– Зачем ты дала слово больше не встречаться с ним?
Она стояла, опустив глаза. Потом, резко повернувшись к Биллу, закричала:
– Скажи ему, скажи! Ты можешь это сделать! Скорее говори, слышишь!
Билл снова сел в кресло. Оно затрещало под тяжестью его тела.
– Что я должен ему сказать?
– Сам знаешь что – правду!
– У тебя что – заскок?
– Билл!
– Ну хорошо! – Он дико посмотрел на меня. – Возьми ее отсюда! Можешь назвать ее королевой добродетели!
Жанна села в кресло и закрыла лицо руками. Билл со злостью смотрел на нее.
– Это я просил ее встретиться со мной еще раз, умолял на коленях. Жаль, что ты не видел меня, когда я звонил ей и разговаривал, стоя на коленях. Она согласилась. Для того, чтобы убедить ее, потребовалось тридцать шесть часов. Я сказал ей, что буду пай-мальчиком. Я пообещал привезти ее на нашу виллу на побережье океана. У себя в Англии она еще никогда такого не видела. Я попросил капитана доставить нас сюда. Жанна думала, что он будет ждать нас, и она успеет к обеду. А когда увидела, что катер ушел, она бегала по набережной, как ненормальная. Удивительно, как она не додумалась броситься вплавь. Возьми ее! Поскорее отвези в обитель ее невинности!
Жанна сидела молча. И только сейчас я почувствовал, что у них настоящая любовь.
– Хорошо, – сказал я спокойно. – Можете отправляться, катер ждет.
Жанна тут же поднялась и позвала:
– Пойдем, Билл!
Мой сын даже не двинулся с места и зло ответил:
– Ты шутишь. Я останусь здесь. Ведь в катере я могу случайно прикоснуться к тебе и заразить…
– Билл! – Жанна умоляюще посмотрела на него. – Прости меня!
– Хорошо, хорошо…
– Билл, но я прошу тебя, не надо меня ненавидеть… Мой сын, обращаясь ко мне, сказал с иронией:
– Ты послушай ее. Сладости, пирожное, музыка – это все, что ей надо. Не беспокойся, конфетка, когда Ронни вернется домой, он купит тебе новый гарнитур из бриллиантов.
Жанна дрожала. Я обнял ее и строго произнес:
– Пойдем отсюда.
Я проводил Жанну домой. Она пыталась объясниться со мной, но я и так все прекрасно понимал. Они любили друг друга, а это было недопустимо. Мне было стыдно за то недавнее чувство недоброжелательности к Жанне. Ведь она вышла замуж за Ронни потому, что ее продали. Ей было всего девятнадцать лет, и это была не ее вина. Я ошибался в ней. Мне стало одинаково жаль ее и Ронни.
Было около одиннадцати, когда я привез ее домой. Она протянула мне руку.
– Какой вы хороший! Вы такой же добрый, как и моя мама.
Прежде чем отдать себе отчет в своем поступке, я обнял ее и поцеловал. Мне хотелось как-то утешить ее.
– Жанна, все будет хорошо.
Свою сумочку она забыла на вилле. Джонсон был выходной, Анни уехала к друзьям в Вестпойнт. У меня был свой ключ. На этом много лет назад настоял Ронни. Я открыл ей дверь и подождал, пока она зайдет.
Ронни приезжал на следующий день.
В половине пятого Ронни зашел в контору в прекрасном настроении. Он принес с собой новое произведение Гвендолен Снейгли.
– Это чудесная вещь, старина. Самое лучшее из всего, что она написала до сих пор. Она просто чародейка. Как себя чувствовала Жанна в мое отсутствие?
– Отлично, – ответил я.
– Твой сын хорошо ее развлекал?
– Мы все старались.
– А Базиль по-прежнему оттачивает перо?
– Думаю, да.
– Гвендолен прочла все его книги и пьесу. Она в восторге и предлагает ставить пьесу вместе со мной. Знаменитый Дживо будет режиссером. Она приехала вместе со мной, чтобы поскорее развернуть дело. Что ты на это скажешь? Подумать только – Снейгли и Лейгтон! Это звучит!
Он бросил рукопись Снейгли на стол.
– Прочти это. Обладая грубым купеческим вкусом, вы оба будете возмущаться, но для порядка все же прочтите! Да, еще одно, если мадам Снейгли позвонит, о моей жене – ни слова! Всему свое время, всему свой час! Он вышел, насвистывая.
Только я закончил работу, как он позвонил. Голос его так изменился, что я некоторое время не мог понять, с кем говорю.
– Сейчас же приходи сюда!
– Ронни, это ты? В чем дело?
– Не задавай глупых вопросов! К черту! Приходи.
С беспокойством в душе я отправился на 58-ю улицу. Мне открыл Джонсон. В холле стояла Анни. Она была в черном платье и домашних туфлях. Анни никогда не появлялась на людях небрежно одетой. Ее домашние туфли и очень бледное лицо говорили о какой-то катастрофе.
