— А потом?
— Ждать я больше не мог. Сговорился с друзьями вместе поужинать.
— Вы кого–нибудь ждали, кто не пришел?
— Да. Мать.
Инспектор Райт, который всегда умел сделать вид, будто его чертовски интересует то, что ему говорят допрашиваемые, мог теперь выразить искренний интерес.
— Когда она должна была прийти?
— Предполагалось, что после работы — между половиной шестого и половиной седьмого.
— Вы сговорились заранее?
— Са se dit. — Обернувшись к полицейскому в штатском, который стенографировал беседу, Киприан Глид перевел: — Надо полагать.
— Когда вы договаривались о встрече?
— Накануне. По телефону. Я позвонил ей в издательство и попросил заглянуть ко мне на следующий день по дороге домой.
— У вас были для этого какие–нибудь особые причины, сэр?
Белые зубы Глида сверкнули в кустистой бородке.
— Конечно, были. Я никогда не жаждал общаться с матерью просто так.
— А какова была цель этого свидания?
— Деньги. Я хотел, чтобы она раскошелилась.
— Но она вам только что отказала. В то самое утро, — вставил Найджел.
— Я предполагал, что потом она будет сговорчивее.
— Почему?
— Господи!.. Прошу прощения, сэр. — Это воскликнул сержант, на тетрадке которого вдруг появился один из хомячков. — Что же это?.. Брысь! Пошел вон!
— Спокойно, Фентон. Это золотистый хомяк. Дайте ему погрызть один из ваших карандашей, — предложил инспектор Райт.
Но Фентон уже смахнул зверька на пол, после чего вынужден был обороняться от Киприана Глида, который накинулся на него с криком: «Чертова дубина! Остолоп!» — по–женски пытаясь вцепиться ногтями в лицо. Найджел, стоявший рядом, схватил Глида за руки и снова опустил на стул.
— Фентон, — подмигнул Райт своему помощнику, — прошу вас, ведите себя поделикатнее. Нельзя так жестоко обходиться с животными. Это ведь Божьи твари, хомячки, миленькие, безвредные зверюшки. И давно они у вас, сэр?
Глид хмуро ответил:
— Мать всегда заставляла меня держать в доме животных. Говорят, они полезны для трудных детей. Подменяют объект привязанности для тех, кто эмоционально обездолен, понятно? Ну я и привык.
— Ага… — Райт погладил другого хомячка по шерстке. — Вы рассчитывали, что мать потом станет сговорчивее. Почему вы так решили?
— Спросите Стрейнджуэйза. Может, у него есть на этот счет своя версия.
«Интересно, почему он меня не переносит?» — подумал Найджел. Он принял вызов.
— Вы собирались на нее нажать. Собирались сказать, что видели, как она восстанавливала купюры во «Времени воевать», не так ли?
Киприан сказал с издевкой:
— «Нажать»? Ну, это ваше поколение так выражается! Любите позолотить пилюлю. Почему не сказать просто «шантажировать»?
— Пожалуйста, если вам так больше нравится, — ответил несколько уязвленный Найджел.
— И вы намеревались шантажировать вашу мать? — спросил Райт.
— Это предположение Стрейнджуэйза.
Инспектор не стал настаивать.
— В пятницу вечером, видя, что она опаздывает, вы не подумали ей позвонить?
— Она сидела в издательстве, а там коммутатор работает только до половины шестого.
— А потом, в субботу и воскресенье? — Райт по–прежнему был дружелюбен и цепок, как терьер. — Раз вам так нужны были деньги, вы несомненно пытались связаться с ней в выходные дни.
Киприан осклабился:
— Это что, ловушка? Мне всегда очень нужны деньги. Но я мог и подождать, дело не дошло до крайности. Да и к тому же в эти дни я был в дымину пьян. Запил в семь часов в пятницу. И не просыхал до воскресенья. А с полудня в воскресенье и до утра в понедельник спал, или, как Стрейнджуэйз, наверно, выразится, встречался с барышней.
— С Мириам Сандерс? — осведомился Найджел.
— Совершенно верно.
— Разрешите спросить, сэр, являетесь ли вы по завещанию наследником вашей матери?
— Разрешаю. Думаю, что да, хотя и не уверен. Она меня ненавидела. С другой стороны, она всегда блюла приличия и поэтому считала, что деньги должны остаться «самому родному». — Киприан Глид скривил рот. — Ну а теперь могу ли я тоже задать вопрос?
— Конечно, сэр.
— Вы когда–нибудь встречали в своей практике матереубийц?
— Господи, конечно! Двух или даже трех. Хотя, надо признать, это случай довольно редкий.
