву» и тут же переслал фотографию на специально заведенный разовый телефон Оловянного. Минут через десять Абрикос выскочил из машины и затерялся в улочках старого города, оторвавшись от бригады наружного наблюдения.
А еще через два часа Оловянный встретился с посланцем Центра и показал ему фотографию. Ханджар с первого взгляда опознал Дауда.
— Молодец, Руслан, — скупо похвалил он. — Теперь давай пощупай пограничников…
* * *
Камры
Через два дня, поздним вечером, когда Зарема уложила сына и сама готовилась ко сну, в дверь постучали. Кто это может быть? Вахид сегодня дежурил на заставе, а больше в такое время прийти некому… Неужели Магомед? Она поймала себя на том, что не обрадовалась, а скорей испугалась. Во-первых, она отвыкла от мужа, а во-вторых, провинилась перед ним и теперь боялась встречи, не представляя, как сможет смотреть ему в глаза.
С замиранием сердца она открыла дверь. Но за ней стоял не Магомед, а наглый Аваз-Абрикос.
— Не ждала? — с порога прогундосил он.
— Тебя — нет, — отвечала Зарема с грубостью, обычно не присущей горским девушкам. — Что тебе надо? Мужа увел, записку принес — и все? Где Магомед?
— Не слишком же ты ждешь своего Магомеда!
Аваз, прожигая взглядом домашний халат, бесстыдно рассматривал женскую фигуру.
— Ну что, так и будем здесь стоять? — продолжил он и, не дожидаясь ответа, протиснулся мимо Заремы в дом.
От его прикосновения Зарема вспыхнула румянцем. Но это был не тот румянец, что вспыхивал при прикосновении Вахида, — это был румянец негодования и ненависти.
Абрикос по-хозяйски обошел небольшие комнаты, осмотрелся, заглянул в кроватку к Аслану. Зарема отчетливо ощущала волну исходящей от него угрозы, она словно окаменела, и язык у нее отнялся. Посторонний мужчина не должен заходить к замужней женщине, когда хозяина нет дома. А если все-таки зашел, то жди беды…
— Ну, что стоишь? — осклабился Абрикос и подошел вплотную. — Ты знаешь, что делать, когда к тебе пришел мужчина! Раз сегодня твой пограничник занят, я его заменю!
«Знает! Все знает!» — Зарему будто по голове ударили.
Ноги ослабли, перед глазами закружилось ухмыляющееся лицо Абрикоса. Тот протянул свои длинные руки, схватил за ворот халата, рванул в стороны, так что отлетевшие пуговицы запрыгали по некрашеному щелястому полу. А через секунду она сама оказалась на полу и, в полуобморочном состоянии, слабо сопротивлялась Абрикосу, который стягивал с нее белье… То, что происходило дальше, она помнила, как во сне. В ужасном тягостном сне, который преследует даже наяву.
