Ознакомительная версия.
— Нет! И зря испугался — это такая бомба, что все остальные каналы будут на себе волосы рвать от зависти.
— Обремени меня подробностями, — заинтересованно попросил Тюрин.
— Какая у тебя тема воскресной передачи? — поинтересовался Лев.
— Розово-голубая, сейчас это актуально.
— Фи, это же до того истоптанная тема, что даже ваша аудитория будет, не скрываясь, зевать во весь рот, — с презрением заметил Гуров.
— А ты что предлагаешь?
— Вендетта! Есть одна жуткая история.
— Значит, крови будет много?
— Очень много! — подчеркнул Лев.
— Это хорошо! — обрадовался Тюрин. — Ничто так не повышает рейтинг передачи, как свежие трупы.
— Причем я лично приму участие в передаче.
— Ты?! — заорал Тюрин. — Это кто же где сдох? Я тебя столько раз приглашал, что уже и счет потерял, а теперь ты сам предлагаешь? — Он никак не мог успокоиться, а потом до него дошло: — Я все понял, это тебе для чего-то надо.
— Конечно, я человек своекорыстный, — не стал лукавить Гуров.
— Заманчиво! Очень заманчиво! — медленно проговорил Тюрин. — Думаю, что смогу решить с редактором этот вопрос. Да он двумя руками уцепится за эту идею! — уже более уверенно заявил он.
— Тогда начинайте анонсировать передачу прямо с завтрашнего утра.
— Не проблема! Представим тебя со всеми регалиями.
— Но хочу тебя сразу предупредить, чтобы потом накладок не было. У меня есть несколько условий. Первое: только прямой эфир! Я не хочу, чтобы потом мое выступление кромсали своими кривыми руками и куриными мозгами ваши редакторы. Второе: меня никто из аудитории не перебивает и со своим мнением не лезет, а то я просто повернусь и уйду. Третье: я заканчиваю рассказ, вы уходите на рекламу, а я — домой. Обсуждайте потом как хотите, но я в этом бардаке участия принимать не хочу.
— Идет! — радостно согласился Тюрин. — Я найду как объяснить твой уход. Давай сделаем так: я сейчас метнусь к редактору и все утрясу, а потом заеду к тебе, и мы быстро набросаем сценарий, чтобы по времени уложиться.
— Приезжай, но не очень поздно — очень хочу выспаться всласть. Уже забыл, когда это в последний раз было.
Гуров нимало не лукавил — он действительно хотел спать. В ожидании Тюрина он поплелся на кухню, потому что от пельменей у его желудка даже воспоминаний не осталось. Пока варился дежурный ужин: пакетик с гречневой кашей и пара сосисок, Лев душераздирающе зевал и боролся с наваливавшимся сном. Потом практически на ощупь поел и, проклиная застрявшего где-то Тюрина, заварил себе категорически не рекомендуемый ему кофе, чтобы немного взбодриться. Наконец радостно оживленный Тюрин появился, принеся с собой какой-то неуловимый дух телевизионных коридоров, монтажных и студий.
— Ты еще попозже приехать не мог? — проворчал Гуров.
— Побойся бога, Лева! Я и так только что подъездами не ехал — Москва стоит как вкопанная, все рвутся на пленэр, а ни тпру ни ну. Знаешь, редактор меня за такую идею только что на руках не носил. А уж когда узнал, кто будет гостем студии, почти прослезился и согласился по всем пунктам.
— Ты украл мою идею! — укоризненно произнес Лев. — Как не стыдно!
— А я тоже человек своекорыстный! — тут же заявил Тюрин и, когда они расположились в креслах, сказал: — Ну начнем, благословясь! Значит, сколько тебе потребуется времени на рассказ?
В разгар их разговора, периодически скатывавшегося в перепалку, пришла после спектакля Мария. Увидев Тюрина, она совсем не удивилась, но когда прислушалась, о чем они говорят, потрясенно спросила:
— Лева! Ты хочешь принять участие в этом бардаке?
— Машуля! Это перебор! — сделал вид, что обиделся, Тюрин. — Между прочим, у меня очень популярная передача с высоким рейтингом!
— Вот только мне рассказывать не надо! — скривилась она. — Я вашу телевизионную кухню не хуже театральной знаю!
— Машенька! Мне это надо, — кратко ответил Лев.
Она смирилась, но не ушла, а, устроившись рядом, продолжала слушать их разговор. Но когда они перешли от обсуждения содержания к форме, точнее, к тому, что Гуров в ней придет на передачу, не выдержала:
— Тюрин! Забудь даже думать о том, что Лева придет в мундире! Он его и на День милиции-то не надевает!
— Жаль! — вздохнул тот. — Это так зрелищно выглядело бы в эфире! Ладно! Нет так нет! Тогда я тебе, Лева, скажу, какие цвета надевать.