Молодой человек был, кажется, слегка обескуражен беспечным тоном инспектора и не стал вдаваться в подробности. Райт записал фамилии и адреса тех людей, с кем Глид провел вечер пятницы и субботу. У Найджела снова стало стрелять над переносицей. Он прилег на кушетку и накапал в левую ноздрю, стараясь не смотреть на акварель на потолке, изображавшую нимфу в объятиях сатира, — к счастью, художник ее не закончил. «Быть может, я недооценивал Глида, — думал он. — Парень, видно, не дурак, и даже, пожалуй, смел, если его вызывающий тон — своего рода отвага, а не просто признак полнейшего отрыва от действительности». Присев, Найджел снова осмотрел эту неправдоподобную комнату. Он был так поглощен своими мыслями, что, когда Киприан спросил: «Ну, как вам нравится моя квартира?» — недовольно сказал то, что было у него на уме:
— Она похожа на мавзолей несбывшихся надежд.
Киприан закатил глаза и повращал ими, сразу напомнив мать, а потом словно окаменел, молча глядя на Найджела.
— А теперь относительно предварительного судебного следствия, сэр. Вам в ближайшее время о нем сообщат. И хлопоты насчет похорон… Думаю, вы предпочтете, чтобы поверенный вашей матери взял их на себя.
— Поверенный? — тупо переспросил Киприан. — Кто? Ах да. Мне почудилось: повешенный…
Фентон уже не в первый раз громко засопел над своей стенограммой: весь его вид выражал крайнее возмущение и антипатию.
— У вашей матери были враги?
— А я все жду, когда мы до этого дойдем. Думаю, что десятки врагов. Если желания могут убивать, то она была поистине неуязвима!
— Но у вас есть основания подозревать кого–нибудь в частности? Вы слышали угрозы или…
— Могу сказать, у кого было достаточно причин свернуть ей шею. У Бэзила Райла. Она водила его за нос. «Любишь меня, люби мои книги!» Господи Боже мой! Но я не думаю, чтобы он это понимал. Влюбленный осел!
Злобное отвращение в его тоне заставило даже инспектора Райта кинуть на него быстрый взгляд. «Ну и ну, — подумал Найджел, — опять Гамлет со своей мамочкой!»
Дальнейшие расспросы не дали ничего нового относительно Райла и других подозреваемых лиц, поэтому все трое удалились.
— Итак, — произнес Райт, когда они, сев в полицейскую машину, направились к дому убитой в Челси, — что вы о нем скажете?
Фентон больше не в силах был сдерживаться:
— Вконец аморальный тип, лично я считаю! Как он говорит о матери, и тут же — чем он занимался со своей девицей. Бесстыжая рожа!
Найджел сказал:
— По–моему, довольно жалкое существо.
— А по–моему, чертовски опасный субъект, — возразил Райт. — Не люблю, когда машина несется по дороге без водителя. Но насколько он хитер? Настолько ли хитер, чтобы придумать эту историю с шантажом матери?
— Это ведь не даст ему настоящего алиби, сэр, — заметил Фентон.
— Нет. Но парень, который намерен выжать из матери деньги, грозя разоблачить ее проделки с корректурой, не станет резать ей горло, пока не убедится, что из нее ничего не вытянешь. Ведь он хочет, чтобы мы так рассуждали, а?
— На мой взгляд, он не из тех, кто может перерезать горло, — сказал Найджел. — Придумал бы что–нибудь позамысловатее и подальше отсюда.
— Но сейчас он вел себя довольно буйно, — заметил Фентон.
— Да, но это был экспромт, милый мой, и к тому же вы зверски обошлись с его любимцем.
— Зверски! Да я…
— А убийство Миллисент Майлз было заранее продумано, — продолжал Райт. — Чем, по–вашему, он «жалок», мистер Стрейнджуэйз?
— Да эта комната. Полна вещей, которые он начинал и не кончал, — следов недолгих увлечений. Пытался доказать себе, что может что–то делать по–настоящему, и все время видел, что ничего не выходит, кроме пьянства, попрошайничества и совращения девчонок.
— Мавзолей несбывшихся надежд, да?
— Мне всегда жалко детей знаменитостей. Они так часто не наследуют таланта родителей, или их упорства, или еще чего–то, что приносит успех. Но они отчаянно стараются хоть чем–нибудь поразить своих родителей.
— Например, перерезать им глотку? — сказал Фентон.
— Фентон, не будьте так прямолинейны, — оборвал его Райт. — Да и сарказм вам не к лицу.
— Слушаю, сэр. Прошу извинить.
— Вы были трудным ребенком, Фентон?
— Нет, сэр.
— В детстве никогда не швыряли безвредных зверюшек?
— Нет, сэр, — сдержанно ответил Фентон. Инспектора Райта подчиненные любили, но поговаривали, что с ним надо держать ухо востро; не всегда можно предсказать, как он на что–то отреагирует, и не всегда понятно, шутит он или делает из тебя отбивную.
