— Тебе бы отдохнуть, — аккуратно заметил Данила.
— Кто бы говорил. Вы все тут не особо свежо выглядите.
— Пару часов ничего не решат. Я пошлю людей на поиски. Этот Город наш. Мы найдем его даже при условии, что тот будет иголкой в стогу сена, — сказал Амир. — Дань, едь домой и сообщи отцу. Богдан, заканчивай тут и тоже отправляйся к отцу. Все семьи должны быть наготове.
Парни кивнули и разбрелись в разные стороны, оставляя меня наедине с Амиром. Он, не произнеся ни слова, обошел мою машину и сел за руль. Завел мотор, и застыл в ожидании. Невыносимый мужчина. Нырнула в салон, убирая вещи на заднее сидение и пристегивая ремень. Машина резко сорвалась с места. Я не стала спрашивать, куда мы едем. Лишь обратила внимание на то, как его одолевает гнев. Перебинтованные пальцы крепко ухватили руль, на открытых до локтя руках проступали вены, хмурый взгляд был направлен вперед, челюсть плотно сжата. Я оставалась спокойной. Почему? Да просто потому, что каким бы он злым сейчас ни был, его ярость не причинит мне боли. Прикрыв глаза, я наслаждалась новым ощущением. Доверие. Всепоглощающее и слепое.
— Злишься? — тихо спросила.
— Безумно, — его хриплый голос окутывал меня. Мы выехали на окружную дорогу, и по обе стороны от нас замелькали высокие деревья.
— Тормози, — ему не нужно было повторять дважды. Не сбрасывая скорости, мы лихо вошли в мелькнувший перед нами поворот. — Сумасшедший, — я расхохоталась и отстегнула ремень безопасности. Адреналин отравил кровь, включая все ощущения на максимум. Не прошло и минуты, как машина затормозила, и меня резко рванули в сторону. Сидение с характерным хлопком откатилось назад, и мои ноги оказались по обе стороны от его бедер. Он замер на секунду, хмуро всматриваясь в мое лицо. Руки заскользили по поверхности моих бедер, обхватывая за ягодицы и сильно сжимая.
— Не хочу даже спрашивать, почему ты так выглядишь.
— Пришлось соответствовать образу, — наклонилась к его уху и шепнула. — Как тебе такая госпожа?
— Вызывает немедленное желание оттрахать до одури, — хрипло парировал в ответ и немного отодвинул меня от себя. Между нами мелькнуло что-то. — Снимай рубашку, — этот предмет одежды отлетел в сторону. — Не двигайся, госпожа.
Замерла, наблюдая, как передо мной сверкнуло острое лезвие ножа. Амир поднес его кончик к моему животу, направляя к шнуровке декольте. Сантиметр за сантиметром лезвие разрывало своеобразные “оковы”, обнажая меня перед ним. Мужчина тяжело и сбивчиво дышал, а его свободная ладонь вдавила меня в свое тело, и я отчетливо почувствовала, насколько он возбужден.
— Как только увидел это блядство, мечтал его разорвать в клочья, — расправившись со шнуровкой, он разрезал ткань юбки. Его глаза потемнели, и он откинул нож назад. Минута — и то, что когда-то было эротическим костюмом, было сорвано с меня, и я осталась лишь в трусиках. — Ты будешь выглядеть так только для меня. Думал, вырву всем нахрен глаза! И не посмотрю даже, что там мои друзья. Не дразни меня, Василиса. Я ужасный человек.
Рванул меня на себя и впился в губы, пытаясь поглотить всецело. Страсть, захлестнувшая нас, не была чистой. В ней было замешано слишком много всего. Ну а как иначе? Нутро не спрячешь. Я захлебывалась от захватывающих поцелуев, от грубых ласк, превращающих каждую клеточку моего тела в оголенный нерв, от наших стонов, жаром проносящихся по телу, от его шепота, доводящего до грани безумия. Мои руки разорвали рубашку, нетерпеливо пробежавшись по его торсу. Краем уха уловила характерный треск — кто-то очень настойчивый лишил меня последнего предмета одежды.
Если бы мне кто-то сказал, что почувствую что-то подобное — я просто бы рассмеялась в ответ. Сейчас мне не хотелось смеяться — хотелось раствориться в чувствах, словно цунами, накрывших меня.
— Это просто безумие какое-то, — оторвавшись от его губ, сбивчиво прошептала. И тут же застонала, почувствовав, как Амир насадил меня на себя.
