Ознакомительная версия.
Если бы не Наташка, врезал бы я Дону по морде, ох врезал бы.
Четырехэтажка была серой, обшарпанной. Сбоку спуск в подвал, там какой-то магазин, на ночь, естественно, закрытый. Прежде чем я сообразил, что делать дальше (хорошо, что свет в салоне не включил!), сзади высветило дальним светом фар. В «Террано» подголовники высокие, света в салоне не было, не видели они меня. И – мимо на скорости проскочили. Две машины. Завернули за угол – как раз туда, к дому, где живет пассия Дона.
Я замычал… от злости, от злости на Дона, на себя. Во что втравил меня мой сослуживец! Но и не отдать долг я не мог. Должен я ему. Одну жизнь…
Всего одну.
Гранат к подствольнику у меня было три. Одну из них я вставил в подствольник, набросил лифчик и затянул. За спину кинул винтовку. Ничего… на крайняк по ногам отработаю – и на прорыв. Если получится.
Баба с ребенком, мать их!
Упал на углу – больно ударился локтями. Там было не две машины, а три – в подъезд уже заходили. Я прикинул расстояние – нормально, пойдет. Из подствола ближе двадцати пяти стрелять нельзя: там, в гранате, специальный предохранитель, он сразу не взводится. Из подствола выбить одну тачку, очередь во вторую, потом – по ногам, веером. Магазин пулеметный, на сорок пять – должно хватить. Потом – по обстановке.
Темнота, блин. Темнота – темнее всего перед рассветом…
В темном, неосвещенном подъезде я увидел проблеск, услышал пистолетные выстрелы. Узнаваемо бухнуло ружье – и зачастил автомат.
Как обожгло: они его живым брать не собираются. Гады.
Наведя автомат на крайнюю машину, я выстрелил из подствольника. Граната разорвалась на задней стойке машины… блеклая вспышка, разрывающая ночь, мат и крики. Несмотря на внешнюю неэффектность, «ВОГ» бьет только так – осколков много, и они очень поганые, не убьют, но изранят так, что…
Закрепляя успех, я ударил длинной автоматной очередью по подъезду и по всему, что рядом. Видно было хреново, но результат был – не могло его не быть…
В ответ ударили по мне, из пистолетов и одного автомата. Вспышки автомата были хорошо видны, я положил там несколько и противника загасил.
Перестрелка в подъезде тоже продолжалась.
Я примерно прикинул, где мог быть Дон, перезарядил подствольник и положил гранату этажом ниже, на межэтажную площадку. Полыхнуло и там.
Взвыли сирены…
Перезарядив и дав веером еще одну очередь, я побежал к машине, не оглядываясь. Вести бой со всей местной милицией мне не в жилу. Если Дон жив, то, отступив, я потом смогу помочь ему. Нет – положат обоих.
А если тачка не заведется – мне хана.
Но «Террано» завелся, забурчал мотором. Я вдавил газ и рванул… машина подпрыгнула на поребрике, но удержалась и рванула в степь, давя чьи-то огороды… как обычно бывало в шахтерских городках – пяти– и даже девятиэтажки стояли на окраинах, а за ними была степь. Сзади хлестнули выстрелы, снова послышались сирены, но я знал, что ушел.
И что мой брат остался там. Как и мой долг ему теперь навечно будет со мной.
Суки!
Год спустя
Россия, Ростовская область
18 ноября 2001 года
Жизнь…
Обычно мы ее не замечаем, она вокруг нас, как воздух, которым мы дышим, как теплая вода, в которую мы входим. И только когда мы ставим свою жизнь на карту – мы начинаем ее ценить. Ценить по-настоящему то, что у нас есть. Даже то, что казалось нам скучным и пустым, но было нашим…
С Наташкой мы помирились.
С Украины я вышел спустя двенадцать суток после той перестрелки. Меня искали. В том числе и с вертолетами, я регулярно слышал, как над степью пролетали вертолеты. Но не нашли. Как и тогда, в Хосте. В восемьдесят восьмом…
Машину я оставил в заброшенном здании какого-то шахтоуправления – с машиной было не выйти. Остаток ночи я шел по степи. На день залег, а потом нашел старую, видимо, заброшенную шахту. Спрятался там и залег. И лежал там девять дней, выжидая, пока поиски пойдут на спад, а с границы снимут маневренные группы и посты, которые там есть. Все равно искать вечно они не будут – подумают, что ушел.
Опознали ли меня? Трудно сказать. Даже если найдут машину, она ничего не даст – она не моя, я по генеральной доверенности езжу. Наводить справки в Ростове… пусть наводят, это моя земля. Да и что-то подсказывало мне – не будут они поднимать шумиху. Невыгодно это – прежде всего им самим.
Стволы тоже ни к чему не привязаны. Следов я нигде не должен был оставить. Так что – всё? Или нет?
