— Они обыкновенно в летней кухне готовят, — Армеец полулежал на койке, опершись спиной на стопку из четырех уложенных одна на другую подушек. Пижама на груди была расстегнута, открывая свежую медицинскую повязку.
Перед тем, как улечься спать, медсестра Яна тщательно перебинтовала рану Армейца.
— Он еще слабый совсем, — сказала медсестра укоризненно. — Ему отлеживаться надо.
— Мы еще чу-чуточку посидим, — попросил Эдик голосом ребенка, мечтающего посмотреть хотя бы начало кинофильма после «Спокойной ночи, малыши».[70]
Медсестра поджала губы, но от замечаний воздержалась, молча отправившись в свою комнату. Кристина Бонасюк вскоре последовала ее примеру.
— Мальчики, — сказала Кристина, просто убийственно зевая, — я тоже пойду прилягу.
Она весь день умирала, так хотела спать. Да и Армеец был не в ее вкусе.
— Я се-сейчас по-постелю, — попробовал привстать Армеец.
— Сиди. Яна мне уже постелила, в своей комнате. Спокойной ночи, Эдик… Андрюшенька, надумаешь ко мне, смотри, не промахнись кроватками.
С этими словами Кристина удалилась, приятели остались одни. Андрей уже знал, что юную отважную медсестру зовут Яной, что проживает она во флигеле с отцом, тем самым доктором, которому Армеец, очевидно, был обязан жизнью.
— Па-павел Ку-кузьмич уехал в район. В Д-джанкой. На три дня…
Андрею, в свою очередь, было о чем рассказать приятелю. Так они и засиделись за полночь. На столе стояла початая бутылка Токайского, но приятели едва притронулись к спиртному.
— З-значит, власть в городе по-поменялась? — покачал головой Эдик, услышав о гибели Виктора Ледового и о том, что теперь всем заправляет Поришайло.
— По-помяни мое слово, и П-правилову недолго осталось, — сказал Эдик, обдумав эту информацию.
— Да ну, — беспечно рассмеялся Андрей. — С чего бы это?.. — Нормально себя Олег Петрович чувствует. И стоит — будь здоров.
— Это ты так думаешь, — грустно отозвался Армеец. — Вот у-увидишь, Андрюша, вот увидишь… Аню, конечно, жаль. Я ее со-совсем плохо знал, но такого и в-врагу не-не п-пожелаешь. Ее те-теперь в психушке заколют до полной не-невменяемости…
— Чего им ее колоть? — удивился Андрей. — Подлатают мозги и выпустят.
Армеец внимательно посмотрел на Андрея, печально покачал головой, однако спорить не стал. О судьбе Анны Ледовой они больше не говорили.
Когда Андрей рассказал Армейцу об Атасове, Эдик заметно побледнел и долго хранил молчание. Андрей уже подумал, как бы Армейцу не сделалось худо.
— Эдик? Все нормально?
— К-куда уж но-нормальнее.
— Я их, гадов, всех перемочу! — торжественно поклялся Бандура.
— Этим ты Са-саню не вернешь, — очень тихо ответил Армеец. — Да-даже если весь К-крым бомбами за-закидаешь… Ви-видишь ли, Андрюша, ра-рано или п-поздно этим должно было кончиться. То, что случилось с Атасовым, мо-могло произойти с лю-любым из нас. И п-произойдет, не сомневайся. Если мы не о-остановимся и не пе-перестанем заниматься тем, чем за-заняты.
— Чем же это? — поинтересовался Андрей, несколько обескураженный словами Эдика.
— К-как чем? Рэкетом, конечно. Ч-чем же еще.
— Я не понимаю…
— Чего ты не-не понимаешь? Того, что если каждый бо-божий день в кого-то с-стрелять, рано или по-поздно вы-выстрелят в тебя? И ко-когда-нибудь попадут?
Андрей нетерпеливо отмахнулся.
— Мы с Атасовым их не трогали. Эти козлы первыми начали. Но теперь им гайки. Однозначно. Я еду их казнить!
— Этим ты Атасова не ве-вернешь, — еще печальней повторил Эдик.
— Хреново будет, если ты не сможешь со мной поехать, — раздосадовано выпалил Бандура. Слов Армейца он старался не слушать, а в услышанные — не вдумывался.
— Их там до фига и больше было. Банабаков этих. Протасов соскочил. Ожоги, дела… Прокомпостировал мне мозги, короче говоря. А теперь и ты соскакиваешь…
— Я не с-соскакиваю, — Армеец протестующе вскинул руку. — Ты не по-понимаешь…
— Да все я понял! Не такой тупой, как тебе с Валерчиком представляется. Тебя Яна не отпустит. Что тут непонятного…
— Не к-кричи, де-девушек разбудишь.
— Да пошли они обе куда подальше!
— П-прекрати, пожалуйста.
— Что прекрати? Вечером, Эдик, я дверь ломал, — у тебя что, пробки в ушах были?! Ты же слышал, да не вышел.
— Я с-спал.