— Ты либо сведешь меня с ума, либо мы уничтожим друг друга, — его губы обхватили мой сосок, втягивая и прикусывая. — Царева, я серьезно, — переключился на другую грудь, повторяя свои движения. — Двигайся, девочка, — задвигав бедрами, ощутила, как волна наслаждения прострелила через все тело. Пошлые шлепки разгоряченных тел и хриплые стоны нарушали тишину. — Быстрее, — нетерпеливо рыкнул Амир, оставляя легкие укусы на сгибе моей шеи.
— Кто сверху, тот и командует, — словно в бреду, нашла его глаза. Дьявольская ухмылка тронула его губы, и Амир зафиксировал мое тело руками, не позволяя сдвинуться с места.
— Серьезно? — кончиком языка провел по моей нижней губе и, прикусив ее, оттянул на себя. — Я твой господин, госпожа Царева. Смирись с этим, Василиса. Смирись с этим, Банши.
— Они обе протестуют, Сеитов. Если ты и мой господин, то только в своих мечтах, — улыбнулась и сжала его изнутри. Мужчина глухо выругался. Придвинулась к нему ближе, касаясь кончиком носа его. — Сведи меня с ума, господин Амир. Я не нуждаюсь в смирении. И ты в нем не нуждаешься. Я буду дразнить тебя столько времени, сколько буду дышать. Утопи меня в своем безумии.
Кто был более безумен — сказать было сложно. В то мгновение мы утонули в друг друге. Оргазм накрыл нас обоих неожиданно, срывая с губ протяжные стоны. Сердце готово было вырваться из грудной клетки, дрожь никак не хотела уходить с обнаженной поверхности кожи. Он сжал меня в объятиях, откинувшись на сидение, и зарылся носом в волосы. Положив голову ему на плечо, прикрыла глаза.
— Я люблю тебя, Василиса, — слова сорвались с его губ просто и легко. — Не знаю, что ты чувствуешь по отношению ко мне, и не призываю ответить мне тут же. Просто хочу, чтобы ты знала — ты попала, Царева. По самое не балуй.
— Не думала, что такой, как ты, способен на любовь. Такие как мы, — его слова сбили с толку. Я понимала, что он что-то чувствует ко мне, но это могло быть все что угодно. Любовь? Это выходило за рамки моего восприятия наших отношений.
— А какие мы, Василиса? — с вызовом спросил. — Даже чудовища способны на любовь. И ты полюбишь. Это лишь вопрос времени.
— Вот так просто решил за меня? — я немного отстранилась от него, взглядом найдя его глаза. — А если полюблю не тебя?
— Ты не отрицаешь того факта, что способна полюбить, — его лицо немного смягчилось.
— Не отрицаю лишь потому, что мне неведомо это чувство. Почему ты любишь меня?
— Почему? — на мгновение на его губах показалась легкая улыбка. — Просто так. Я люблю тебя, Василиса, просто так. И мне плевать, примешь ли ты эти чувства. Потому что ты моя. И я чувствую, что ты тоже ко мне испытываешь что-то. И знаешь, что из того адского коктейля, который плещется в тебе по отношению ко мне, самое главное?
— Что же?
— Доверие. Безграничное и безоговорочное. Слепое и всепоглощающее. Порой ты ненавидишь меня и злишься, порой хочешь до безумия, порой счастлива, когда видишь меня, порой хочешь довести до безумия своими выходками. Временами ты испытываешь восхищение и выражаешь интерес. Некоторые мои поступки заставляют тебя проявлять настороженность или удивляться. Я не психолог, Вась. Я просто чувствую тебя, как себя. Не знаю, как это выходит, — он вздохнул. — Полагаю, что маску безразличия на твоем лице я изучил досконально лишь потому, что каждый раз смотря в зеркало, вижу ее в своем отражении. И знаю, что за ней скрывается. Так вот, Царева. Доверие — главное. Без него не может быть ничего. А ты доверяешь мне, я вижу это.
— Любишь? — сощурила глаза и обхватила его подбородок пальцами. Он был прав. Я доверяла именно так. Не понимаю, в какой момент так получилось. Оно просто пришло и все встало на свое место. Любовь? Нет, я не знала, что это за эмоция. Но одно знала точно — я не готова была отказаться от Амира. Чувства прокурора вызывали беспокойство и тревожность, а внезапное признание Амира — радость. Хотелось исполна искупаться в его чувствах.
— Люблю, Царева. И тебе не нужно меня об этом спрашивать, просто прими это как данность.