На двенадцатый день я перебрался через границу – голодный, грязный, заросший, отравившийся водой из ручья – наизнанку выворачивало, сам не знаю, что там в этом ручье было, какая гадость. Как-то привыкаешь доверять ручьям. В степи я спрятал оружие, запомнил где. Потом набрел на деревню и у колодца привел себя в более-менее божеский вид. Пехом дошагал до трассы и тормознул дальнобойщика – он, конечно, не постремался брать такого бомжика, как я, но у меня были доллары, и они его убедили. «КамАЗ» с дальнобоем Арутом за рулем домчал меня до Ростова, а там уже было все моё…
Дома я нарвался на несколько пощечин и часовую истерику. Но бывало и не такое. Помирились, короче.
А недавно Наташка мне сообщила, что у нас будет ребенок.
Эта новость ударила меня по башке, и ударила капитально. Я вдруг понял, что мог бы и не узнать об этом ребенке, и никогда не увидеть его. Мой ребенок так и рос бы без отца в поселке городского типа под Ростовом.
Кем бы он вырос? Не знаю. Кем угодно мог вырасти. Без меня. Без отца.
И я дал себе зарок – полностью выйти из движения. Хватит с меня. Всё.
Хватит…
Это не для меня.
Чем займусь? А вот землей и займусь. Сыр буду делать и хлеб печь. И кирпичи делать, а потом, может, и стройку сами будем делать. А остальное – всё. Амба.
Но увы… Зарок этот продержался очень и очень недолго…
В тот день все было, как обычно. Я поехал в Ростов закончить кое-какие дела, заодно я хотел закупить новое оборудование для молочного цеха… то, что было, осталось еще с советских времен, в цех ничего не вкладывали, а только выжимали все, что могли. Нормальный человек с видением, купец, ведет себя не так.
Купец.
У нас был братан, которого так кликали, но это потому, что у него фамилия была Купчинский. Вот купец. А я собираюсь стать настоящим купцом. И хрен мне кто в этом помешает…
Хрен.
Переговоры прошли нормально, я получил деньги в одном месте и отдал их в другом – скоро привезут, будем ставить. Из Ростова я махнул обратно, попутно слушая подвеску своей «семерки» «БМВ»… Нет, так не пойдет, надо что-то другое брать… хоть «Ниву» ту же. Или еще раз идти на Украину, перегонять «Ниссан». Если его там не угнали или на запчасти не пустили. Но стремно. Может, зимой.
Не знаю… И денег жаль на машину тратить. Раньше ни на что не было жаль – ни на кабак, ни на тачку, ни на шалаву. А теперь жаль.
Теперь я семейный человек.
В поселке я проехал сначала в контору, узнал, как идут дела, и подписал скопившиеся документы. Потом отправился к Наташке, заодно подбирая очередные аргументы, чтобы заставить ее переехать в Ростов. Те, которые я подобрал крайний раз, казались железобетонными: в Ростове хорошие врачи, женская консультация, ребенку будет лучше. Но закончилось очередным скандалом. Она вообще странная в этом вопросе… как только у нее не хватает аргументов, она забивается в большое кресло, поджимает ноги, замыкается и упрямо молчит. Не знаю, что делать. Просто не знаю. Еще и теща потенциальная сильно мне не понравилась. Глядя на супруга-подкаблучника рядом, выводы я сделал: от семьи Наташку надо отсекать. Не дай бог, такой же станет…
Раздолбанный советский замок (я не ставил приличную дверь, потому что обустраиваться тут бесполезно, валить надо из этой квартиры) привычно хрустнул под ключом, я прошел в полутемную, тесную прихожую, включил свет и…
И понял, что дома никого нет.
Я прошел на кухню, пощупал плиту. Едва теплая. Ничего не приготовлено – Наташка кормила меня домашним, вкуса которого я не помнил больше десяти лет. Странно все это…
В школе? Ну да, могла, конечно, задержаться. Еще один ее бзик – она не хотела уходить из школы, намеревалась работать до тех пор, пока это будет возможно…
Телефона не было – смех и грех, но тут до сих пор не телефонизировано. Я выключил свет, забрал ключи…
– Витя…
Тетя Вера, соседка напротив, открывала дверь.
– Здрасте, – машинально сказал я, думая, как повежливее отделаться от настырной старушки. Каждый раз, когда она видела нас с Натальей, она спрашивала, когда свадьба.
– Теть Вер, спешу я…
– Витя… боялась тебя не застать… Наташу «Скорая» увезла.
– То есть? – не понял я.
– «Скорая» приезжала, ее в больницу повезли…
– Что с ней?!
– Я видела… она своими ногами шла. Хорошо, что приехала, а то случись чего, «Скорую» и не дозовешься…
– Липчинская Наталья Валерьевна. Посмотрите еще раз… – я с трудом сдерживался от того, чтобы не разгромить всю убогую стойку информации местной больницы и не прибить эту толстую тетку с несходящимися полами белого халата…
Ознакомительная версия.
