Ознакомительная версия.
След преступника обнаружился, едва лишь Эраст Петрович выбежал во двор.
У ступенек, в тени, лежал, раскинув руки, человек в одной рубашке. Сапоги и брюки форменные. Это был тот самый караульный начальник, которому Фандорин менее часа назад предъявлял свой мандат. Возможно, услышал крики, доносившиеся из главного корпуса. Решил проверить, в чем дело…
Отсутствие фуражки, кителя и портупеи подсказало, в каком направлении мог скрыться убийца.
Эраст Петрович побежал прямиком к воротам. Навстречу выставил штык часовой.
— Не моги ходить! Кто такой? — заорал он, в ужасе глядя на чумазую физиономию и черную фигуру действительного статского советника.
Судя по выговору, татарин. Должно быть, недавно заступил. На проходной Фандорин его не видел.
Предъявлять такому мандат — только время терять, а оно дорого.
Оттолкнув штык, Эраст Петрович схватил солдата за горло:
— Офицер сейчас выходил?
— Ходил, — просипел татарин. Он был совсем молодой, из новослужащих. — Говорил: «Пуговица застегни, болван».
Винтовку Фандорин отшвырнул подальше, чтоб служивый от усердия не пальнул в спину. Выбежал за шлагбаум.
Слева и справа из темноты доносилась перекличка — цепи вели прочесывание местности. Но впереди было тихо. Дятел мог побежать только в том направлении.
Невидимый во мраке, почти невесомый, бесшумный, Эраст Петрович бежал по дороге, не столько вглядываясь в ночь, сколько прислушиваясь к звукам.
Ночь в Черном ГородеЗатеряться или затаиться в этом мертвом городе можно было где угодно. Но Фандорину казалось, что он давно и хорошо знает противника.
Дятел не из тех, кто скрывается бегством. Он уже понял, что операция провалилась — станция не взорвана. Знает, кто сорвал план. И — можно не сомневаться — страстно желает поквитаться. Надо всего лишь предоставить ему такую возможность.
Не останавливаясь, Эраст Петрович стер рукавом краску с лица, скинул куртку, отшвырнул облегающую шапочку. Перестал быть невидимым. Материализовался. Еще и луна выглянула, будто ей захотелось посмотреть, как сойдутся два заклятых врага.
Обнаженный торс, белое лицо, поросшая седой щетиной голова должны были выделяться на тотально черном фоне, как рисунок мелом на школьной доске.
Для пущего эффекта Фандорин еще и принялся покрикивать, не слишком быстро шагая между неосвещенными постройками:
— Эй, птица-дятел! Лети сюда! Я один!
Впереди виднелся освещенный фонарями перекресток. Двигаться дальше не имело смысла. Там полицейский участок, расположенный на границе Баку и Черного Города. В ту сторону Дятел точно не пойдет.
Звать на помощь полицейских Фандорину и в голову не пришло. Он даже «маузер» убитого часового с собой не взял. Чтоб не возникло искушения застрелить того, кого требовалось взять живым.
«Нет, не может Дятел убежать, признав свое поражение и не отомстив. Он обязательно захочет долбануть меня клювом. Иначе он будет не дятел, а воробьишка. Он где-то здесь. Затаился. Проверяет. Эй, где ты? Никакого подвоха нет, не опасайся. Я один, без оружия. Идеальная мишень».
Эраст Петрович медленно шел в обратном направлении. Через каждые двадцать шагов останавливался, кричал в темноту:
— Я убил вашего однорукого приятеля! Не подставного, а настоящего! Разве вы не хотите за него рассчитаться?
Хочет, еще как хочет. Довольно вспомнить, как накануне масштабнейшей диверсии Дятел, рискуя всем, поехал в Ялту, чтобы убить Спиридонова, с которым у революционеров давние счеты.
Ночь тихая, вокруг ни звука. Крик должен разноситься далеко.
Дятел слышит. Он рядом. Крадется или уже занял позицию, целится.
«Веблей» — отличное оружие: меткое, удобное, скорострельное, но точно бьет в пределах двадцати пяти, максимум тридцати метров. Если Дятел предпочел «маузеру» этот пистолет, то наверняка знает его сильные и слабые стороны. Стрелять издалека не станет.
Поэтому Эраст Петрович старался двигаться так, чтобы не оказываться на линии прицельного огня больше, чем из двух точек одновременно. За двумя точками уследить можно, за тремя — уже затруднительно.
Время от времени Фандорин перемещался с середины дороги то правее, то левее. Внутренний дистанциометр всё время работал.
