— Надоело, — вяло сказала она, глядя куда-то в сторону. — По углам скитаться, у черта на куличках жить, зарплату твою копеечную месяцами ждать… Надоело!
Он надеялся, что со временем жена передумает, но она не стала отвечать на письма, не пришла на заказанные с большим трудом переговоры, а потом неизвестный «доброжелатель» прислал анонимку, в которой подробно расписал, как Ольга живет с каким-то спекулянтом. Все выглядело очень правдоподобно, Чижик сжег анонимку и в очередной раз напился до чертиков. Здесь это было привычным времяпрепровождением. Капитан третьего ранга Сазонов обычно пил отдельно от подчиненных, да особист Кречко старался не подрывать совместной пьянкой авторитет контрразведки в глазах «обслуживаемого контингента». Зато старшие лейтенанты Петухов и Ивашкин, не таясь, искали компанию и всегда приглашали свежего человека, каковым являлся Чижик. Захмелев, тот рассказывал, какую карьеру сделали его собутыльники Резников и Егоров, да старый кореш Генка Шелковский, с которым тоже, слава Богу, выпито немало.
Петухова с Ивашкиным его рассказы вдохновляли и, опрокинув по нескольку стаканов, они всерьез ждали вестового с пакетом из Главного штаба ВМФ, в котором лежал приказ о назначении их на высокие должности. Какие это должности, они толком не представляли, просто «высокие должности». Вестовой не появлялся, тогда старлеи отправлялись в поселок, где у них была одна зазноба на двоих, которой, впрочем, им вполне хватало, возможно с избытком, потому что каждый раз они упорно звали Чижика с собой.
На пирсе показалась отработавшая смена. Восемь часов она боролась за плавучесть очередной лодки и предотвращение радиоактивного загрязнения окружающей среды. Собственно, к этому фактически и сводилась задача в/ч 0752 — обезопасить списанные, но заполненные реакторным топливом лодки, на которых не действовали системы осушения отсеков и магистрали воздуха низкого и высокого давления, протекали легкие корпуса, не включались блоки аварийной защиты, вышло из строя все вспомогательное оборудование, призванное локализовать возможные утечки жидких радиоактивных отходов.
База отстоя представляется умникам из Главного штаба ВМФ самым подходящим местом для сокращения финансирования. И вот результат: от роты охраны остался неполный взвод, береговое техническое обеспечение существует только на бумаге, личный состав урезан на три четверти… Некогда важная и чрезвычайно секретная воинская часть практически расформирована и агонизирует.
Особенно туго приходится зимой: чтобы поддерживать плюсовую температуру в реакторных отсеках, на лодках установили самодельные «козлы» — обрезки асбестовых труб, обмотанные толстой проволокой, какими обычно обогреваются строительные бытовки и от вида которых пожарники приходят в неистовство. Когда Чижик впервые увидел раскаленную докрасна спираль сметанного на живую нитку «козла» возле силовой установки АПЛ, он чуть не упал в обморок. Сюда бы кого-нибудь из чиновников Госатомнадзора! Только что он скажет? Ведь если вода с ЖРО[24] замерзнет и разорвет трубопроводы, то произойдет Чернобыль № 2… Поэтому куда большей угрозой, чем самодельные обогреватели, являются ежедневные плановые — для экономии электроэнергии — отключения света во всем районе.
— Куда, куда! — Дежурный мичман с красной повязкой на рукаве и штык-ножом у пояса преградил дорогу нескольким матросам, пытавшимся сразу же выйти с пирса. — В душ, на переодевание и радиоконтроль!
— Да зачем оно надо… Двадцать раз переодеваться да в купалку бегать… А там вода холодная!
— Давай, давай, не умничай! — Мичман добавил несколько слов, обладающих особой силой убеждения. Нехотя матросики потянулись за остальными в санитарный блок.
Когда-то процедура выхода из зоны АПЛ была строгим и четко регламентированным обрядом. Каждый член экипажа снимал синюю робу, все шовчики которой обследовал дотошный дозиметрист, потом проходил несколько ураганных водяных заслонов, сбивающих с тела даже микронные пылинки, и вновь попадал в руки уже другого, но не менее дотошного дозиметриста и лишь после этого получал допуск к своей обычной, «чистой» одежде. Но турникет на выходе из санпропускника поворачивался лишь после третьего, контрольного, замера, столь же тщательного, как и два предыдущих. Упростить процедуру было невозможно, да это и в голову не могло никому прийти: все понимали — с атомом шутки плохи!
