Найджел посмотрел на тарелки для салата, любуясь их нежно–абрикосовой окраской.
— Я вижу, вы пользуетесь своими сокровищами не только для украшения, миссис Джералдайн?
— Нет, но рокингемский сервиз мы вынимаем лишь по торжественным случаям.
Найджел надеялся, что он не похож на человека, которому нанесли сильный удар под ложечку.
— Недавнее приобретение? — спросил он, чувствуя на себе насмешливый взгляд Стивена.
— О нет. Муж стал собирать рокингемский фарфор очень давно, еще до нашей женитьбы. — Она разразилась звонким деланным смехом. — Мне казалось, что я вышла замуж в посудную лавку.
— Да, я его по дешевке купил в двадцатые годы, — сказал Джералдайн. — Тогда еще выгодные сделки были возможны.
— Люди не всегда знали цену своему имуществу, — вставил Стивен.
Его замечание почему–то вызвало за столом легкое замешательство. Найджелу показалось, что настал подходящий момент перейти к делу.
— Я вчера заглянул в автобиографию мисс Майлз, — сказал он.
Артур Джералдайн нарушил неловкое молчание:
— И какого вы о ней мнения?
— С точки зрения литературной — это бездарно. А как бессознательное исследование характера — весьма примечательно.
— Бессознательное? — переспросил Стивен. — Я–то думал, что вся ее жизнь — это бесконечная череда поз для автопортретов.
— Интересно сравнивать личность, которая там проявляется, с той, которую, как ей казалось, она изображает.
— Для меня это чересчур сложно, — заметила Лиз Уэнхем.
— Но надо ли нам сейчас говорить об этой несчастной женщине? — спросила миссис Джералдайн.
— А почему же нет? — проворчал Бэзил Райл. — Все мы ведь только о ней и думаем.
Снова наступило неловкое молчание. У миссис Джералдайн был вид закаленной в боях хозяйки салона, которая вдруг потеряла власть над своими гостями. Райл снова произнес:
— Почему мы делаем вид, будто ничего не случилось?
— Потому что мы чертовски цивилизованный народ, — ответил Стивен с сочувственным смешком.
— Там, где я родился, лопату называли лопатой. И не смотрели на полицейских как на ангелов–хранителей. — Бэзил уже порядком захмелел. Это чувствовалось и по его речи, и по тому, каким взглядом он обводил присутствующих. — Вчера вечером они меня донимали. Зачем вы посещали покойную в четверг? По нашим сведениям, у вас с ней произошла бурная ссора. Какова причина этой ссоры? Была ли у вас еще одна встреча после той сцены, которая разыгралась у нее дома? Другими словами, не вошел ли я в ее комнату и не перерезал ли ей глотку? Господи Иисусе!
На лице миссис Джералдайн застыла бессмысленная улыбка. На выручку пришла Лиз Уэнхем, чьи розовые, как яблочки, щечки, блестящие светлые глаза и затейливый, хотя и не к лицу, туалет из кофейного цвета кружев делали ее похожей на ребенка в маскарадном костюме.
— Дорогой Бэзил, вам и в голову не пришло бы это сделать. Об этом речи быть не может. Но вам надо взять себя в руки. Беда ваша в том, что вы загоняете все внутрь и вот–вот взорветесь. — Голос у Лиз Уэнхем был чистый, спокойный, как у северного ручейка. — У вас была ссора с мисс Майлз? Ну и что? Я вас не виню. Но зачем все это превращать в жестокую мелодраму в духе Стриндберга?[11] Это уже патология. Хуже того — сентиментальная жалость к себе.
— Ну, знаете… — отрывисто хохотнул Бэзил, несколько успокоенный этим ушатом холодной воды. — Вы, наверное, правы, но…
— Конечно, я права. И не отвлекайте меня от этого чудесного филе. Если нам необходимо произвести вскрытие трупа, займемся им после обеда.
Тут Найджел навел Джералдайна на разговор об истории фирмы, что очень обрадовало старшего компаньона, который оказался к тому же заядлым рассказчиком анекдотов. Династии Уэнхемов и Джералдайнов не прерывались более ста лет. Артур и Лиз были уже третьим поколением. Лиз пришла в издательство прямо из Кембриджа. Артур сменил двоюродного брата, который умер в 1925 году. Он и не думал посвящать себя издательскому делу, но, оставшись после смерти кузена ближайшим родственником Джона Джералдайна, решил, что отказаться не вправе. Династическая гордыня сквозила в том, как и Лиз и Артур говорили о своей фирме; их можно было бы заподозрить в фанатизме, если бы они не были так спокойны и самоуверенны. Личное честолюбие, если оно у них и было, уступало место заботе о престиже фирмы. Найджел подумал: неудивительно, что дело о клевете было для них таким ударом, — но как далеко может завести их эта преданность? Так далеко, что они готовы прибегнуть к крайней мере и уничтожить того, кто замарает честь фирмы? Нет, это немыслимо. Но если Артур Джералдайн и есть «Л», если он Рокингем? Если у него был незаконный ребенок и он бросил его мать? Разве такое разоблачение, даже в наши дни, не пошатнет почтеннейший столп издательского дела?
