Бернадетт обогнула задний борт грузовика и направилась ко мне.
— Где твой пистолет?
— У меня нет пистолета.
— У каждого есть пистолет.
— Hy и где твой?
— Дома, — хмуро ответила Бернадетт.
— Хорошо. По крайней мере, мне не придется переживать, что ты споткнешься и выстрелишь мне в спину, — сказала я, направляясь к лесу.
Я чувствовала, Бернадетт идет за мной, но удивлялась, что не слышу ее шагов, когда мы пересекали участок леса в поисках Оливии. Как я ни старалась, мне не удавалось вести себя тихо. Каждый раз, когда я хрустела веткой или спотыкалась, то слышала тяжелый вздох Бернадетт позади себя.
Когда мы вышли на поляну, Бернадетт потянула меня за собой, чтобы я присела рядом с ней на корточки. Перед нами стоял старый фермерский дом, окруженный зарослями бурьяна и кустарника. Дом выглядел пустым, если не считать единственной лампочки, включенной в дальнем углу. По размеру и стилю окна я предположила, что это кухня.
— Ты видишь ее? — прошептала Бернадетт.
— Нет. Что нам делать?
— Иди за мной. Но если ты не хочешь, чтобы нас обеих прикончили, смотри, куда встаешь. От тебя шума больше, чем от носорога.
Я постаралась идти строго за Бернадетт, ступая туда, куда она ступала, и следя за тем, как она огибает ветки или сдвигает их в сторону, чтобы не шуметь. Я повторяла ее движения, вздрогнув в тот единственный раз, когда пропустила ветку, и она хрустнула под ногой.
Бернадетт оглянулась через плечо, но продолжала идти вперед, ведя нас по краю леса, все дальше от дороги. Когда она снова остановилась, мы увидели заднюю часть дома с ближайшей к нам стороны, но деревья уже заканчивались. Чтобы пройти дальше, нам предстояло пересечь участок открытого поля и добраться до следующей группы деревьев.
Бернадетт просканировала просвет.
— Даже не думай об этом, — прошептала я.
Бернадетт оглянулась на меня через плечо.
— Она пошла в ту сторону. Видишь ее следы?
Я посмотрела туда, куда она указывала, но не увидела ничего, кроме бурьяна. Я покачала головой.
— Из тебя получился бы ужасный охотник, — проворчала Бернадетт.
Я пожала плечами и снова посмотрела на дом.
— Что будем делать?
— Как понимаю, у нас два варианта. Либо мы возвращаемся к грузовику и ждем, либо бежим к следующему участку леса.
Возвращаться к грузовику без Оливии не хотелось. Она никогда не оставила бы меня, а я никогда ее не брошу. Но переходить открытое поле, не имея запасного плана, тоже казалось плохой идеей.
Не дав Бернадетт возможности меня отговорить, я написала Айзеку и Стоуну, сообщив им адрес и объяснив, что Оливия отправилась на разведку. Схватив Бернадетт за руку, я подтолкнула ее к пролому в деревьях. По крайней мере, если нас поймают, помощь уже будет на подходе.
Пригнувшись, мы поспешили через открытое поле. Перебежав его, скрылись за группой деревьев и остановились, чтобы сориентироваться. Мы обе запыхались.
Я уже собиралась спросить Бернадетт о следах Оливии, когда увидела, что ее глаза расширились, испугавшись чего-то позади меня. Когда я обернулась, чтобы посмотреть, что-то врезалось мне в череп. Мое зрение помутилось, и я почувствовала, что падаю.
Глава 49
Когда я пришла в себя, Оливия поглаживала одной рукой мое лицо, а другой закрывала рот, не давая говорить. Я несколько раз моргнула, затем кивнула, оглядываясь по сторонам. Мы находились в комнате с осыпающейся штукатуркой и деревянным полом из необработанных досок. На каждой из четырех крошащихся стен в ряд блестели прикрепленные ритуальные ножи.
Глядя на них, я прикусила нижнюю губу, чтобы не заскулить. Ножей здесь было не меньше пятидесяти. И каждый из них совпадал с ножами, которыми покончили с собой мои родители.