Когда камердинер ушел, Анни с ужасом произнесла:
– Я была в холле, когда пришел Билл. Он сказал, что хочет увидеться с Жанной. Я никогда не думала… Но это не моя вина. Это так не похоже на Ронни, чтобы напрасно меня обвинять, да еще в присутствии прислуги. Скорее иди к нему, Жак. Это ужасно!
Я поднялся в гостиную. Анни последовала за мной. Я почему-то думал, что застану Билла, но его уже не было. Жанна взглянула на меня и отвернулась. Ронни стоял у камина. Он с минуту разглядывал меня, потом заговорил:
– Я вернулся домой, открыл своим ключом дверь и застал мою жену в объятиях твоего сына! Я вышвырнул его вон! И хочу, чтобы ты знал, что я велел Джонсону вызвать полицию, если он еще посмеет сунуться сюда!
Я почувствовал, как мной внезапно овладевает усталость. Так было всегда, когда на меня сваливалось какое-нибудь горе. Я взглянул на Жанну: она смотрела в окно невидящим взглядом. Ронни продолжал:
– Я рассказал тебе, что случилось. А теперь посмотрим, как ты будешь защищаться!
Я сочувствовал Ронни и страшно злился на Билла. Но Ронни говорил со мной так, словно я был евнухом, нанятым для охраны его гарема. Я же старался, как мог. Чем я занимался эти десять дней, пока он отсутствовал? В чем я виноват?
– Повторяю, – наступал Ронни, – что ты скажешь в свою защиту?
Я вспыхнул.
– Почему, черт возьми, я должен оправдываться?
Это была неразумная реакция, и я сразу же пожалел о ней. Ронни просто взбесился от этих слов.
– Так вот твоя благодарность за то, что я вытянул тебя из дыры и купил издательство. Я вложил в дело свои средства. Все эти годы я считал тебя своим единственным другом! И стоило мне на минуту отвернуться, как ты подсунул моей жене своего ублюдка! Теперь я все знаю. Завтра утром я возьму свою долю капитала из издательства. Тогда посмотрим, как ты справишься с делом на свои средства! Да ты в течение недели станешь банкротом!
Жанна резко повернулась к нам. На ее лице был ужас. Я боялся, что она вступится за меня. Этого только не хватало!
– Жанна, не вмешивайся в это дело, – сказал я.
Я посмотрел на Ронни. За много лет знакомства я слишком хорошо изучил его горячую натуру. Он всегда опасался, что люди любят его только из-за денег. Единственным человеком, которому он полностью доверял, был я. Теперь все рушилось. Билл превратил его в классический персонаж фарса: старый богатый муж, которого ловко обвела жена! Щенок паршивый! Для самолюбивого Ронни эта ситуация была невыносима. А я – отец Билла – превратился в Иуду-предателя! Он меня уничтожит, он выбросит меня из фирмы «Шелдон и Дулитч». Представляю, какие проклятия в этот момент он посылал на мою голову. Но это продлится недолго. Ему будет стыдно за свое поведение.
– Билл вел себя недостойно, – промямлил я. – Надо научить его уму-разуму.
Жанна неожиданно сделала шаг в мою сторону.
– Я прошу вас, поймите меня! Не за что так ругать Билла! Он пришел проститься и извиниться. Это был прощальный поцелуй!
Не успел я отозваться, как Ронни вспыхнул снова.
– Ах, вот как! Вы целовались на прощанье! Очень трогательно! На прощанье после чего, смею спросить?
– Мы целовались на прощанье после ничего. Ронни, между нами ничего не было. Я тебе уже говорила.
– Что, к чертям, ты мне говорила?
– Что Билл любит меня. Я не могу ничего поделать. Ведь это не преступление. Может же человек влюбиться. Очень грустно, что так случилось, да и я вела себя глупо. Я плохо разбираюсь в таких вещах.
Этим оружием она могла победить меня, но не Ронни.
– Ах, ты не разбираешься в таких вещах? И никто в Шропшире никогда не говорил тебе, что молодым женам недопустимо иметь любовников в первом месяце замужества? Может быть, там у вас так принято?
Жанна подняла руку, как бы защищаясь от удара.
– Между нами ничего не было… Зачем ты устраиваешь эти дикие сцены?
– Зачем я устраиваю сцены, когда застаю тебя в объятиях какого-то сопляка?
– Мы прощались.
– Интересное совпадение: я прихожу, а вы прощаетесь!
– Да, так и было.
– Почему я должен верить тому, что между вами ничего не было?
– Потому что я говорю тебе об этом.
– Сука! – взорвался Ронни.
Бешенство изменило его лицо до неузнаваемости. Меня это не на шутку испугало. Для его же пользы я хотел его успокоить.
– Оставь ее в покое, Ронни, – тихо сказал я. Он повернулся ко мне.
– Ради Бога, неужели и ты влюблен?
Я почувствовал себя так, словно получил пощечину. Я хотел ему ответить, но Жанна определила меня:
