— Потише можно? — спросил голос Головастика за спиной.
— Нет, — отрезал Руслан.
А ровный, бесстрастный, почти равнодушный голос Холодного продолжал:
Займите, парни, на билет.
Я не был дома много лет.
Бог мой,
Я так хочу домой…
К гитарным аккордам подключился низкий, рокочущий бас, потом сухо вступили ударные. Руслан затянулся сигаретой и закрыл глаза, наслаждаясь то ли вкусом табачного дыма, то ли песней. Серега Холодный рассказывал ему про вокзал… про пустынный зал… про то, как лег в вагоне к стене лицом и стал вспоминать мать с отцом — «под стук колес, впервые в жизни протрезвев до слез…»
А что потом? — мысленно спросил Руслан. И услышал:
От полустанка шагал пешком
То лесом, то лужком, то бережком.
В душе
Я дома был уже.
Но у калитки теперь стою
И проклинать судьбу не устаю.
Свой дом
Я узнаю с трудом.
По мере того, как в голосе певца все отчетливее звучали надрыв, боль и отчаяние, друзья Руслана притихли, обратившись в слух. Даже Баркас, потянувшийся к банке с пивом, решил вскрыть ее позже. Он был чужд поэзии, но где-то глубоко внутри него мерцала искорка, которая запросто могла оказаться душой.
Ну а дом, о котором шла речь в песне, был «глух, нем и слеп», он стал неживой «уже не дом, а склеп», и герой приближался к крыльцу, как к мертвецу. И тут Серега Холодный взял на октаву выше, срываясь на фальцет, такой же пронзительный, как вскрики и стоны соло-гитары.
Кровавя пальцы, выдираю гвозди…
«Добро пожаловать, сыночек, в гости.
Ты не писал нам столько долгих-долгих лет.
А мы все ждали-ждали, не дождались,
А нам бы подождать еще хоть малость…
Сил не осталось, извини, нас нет».
Все как во сне. Усталость.
Инструменты заиграли тише, голос Холодного вновь попытался зазвучать равнодушно, отстраненно, хотя это у него получалось плохо.
Сковало сердце точно льдом.
Кому теперь он нужен, мертвый дом?
Все в нем
Гори теперь огнем!
Мне бы заплакать, только слез-то нет.
Отец и мать сквозь дым глядят мне вслед.
Они
Кричат мне «извини».
Песня оборвалась так неожиданно, что некоторое время в «Ситроене» царило неловкое молчание. Потом снова раздалось шуршание бумажек. Руслан радио выключил, чтобы облегчить процесс подсчета денег.
— Ну? — спросил он, не оборачиваясь, когда ждать надоело. — Закончил?
— Пока закончил, чуть не кончил, — хохотнул Головастик.
— Заколебал своими шуточками! — прикрикнул на него Баркас, на лбу которого блестели бисерины пота. — Сколько там?
Последовала интригующая пауза. Если бы Головастику вздумалось затянуть ее хоть на секунду дольше, он наверняка довел бы нетерпеливого Баркаса до белого каления, но ему хватило сообразительности не перегибать палку.
— Шесть штук баксами, — торжественно провозгласил он, — и примерно столько же нашими деньгами, по курсу.
— То есть, — мгновенно прикинул Баркас, — по четыре штуки на рыло выходит.
— Ага, — подтвердил Головастик и, не в силах больше сдерживать рвущийся наружу восторг, завопил по-индейски: — Йахууууу!!!
— Тихо ты, — поморщился Руслан. — Всех собак в округе разбудишь. Денег никогда не видел?
— Видел. В кино, например. Но столько в руках еще не держал.
— Ты дели, дели, — поторопил его Баркас, суя в рот сигарету.
— Переверни, — сказал ему Руслан.
— А?
— Сигарету, говорю, переверни другой стороной. Ты фильтром собрался прикуривать.
— И правда. — Баркас издал короткий смешок, похожий на кашель.
Когда, обхватив губами сигаретный фильтр, он прикуривал от автомобильной зажигалки, его рука заметно дрожала. Руслан обернулся назад. Шелестящий деньгами Головастик беспрестанно облизывал губы, пальцы его слушались плохо, он то и дело сбивался, а потом начинал дележ сначала.