Оглянувшись через плечо, я увидела Бернадетт, примотанную скотчем к стулу. Она смотрела на Оливию широко раскрытыми глазами. Я посмотрела вниз: Оливия с помощью маленького перочинного ножа разрезала скотч между моими лодыжками, а затем переместилась за стул, чтобы освободить руки и туловище.
Когда руки оказались свободными, я переместила их вперед, а Оливия бесшумно двинулась к Бернадетт, чтобы освободить ее. Оливия была одета в темную одежду, вплоть до черных кроссовок. Я не заметила на ней скотча, как и другого стула в комнате. Должно быть, она пробралась внутрь, не попавшись на глаза.
Я боялась за подругу больше, чем за себя. У Оливии дома были муж и двое мальчиков, которые нуждались в ней. Я не могла допустить, чтобы с ней что-то случилось. Потянувшись вниз, я прижала свободные концы скотча к одежде, чтобы они не шумели. Если Оливии удалось пробраться внутрь незамеченной, то у нас троих был шанс выскользнуть обратно.
Я поднялась со стула, придерживая его, чтобы он не качнулся. Затем помогла встать Бернадетт, и мы вместе двинулись к двери. Я потянулась к ручке, но не успела открыть дверь, как она распахнулась. Мы с Ником Хуроном удивленно уставились друг на друга, а затем он набросился на меня, повалив нас всех троих на пол, как кегли для боулинга.
Я ничего не знала ни о работе частного детектива, ни об оружии, ни о чем-либо другом, что знали профессионалы в борьбе с преступностью. Но с подросткового возраста я становилась жертвой физических нападений. Я принялась молотить Ника кулаками и бить ногами, дошло даже до того, что я пыталась его укусить.
Я чувствовала, как руки и ноги Оливии и Бернадетт зажаты подо мной, когда они пытались освободиться. Я сжала пальцами ухо Ника и дернула его влево. Он вскрикнул, наклонившись вбок. Согнув свободную ногу так, что ступня уперлась в пол, я толкнулась влево, перекатив нас обоих на бок и освободив Оливию и Бернадетт.
Когда он отбросил мою руку от своего уха, я ударила его коленом в пах, но не попала в цель. Ник схватил меня за шею и стал душить, прижимая спиной к полу. Пока я пыталась отбиться, на его лице появилась медленная улыбка. Как будто дежавю. Его выражение лица повторяло черты монстра. Монстра, который годами жил в сознании моего отца. Ненависть. Ярость. Убийство.
В глазах помутнело, пока я пыталась вырваться из его хватки, нанося удары ногами и руками.
Краем глаза я заметила поднятый деревянный стул. Я невольно зажмурилась и вздрогнула, когда стул врезался в череп Ника.
Открыв глаза, я схватила Ника за рубашку и перевернула нас обоих, когда его тело обмякло. Только он ударился спиной об пол, я почувствовала, как меня тянут вверх, чтобы я встала.
— Уходим, — скомандовала Оливия, подталкивая Бернадетт к двери.
Совершенно согласная, я поспешила за ними, пока черный туман не разделил нас. Я оглянулась, даже повернулась кругом, но не смогла пробиться сквозь клубы черного тумана. Я в видении, поняла я. Но как?
Я попыталась вызвать свои экстрасенсорные двери, но они не появились. Попробовала ощутить свое физическое тело, но не смогла его почувствовать. Я старалась расслышать голоса Бернадетт и Оливии, но не смогла.
Мое дыхание сбилось, и меня охватила паника. Я оказалась в ловушке. Я побежала в одну сторону, потом в другую, но ничего не чувствовала и не видела за черным клубящимся туманом. Упав на колени, я почувствовала под собой деревянную поверхность. Я находилась не на улице. Не на заднем дворе Бернадетт, как в других видениях. Я все еще была в комнате.
В голове крутились мысли о том, как спастись. Потом я вспомнила, как падала в видении, проваливаясь в темноту. Я использовала свои способности, чтобы сопротивляться. Я вытолкнула наружу воображаемые сверхспособности белого света, контролируя пространство вокруг себя.
Закрыв глаза, я глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, отвела плечи назад, запрокинула голову и представила себе способности супермена.
Когда я открыла глаза, то увидела, что черный туман отступает.
Сдвинув руки перед собой, представила, как из них бьет белый свет, отталкивая злой туман. Я чувствовала себя могущественной. Я чувствовала себя хозяйкой положения.