Теперь от всех строгостей остался только слабый душик с чуть тепловатой водой да ручной дозиметр у дежурного мичмана. Работали на лодках в обычной форме и, как подозревал Чижик, не всегда переодевались.
Капитан-лейтенант подошел к санпропускнику вплотную. Предотвратив неконтролируемый выход из радиационной зоны, мичман осмотрелся и, заметив начальника, направился к нему.
— Из районных электрических сетей приходили, — не утруждая себя докладом и приветствием, сообщил он. — Сказали, свет насовсем отрубят. За неуплату.
— Кто приходил? — неприятно удивился Чижик. — Почему я ничего не знаю? Как они прошли на территорию части?
Мичман пожал плечами.
— Я думаю, надо печки-«буржуйки» делать.
— Что? — не понял капитан-лейтенант.
— Печки, говорю… Вместо «козлов» поставить, трубу через люк вывести… Только уголь доставать придется…
— К черту все! — вслух сказал Чижик и, развернувшись, пошел обратно.
Разогреть реактор, выйти в море, нырнуть… Отключиться от этого сумасшедшего и несправедливого мира, никого не видеть и не слышать, быть самим собой и самому для себя… Разве что завернуть забрать Ольгу…
В последнее время его все чаще посещала эта безумная мысль. Увести лодку и затеряться в необозримых просторах мирового океана, как вечный скиталец капитан Немо… Он понимал, что подобные прожекты неосуществимы: «Китенок», «Раскладушка» и «Акула» находятся в таком состоянии, что вряд ли годятся для дальнего похода, к тому же экипаж АПЛ составляет свыше ста человек и один «капитан Немо» с управлением не справится, даже если привлечет к этому делу верных собутыльников Ивашкина и Петухова. И все же он продолжал мечтать, не конкретизируя практических деталей: видел себя в центральном посту управления, ощущал щекой и бровью окуляр перископа, отдавал команды безликому рулевому, стремительно уходил в глубину и ракетой выныривал на поверхность, ощущал упоение свободным поиском…
Однажды Чижик увидел цветной, очень похожий на явь сон: «Барракуда» всплыла в одном из южных морей, он в кипенно-белом парадном кителе подошел на шлюпке к песчаному атоллу, где гостя встречала целая толпа туземцев. Обнаженная по пояс чернокожая женщина поднесла ему хлеб-соль, удивленный типично русским обрядом, Чижик вгляделся и обнаружил, что у туземки Ольгина грудь и лицо чем-то напоминает ее лицо. Окружающие куда-то исчезли, на пустынном пляже он ласкал туземку, и чем откровеннее становились ласки, тем отчетливее проступал облик жены. В конце концов превращение завершилось, у Ольги снова была белая кожа и родное лицо, но парадный китель почему-то превратился в повседневную черную тужурку. Потом, как в финальном кадре приключенческого фильма со счастливым концом, «Барракуда» в надводном положении шла в океане, Ольга стояла рядом, и ветер развевал ее волосы. Капитан-лейтенанту хотелось узнать, что будет дальше, но сон прервался: в дверь заколотил помощник дежурного по части и сообщил, что в казарме произошла драка…
Когда Чижик подходил к штабу, на крыльцо выскочил вестовой.
— Товарищ капитан-лейтенант, вам звонят по ВЧ из самой Москвы!
Человеку свойственно ждать перемен к лучшему. Чижик с бьющимся сердцем кинулся к аппарату. «Шелковский… Он слов на ветер не бросает… Неужели назначение на „Тигр“? Или в Главный штаб к Резникову? Да хоть куда, лишь бы вырваться отсюда… Тогда и с Ольгой проблем не будет!» — думал он на бегу.
Перед тем как взять трубку, он несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая дыхание.
— Капитан-лейтенант Чижик, — солидно произнес он и замер в ожидании судьбоносного сообщения.
— Помнишь наш разговор, сопляк?! — раздался разъяренный голос Дронова. — Думаешь, перешел во флот и старые грехи спишутся сами собой? Нет, дружок! Верлинов скоро прибудет в Россию. А ты пойдешь под трибунал, как я и обещал. Готовься лет десять просидеть на нарах!
Связь разъединилась. Чижик стоял с тяжелой трубкой в руке и оглушенно смотрел в окно. Все относительно. Та жизнь, которая еще минуту назад казалась беспросветной и непереносимой, теперь представлялась спокойной и безмятежной. Чижик чувствовал себя загнанным в ловушку, из которой нет выхода. Вдали, у пирса, чернели силуэты лодок. На расстоянии они выглядели вполне прилично, как будто были полностью готовы к выполнению боевой задачи.