Но вот впереди возникло место, где стрелок мог затаиться сразу в трех местах: посередине улицы торчала темная трансформаторная будка. Когда Эраст Петрович шел от станции в сторону перекрестка, он миновал эту опасную зону не задумываясь — был уверен, что Дятел где-то впереди. Теперь же придется выбирать — обойти будку справа или слева. В любом случае расстояние от удобных для засады точек не превысит двадцати метров.
Сам Фандорин выбрал бы саманный домишко с выбитыми окнами, почти вплотную примыкающий к дороге. Но стрелять было удобно и из-за будки, и с другой стороны, где темнела груда битого кирпича.
Еще и луна засияла особенно ярко. Ветер согнал с неба легкие, прозрачные облака.
Кричать Эраст Петрович перестал, в этом больше не было смысла. Если Дятел все-таки сбежал, то не услышит. А если он здесь, то зачем зря напрягать связки?
Скосив глаза на зияющий оконными проемами домик, Фандорин замедлил шаг. В этой ситуации полагаться на слух не стоило. Противник не такой идиот, чтобы выдать себя звуком взводимого затвора. Патрон наверняка уже в патроннике, предохранитель снят. Весь расчет Фандорина был лишь на пресловутый хикан, «чувство кожи», то есть инструмент, наукой не изученный, а стало быть ненадежный. Ниндзя верят, что человеческий взгляд материален; если он на тебя направлен, его можно уловить. Чем взгляд сконцентрированней и эмоциональней, тем явственней его давление.
Очень возможно, что напряженные нервы морочили Эрасту Петровичу голову, однако по коже вдруг пробежали мурашки. Кто-то пялился на Фандорина из темноты. Судя по интенсивности ощущения — очень сконцентрированно и с исключительной эмоциональностью.
Странно было лишь, что холодок пробежал по шее, ниже затылка, хотя целиться должны были спереди. Позади осталась саманная лачуга, но оттуда никто не выстрелил.
Эраст Петрович замер, готовый прийти в движение одновременно со вспышкой.
— Руки поднимите, ваше превосходительство!
Голос звучал сзади — хикан не обманул. Надо было его слушаться.
«Все-таки в домишке! Кажется, крайнее правое окно. Почему он не выстрелил раньше? Почему не стреляет сейчас?»
— А вот оборачиваться не надо, — предупредил насмешливый голос. — Выстрелю. Очень хочется поговорить, но выстрелю.
«Я недооценил его хладнокровие. Он пропустил меня, чтобы оказаться в выигрышной позиции, сзади. Не стреляет, потому что хочет выяснить, откуда я узнал план взрыва станции».
— Медленно на колени, — приказал Дятел.
«Как быть? Подниматься с колен — лишнее мгновение представлять собой неподвижную мишень. А если сейчас, из положения стоя, запустить «карусель» — черта с два он попадет с такой дистанции».
И все-таки Фандорин повиновался. С «каруселью» никакого разговора не получится. Дело закончится смертельной схваткой. Безгласный труп на вопросы отвечать не сможет. Допустим даже удастся взять Дятла живым — такой человек будет молчать, его не запугаешь. А кое-какие ответы получить очень хотелось.
Опять же, когда преклонишь колени, противник немного расслабится и приблизится. Что весьма и весьма желательно.
Но Дятел разочаровал — остался там же, где был. Очевидно, знал, что к Фандорину ни в коем случае приближаться не стоит. И был уверен в своей меткости.
Что ж, раз враг не сомневается в победе, значит, будет откровенней. Зачем врать без пяти минут покойнику? Этот рискованный, но безошибочно действующий прием Эраст Петрович использовал в своей жизни много раз.
— Кто вам выдал мой план? — спросил Дятел именно то, что и должен был спросить.
— Никто.
— Как же вы догадались?
— Никак. Я закинул удочку с наживкой, и вы клюнули.
— Не понимаю. Можно без аллегорий? — В голосе зазвучало раздражение.
— Не нужно чужие дневники читать. Или вы думали, я не догадался, что около Гасыма вертится кто-то из ваших людей и периодически сует нос в мои записи? Там проходной двор, подослать шпионов проще простого. Стоило мне написать про то, что нужно срочно заменить экипажи на кораблях и локомотивах, как тут же началась одновременная забастовка на железной дороге и флотилии.
Никакой реакции — настороженное молчание.
— Когда я узнал, что вы живы-здоровы, я чуть голову себе не сломал, почему это товарищ Одиссей перестал на меня охотиться, — продолжил Фандорин, совершенно не заикаясь, что с ним случалось в минуты крайнего напряжения. — А потом сообразил: зачем-то я вам нужен. Сегодня догадался зачем. Вы хотите каким-то образом мною воспользоваться. Вы от меня чего ждали?
Ознакомительная версия.