— А вот в этом я лучше тебя разбираюсь, — отрезала Мария.
— Ну тогда я пошел, — сказал, поднимаясь, Тюрин. — Встретимся уже в «Останкино», только прошу тебя, если что-то случится и ты не сможешь принимать участие в передаче, немедленно звони мне в любое время дня и ночи, и я все переиграю.
— Бог даст, не случится, — пробормотал Гуров.
Тюрин ушел, а Мария, хоть любопытство и раздирало ее душу самыми острыми когтями, сдержалась и никаких вопросов не задавала. Да и зачем? Все равно Лева не ответит!
В субботу Гуров, добирая недобранное и плюнув на зарядку, провалялся в постели почти до обеда, а когда встал, слонялся по квартире сонной мухой, потому что делать было нечего. У него было ощущение, что он бежал-бежал, а потом уткнулся в стену, и, пока он своим завтрашним выступлением по телевизору не пробьет в ней, как он надеялся, брешь, двигаться вперед невозможно. Он позвонил Стасу, но тот оказался на даче, у Орлова в гостях были внуки, он ими занимался, а Вилков потел в спортзале. В общем, все были при деле, один он от безделья маялся. Решив узнать, как себя чувствует Левашов, Лев позвонил, но не в госпиталь, а на сотовый Ирины Викторовны, которая сказала ему, что с Сергеем все нормально, прогноз благоприятный. Короче говоря, день прошел бы совершенно бездарно, если бы с утра до вечера по телевизору не гоняли анонс воскресного ток-шоу с его, Гурова, участием. Даже фотографию, паразиты, где-то раздобыли, ту, где он в форме и со всеми наградами.
Зато в воскресенье с самого утра Мария взялась за мужа всерьез. Она заставила его перемерять все костюмы со всеми рубашками и галстуками, решая, в каком виде он будет смотреться наиболее эффектно — муж народной артистки России не имел права выглядеть кое-как. И только увидев, что довела Льва до белого каления, прекратила свои издевательства. Но остыть к моменту приезда в «Останкино» он все равно не успел, и встретивший его Тюрин даже с некоторой опаской посмотрел на него.
— Когда-нибудь я тебя убью за то, что ты меня с Марией познакомил, — буркнул Гуров.
— Только не сейчас, а то редактор мне этого не простит и даже на том свете достанет, — сводя все к шутке, ответил тот.
— Ты предупредил своих ряженых, чтобы меня не перебивали?
— Естественно! А то я твой характер не знаю — ты же действительно можешь встать и уйти. А накостыляют за твои художества уже по моей шее!
Гурову приходилось уже пару раз выступать по телевидению, так что необходимость гримироваться его в ужас не привела. И вот он уже сидел в кресле с прикрепленным к лацкану пиджака микрофоном, в соседнем кресле привычно устроился Тюрин, а напротив амфитеатром расположилась жаждущая сенсаций и скандала аудитория. Тюрин объявил тему ток-шоу, немного порассуждал о природе кровной мести, а потом предоставил слово гостю, представив Гурова по всей форме. Лев без особой симпатии оглядел зал и начал:
— Я не буду философствовать на тему вендетты — у меня другая работа. Я просто расскажу вам одну историю, и вы поймете, что кровная месть может завести человека так далеко, что обратно он вернуться уже не сможет. Итак, жил-был Парень. Хороший, светлый, добрый, порядочный. Случилось так, что из всей родни рядом с ним остались только тетя-инвалид и два младших брата, совсем маленькие. А воспитывались они все трое в детдоме, потому что тете по состоянию здоровья опеку над ними не отдали. И была у Парня Девушка, тоже с очень непростой судьбой. Они полюбили друг друга, стали близки, она забеременела, но пожениться не успели, потому что Парня призвали в армию. Девушка же поселилась у его тети, помогала той заботиться о племянниках, и они все дружно ждали Парня из армии. А тот, на беду свою, попал во взвод, где командиром был ничтожный человечишко, которого близко нельзя было подпускать к солдатам. Но если бы только это! Во взводе было трое старослужащих, «дедов», которых все совершенно заслуженно называли Три Гада. И издевались они над молодыми солдатами как хотели, с полного попустительства взводного. Совершенно естественно, что такой человек, как наш Парень, которого все окружающие сразу же полюбили, самим фактом своего присутствия вызывал их ненависть. Они привыкли, что им все сходит с рук и… Они убили его!
Аудитория ахнула, кто-то вскрикнул, кто-то попытался что-то сказать, но Тюрин поднял руку, призывая всех к тишине, и люди сдержались, но периодически перешептывались, а Гуров продолжил, изо всех сил стараясь быть спокойным:
Ознакомительная версия.