После обеда выпили кофе в гостиной; потом миссис Джералдайн оставила их одних. Так у них было принято, хотя сегодня компаньоны не собирались говорить о делах. Когда дверь за хозяйкой затворилась, Найджел почувствовал общее напряжение; три пары глаз смотрели на него выжидательно и с тревогой. Он ответил на их немой вопрос:
— К сожалению, пока мало что могу вам сообщить. Сегодня днем я разговаривал с инспектором Райтом, но он и сам пока в недоумении: слишком мало улик и слишком много подозреваемых.
— Слишком много подозреваемых? — переспросил Артур Джералдайн. — Вы хотите сказать, что мы все под подозрением?
— Рад это слышать. Я–то думал, что на роль убийцы наметили меня одного, — сказал Бэзил Райл.
— Послушайте, Бэзил! Только потому, что у вас были разногласия с…
— Разногласия? — Молодой человек желчно рассмеялся. — Это вроде того, как доктор Джонсон назвал Бен Невис «не вовсе незаметной шишкой».[12]
Найджел посмотрел на Бэзила ничего не выражающим взглядом:
— Можно стать и на другую точку зрения: ваша ссора с Миллисент Майлз доказывает вашу невиновность.
— Изящный парадокс, — сказал Стивен. — Просим его пояснить.
— Убийство было предумышленным и тщательно продуманным. У Райла вряд ли хватило бы времени на подготовку с вечера четверга до вечера пятницы. А если он и обдумал все заранее, вряд ли стал бы навлекать на себя подозрение, повздорив накануне со своей жертвой. Кстати, из–за чего вы повздорили?
— Я предпочел бы не говорить об этом.
— Ох, Бэзил, бросьте разыгрывать благородство! — энергично вмешалась Лиз. — Мы же тут, надеюсь, друзья. Даже если вам хочется скрывать это от полиции…
— Ну, Лиз, раз вы настаиваете… — не выдержал Райл. — Я был в нее влюблен! И воображал, что и она… словом, что и у нее ко мне какое–то чувство. Оказалось, что я ошибался. Она вывела меня из этого заблуждения весьма бесцеремонно.
— Выяснив, что вы не можете ей быть полезны в переиздании романов? — спросил Найджел. — Примерно так?
Райл уныло кивнул и потупился. Лиз Уэнхем воскликнула:
— Давно пора вам было расстаться с вашим заблуждением! Волочились за ней, словно она ангел во плоти!
— Вы не перестаете любить человека, даже если он оказывается… если она…
Голос Бэзила, и так еле слышный, совсем замер. Никто не решался на него взглянуть. Неловкое молчание прервал Стивен Протеру:
— Ну вот, Бэзил вне подозрений. А как насчет других претендентов?
— Ни о ком нельзя сказать, что он вне подозрений, — ответил Найджел. — Пока еще — нет. Остальные претенденты, как вы изволили выразиться, тоже среди нас. Не считая, конечно, Киприана Глида.
Артур Джералдайн был возмущен:
— Послушайте, неужели вы намекаете на то, что мисс Уэнхем или… или я?..
— Полиция вынуждена подозревать всех, чье алиби не подтверждено. Сначала, естественно, они останавливаются на самых подозрительных и обычно бывают правы. Самый подозрительный — Киприан Глид, потому что у него были серьезные побудительные причины для убийства, алиби же его не подтверждено. Но ничего нельзя сделать, пока не найдено орудие убийства, выпачканная в крови одежда или запасной ключ от боковой двери.
— Ах, вот почему они выспрашивают, где мы были в субботу и воскресенье, — сказал Джералдайн.
— Да. Убийце надо было избавиться от оружия и прочего. — Найджел помолчал. — Видите ли, никто из вас не имеет безусловного алиби даже на то время, когда было совершено убийство. Мистер Джералдайн находился один у себя в кабинете с пяти двадцати до пяти пятидесяти — все это, в общем, приблизительно. Мистер Райл был один у себя с пяти двадцати пяти до шести. Мисс Уэнхем была одна у себя в комнате с пяти двадцати до пяти тридцати, а потом ушла из издательства — это подтверждается, — но она могла вернуться через боковую дверь, убить мисс Майлз и успеть к шести часам или чуточку позже на прием в Челси.
