Так называемые политологи, специалисты по правоохранительным органам в интервью охотно рассуждали о «точке невозврата», «пределе падения» и «кризисе». «Ястребов» донимали звонками представители СМИ, в том числе и иностранных. Вдобавок толпа репортеров и фотографов обосновалась лагерем у выхода из здания УРОВП. Пришлось вызвать подкрепление из участка «Бельвиль», чтобы они сдерживали толпу и регулировали уличное движение.
К Грисселу и Мбали присоединилась доктор Тиффани Октябрь — хрупкая, в очках. Она терпеливо переводила для них на нормальный язык протокол вскрытия Фрикки де Воса. По ее словам, пятно крови на подголовнике сиденья его «тойоты», точное местоположение входного и выходного отверстий, остатки пороха на руках де Воса и на задней стороне шеи, а также полное отсутствие других травм, ссадин и ран позволяли предположить только одно: он в самом деле покончил с собой.
Шло время; все их версии рассыпались, как карточные домики.
Отвечать на звонки приходилось Грисселу, он же служил связным между разными группами. Сотрудники, посланные в фирму «Силберстейн», в отель «Куллинан» и в городской центр видеонаблюдения, вернулись с пустыми руками. Бенни слушал их и все глубже погружался в отчаяние и все отчетливее ощущал усталость.
Сотрудники ЦУИ составили схему переговоров де Воса и увеличили ее, но их снова ждало разочарование. Мбали, не спавшая третьи сутки, снова позвонила вдове, и та сообщила:
— Эти жулики, клиенты Фрикки, общались с ним только по электронной почте, говорить по мобильному они боялись.
Вдова не знала электронного адреса мужа — должно быть, он остался в недрах украденного компьютера.
Мбали села за стол в углу, повернулась ко всем спиной и закрыла голову руками. Гриссел понял, что она плачет. Плачет тихо, чтобы никто не слышал.
И потом — смертельный удар.
Его нанесли во время сонного затишья, где-то в половине четвертого. В длинных коридорах было тихо, телефоны перестали звонить, и только Фани Фик по-прежнему сидел за компьютером, время от времени кликая мышью. Только его щелчки еще нарушали царившую в зале тишину.
В коридоре послышались гулкие шаги, размеренные и усталые. Ньяти, всегда такой сдержанный и строгий, как будто сразу постарел на много лет. Чтобы не упасть, ему пришлось прислониться к дверному косяку. Он едва слышно произнес:
— Бригадир только что звонил из Претории. На завтра, на девять утра, назначена дисциплинарная комиссия. Он их козел отпущения. Его собираются отстранить от работы.
Все ошеломленно молчали; вдруг тишину нарушил совершенно не вяжущийся с общей обстановкой радостный голос Фани Фика:
— А вот это по-настоящему странно…
Фик не сразу сообразил, что коллеги смотрят на него с упреком.
— Да вы взгляните! — воскликнул он, показывая на монитор.
— Что там такое, Фани? — сухо спросил его непосредственный начальник, капитан Филип ван Вейк.
— Я насчет Фрикки де Воса, — пояснил Фик. — Мы ведь проверяли только его телефонные переговоры до дня смерти. Потому что это был последний день, когда он сам кому-то звонил.
— Ну и что?
— А я решил: дай-ка гляну еще и на входящие. Просто так, на всякий случай…
— Что такое? Говори, Фани!
— 19-го, то есть уже после того, как он умер, ему четыре раза звонили с одного и того же номера. Дважды оставляли голосовые сообщения. 20-го — еще два звонка. Что кажется мне особенно странным — все они из полицейского участка в Виктории-Уэст.
— Виктория-Уэст?! — ошеломленно переспросил Гриссел. Слова Фика не лезли ни в какие ворота.
— Дай-ка номер, — сказала Мбали, придвигая к себе телефонный аппарат.
Фик продиктовал ей номер. Она набрала его.
— Включите громкую связь! — распорядился Ньяти.
Мбали нажала кнопку спикерфона. Послышались гудки.
— Южно-Африканская полицейская служба. Участок «Виктория-Уэст», — произнес женский голос.
— Говорит капитан Мбали Калени, Управление по расследованию особо важных преступлений в Кейптауне. Будьте добры, соедините меня с начальником участка.
— Подождите, пожалуйста.
Все с раздражением слушали назойливую электронную мелодию.
— Капитан Капитан слушает.
— Могу я поговорить с начальником участка? — сурово спросила Мбали, подозревая, что на том конце линии сидит какой-то шутник.
— Это я.
— Как вас зовут, капитан?
— Леонард Капитан.
— Им придется его повысить, — прошептал кто-то из ЦУИ.