— Да ладно, спал…
— Нормальные вы пацаны! — горячо продолжал Андрей, хотя и убавил громкость. — Тот, блин, джип пропил, сидит в натуральной дырке, квасит круглыми днями. Лапши мне навешал про крутарей разных гребаных, а сам себе бомжа какого-то в собутыльники взял.
— Я как-то с-слышал от Валерия, что у него друг есть, в Хе-херсоне. Ми-милиционер. По-подполковник, ка-кажется…
— Во-во, — кивнул Андрей, немного успокоившись. — Вовчик. Подполковник, да? — Бандура зло засмеялся. — Если это быдло подполковник милиции, то я — Главный Маршал артиллерии. Образина голимая. Бомж-Бруевич хренов, как Кристина выражается.
— Я поеду с тобой, — тихо, но твердо пообещал Эдик. — То-только при одном у-условии.
— При каком?
— Выедем за-затемно. Пока Яна не-не проснулась. Она в-вполне серьезно ляжет костьми. На п-пороге.
— Она за-замечательная девушка, — добавил Армеец после минутной паузы. — Чу-чудесная. Не-неделю не отходила от меня. Вы-выходила, как ре-ребенка.
— Да ладно, — начал Андрей примирительно. Вспышка гнева ушла, оставив горьковатый привкус стыда. — Куда ты поедешь? В тебе вон, какое дупло пробуравили.
— По-поеду, — повторил Армеец упрямо. — Но К-кристину с Яной мы тут о-оставим. Де-действительно, черт его знает, что нас с тобой там ж-ждет. Сомневаюсь, что нечто п-приятное.
— Это точно, — сразу согласился Андрей. — Слушай, Эдик, — сказал он, решив переменить тему. — Вы с Протасовым на самом деле одну школу заканчивали?
Эдик утвердительно кивнул.
— Не п-просто ш-школу. За одной па-партой сидели.
— Его на второй год оставляли?
Эдик рассмеялся.
— Разболтал тебе? Вообще, он меня на д-два года старше. Просто он д-дважды в т-третьем классе сидел, и пя-пятый по в-второму кругу отбывал. Т-там мы и встретились. Меня к нему, как о-отличника подсадили. Ч-чтобы я его п-подтягивал.
Лицо Андрея стало озорным.
— По-пойми мои чу-чувства. На первых порах я его бо-боялся до жути. Протасов ра-раздолбай был — г-гроза всей школы. По-моему, его да-даже завуч с директором опасались. Ху-хулиган, дебошир и двоечник. Никто ему с-слова возразить не смел. К-кроме его бати, конечно. Ба-батяня у Валерки о-огромный был. Г-громадный мужик. Человек-гора.
— Что, больше Валерия?
Армеец ненадолго призадумался.
— З-знаешь, может, и больше, чем Валерка сейчас. Так вот, он с Ва-валерой вопросы ми-мигом решал. Ре-ремнем по жопе, и тот ходил, как ше-шелковый. Обычно, дня на три х-хватало.
Бандура с интересом следил за Эдиком.
— По-понимаешь, Валерка без матери рос. Они с отцом в-вдвоем жили. Д-два мужика, так сказать.
— А что с мамой его случилось?
— У-умерла. При родах еще. Я от своей с-слышал, будто от потери крови с-скончалась. В-всегда болезненно реагируешь, у кого мамы нет, к-когда сам ре-ребенок.
Андрей молча согласился.
— Я тогда не понимал, как такое могло случиться. Сейчас м-могу предположить, что врачи ушами п-прохлопали.
— Ну вот, — продолжил Армеец, отхлебнув из бокала Токайского. — Я те-тебе, Андрюша, описать не во-возьмусь, как я П-протасова боялся. Он в ш-школе был царь и Бог. А мой авторитет де-держался в районе ну-нуля и немного ниже. У меня з-знаешь, какое погоняло было?
— Нет, — ответил Андрей, хотя кое-какие варианты у него в запасе были.
— Ты по-полагаешь, что меня з-звали заикой? — добродушно осведомился Армеец. — Но это не т-так. Кликуха у меня была — дистрофик. По фи-физкультуре я имел твердое «два». За-заслуженное, надо п-признать.
— У меня в-врожденная ку-куриная грудь, Андрюша. До школы мама меня даже на лечебную фи-физкультуру водила. При по-поликлинике для рахитов, скажем так. Ра-рахитом меня, кстати, тоже о-обзывали. Случалось.
Бандура попробовал сдержать улыбку, но вышло у него скверно.
— Т-твоя у-улыбка, Ба-бандура, — сказал Армеец беззлобно, — отражает у-усредненный показатель сочувствия, на который с-способно наше общество. Не-невысокий, я тебе доложу.
— А кем твои родители работали?
— Мама те-терапевтом, отец — инженером КИП и А.[71] Отец трудился на станции. П-поликлиника, по сути, т-тоже к станции относилась. В Припяти п-практически все так или иначе о-относилось к Атомной станции. Де-детские сады, магазины. Кто-то обслуживал реактор, кто-то э-энергетиков. А когда все пошло прахом, рухнуло, люди о-одним махом лишились в-всего — крова, — работы и здоровья.
— Вы с тех пор с Валеркой вместе?