— Говорит капитан Мбали Калени, Управление по расследованию особо важных преступлений, Кейптаун. Я веду дело стрелка, который на прошлой неделе подстрелил нескольких сотрудников полиции…
— Соломона? — спросил капитан Капитан.
— Да, — ответила Мбали. — Так что не мне вам говорить, насколько дело срочное.
— Еще бы! Но что мы можем поделать? — спросил начальник участка с явственным акцентом Северо-Капской провинции.
— Кто-то из ваших подчиненных 19 и 20 января неоднократно звонил по мобильному номеру некоего мистера Фредерика, или Фрикки, де Воса и оставил голосовые сообщения. Мистеру де Восу принадлежала бухгалтерская фирма в Эджмиде, в Кейптауне. Он имеет непосредственное отношение к делу. Необходимо выяснить, кто ему звонил и зачем.
Капитан выругался.
— Дать вам номер де Воса?
— Да.
Мбали медленно продиктовала номер, как будто говорила с ребенком.
— Можно вам перезвонить?
— Нет, капитан, я подожду на линии.
В зале Центра управления информацией в Бельвиле все слышали, как капитан Леонард Капитан, который находился в пятистах километрах к северо-востоку от них по прямой, громко и взволнованно крикнул:
— Послушайте!
Затем послышался грохот переворачиваемого стула, что-то с лязгом упало на пол.
— Послушайте! — снова крикнул капитан, но тише, должно быть выйдя за дверь. — Соберите всех! Общая тревога! Все сюда! Речь идет о Соломоне! Внимание всем машинам!
Потом на том конце линии все стихло, слышалось только воркование голубки, сидевшей на карнизе.
Все молчали.
Ожидание затягивалось.
Девять долгих минут. Все боялись надеяться.
По той стороне Тини-Мейер-стрит прогрохотал поезд, направляющийся к вокзалу Бельвиль.
Послышались голоса и быстрые шаги.
— …Ты уверен?
— Да, капитан!
— Вы слушаете? — спросил Леонард Капитан.
— Слушаю, — ответила Мбали.
— Передаю трубку сержанту Солли Барендсу. Давай говори!
— Здрасте, говорит сержант Солли, — послышался совсем молодой и неуверенный голос. Видимо, сержант совсем растерялся.
— Капитан Калени.
— Капитан, я не очень хорошо говорю по-английски.
— Подождите. — Мбали повернулась к Грисселу: — Поговорите с ним!
Он кивнул, быстро подъехал на кресле к столу и сказал на африкаанс:
— Солли, говорит капитан Бенни Гриссел. Что вам известно о звонках?
— В общем, капитан… это я звонил де Восу.
— Зачем?
— Да насчет ружьеца.
— Какого ружьеца?
— Калибра 222, капитан.
Атмосфера в ЦУИ изменилась — неосязаемо, неслышно. Она как будто напиталась напряжением.
— Солли, пожалуйста, поподробнее. И с самого начала.
— Хорошо. — На том конце линии зашуршали страницы. — У меня все записано, капитан, — пояснил Солли Барендс. — В тот понедельник, то есть 17 января, нам позвонила тетушка Джекки Делпорт, то есть миссис Жаклин Йоханна Делпорт с фермы Сейферфонтейн, что возле Фосбурга. Она сказала, что у нее пропало ружье. Охотничье ружье ее покойного мужа 222-го калибра. В воскресенье она стала убирать в доме и заметила, что ружье пропало. Она была уверена, что его похитил человек из бухгалтерской фирмы, то есть человек, который вел ее бухгалтерию. Я поехал на ферму, чтобы во всем разобраться…
— Солли, погодите минуту. Где находится Фосбург?
— В ста километрах от нас. Маленький городишко. А ферма ближе, до нее километров семьдесят.
— Вам известно, кто тот человек?
— Какой-то Самуэль. Из Кейптауна.
— Самуэль — это фамилия?
— Нет, капитан, тетушка считает, что это его имя.
— Что значит «она так считает»?
— Понимаете, тетушке Джекки восемьдесят семь лет, и мозги у нее уже не очень варят.
— Когда этот Самуэль был у нее?
— В конце ноября, капитан.
— И она только через два месяца поняла, что пропало ружье?
— Капитан, я задал ей тот же вопрос. Она сказала, что ружье не было ей нужно. И еще ей долго не хватало духу прибирать в мастерской дядюшки.
— Зачем ей понадобилось вызывать бухгалтера из самого Кейптауна?
— Так ей велел дядюшка Хеннинг. В письме.
— В каком письме?
— Должно быть, в том, которое он оставил. Вместе с завещанием.