Руслан сел прямо, глядя прямо перед собой невидящим взглядом. «Нет, — горько подумал он, — этих двоих нельзя брать на дело. Слишком неровно на лавэ дышат. Придется искать других подельников или действовать в одиночку. Но и бросать пацанов нельзя. Пропадут ведь. Нажрутся на радостях, или просто так кому-то проболтаются. Жадность, она как ржавчина. Одно пятнышко всю душу разъедает.»
— Что думаете делать? — спросил он, забирая свою долю, протянутую хихикающим Головастиком.
— Наверное, по домам пора? — предложил Баркас.
— А я бы оттянулся, — мечтательно протянул Головастик. — На всю катушку.
— Нет, — отрезал Руслан.
В повисшей тишине было слышно, как бурчит в животе у Баркаса.
— Что тогда? — спросил он. — Жрать охота.
— Пожрешь, — пообещал Руслан. — Но не дома. И не в городе.
— Это почему? — не понял Головастик.
— Да, — поддержал его Баркас. — Разъясни.
Руслан вздохнул, как человек, вынужденный втолковывать прописные истины непроходимым тупицам.
— Мы мента завалили? — спросил он и ответил себе сам: — Завалили. Искать нас будут? Не просто искать, а землю рыть. Номера тачки засветились? Многократно. Вывод? — Руслан поочередно посмотрел на Баркаса, потом на Головастика. — Вывод такой, что из города сматываться надо. Не заходя домой, где уже может засада находиться. Согласны?
Друзья переглянулись и кивнули, но Головастик не преминул вставить:
— Согласны-то согласны, но мента…
Не договорив, он замялся.
— Хочешь сказать, что мента я завалил? — спросил Руслан. — Пусть так, хотя для суда вы все равно сообщники. Есть шанс покаяться. Тогда оформят явку с повинной, глядишь, и отпустят.
— За кого ты нас принимаешь? — высказался Баркас за себя и притихшего головастика.
— Я принимаю только аспирин, когда башка болит, — произнес Руслан. — А вам излагаю варианты вашей дальнейшей судьбы, если вы зависнете в городе. Или самим идти в ментовку, или за вами приедут. Третьего не дано.
— Не, мы лучше в бега подадимся, — решил Головастик, осознав всю серьезность их положения. — Предкам по телефону скажем, что в Крым намылились.
— Лучше в Турцию, — вставил Баркас.
— Почему в Турцию?
— Чтобы на связь не выходить, балда. Если мобильником пользоваться, сразу засекут и вычислят местонахождение.
— Соображаешь, — похвалил Баркаса Руслан. — Мобилы эти закопаем, а завтра новые купим. Тачку мою спалим или в ставке утопим.
— Охренел? — воскликнул Головастик. — Ее выставить за полцены — сразу улетит, со свистом.
— И продавец улетит со свистом, — сказал Руслан. — В места не столь отдаленные, как пишут в книжках. Жадность фраера сгубила, слыхал?
— Слыхал…
— Ну вот и не забывай.
— Куда же мы двинем? — спросил Баркас, на лбу которого прорезалась глубокая морщина.
— В Киев, — сказал Руслан.
— Почему именно в Киев?
— Во-первых, город большой, там затеряться легко. Во-вторых, там у меня кое-какие связи имеются. Отсидимся, осмотримся, поднимемся.
— Я, в принципе, против Киева ничего против не имею, — заявил Баркас, подумав.
— Я тоже, — поддержал друга Головастик.
Руслан молча кивнул. Он не сомневался, что его план будет принят единогласно.
В Киев добирались поодиночке, чтобы не привлечь внимание патрулей на вокзалах. Дольше всех ехал Руслан, поскольку, путая следы, сперва отправился в противоположном направлении.
В дороге он познакомился с красивой девушкой по имени Рита. Сблизило их то обстоятельство, что оба ехали на верхних полках одного купе, на расстоянии вытянутой руки.
Руслан, разумеется, рук раньше времени не протягивал, а лишь косился на лежащую справа девушку в тонкой полосатой маечке и трикотажных брючках. Ее волосы были собраны в пучок на макушке, позволяя любоваться правильными чертами ее лица и шеи. В мочках ушей горели крохотные звездочки сережек. Ногти девушки были украшены миниатюрными цветами. Она сосредоточенно тыкала пальчиком в свой смартфон, то хмурясь, то улыбаясь.
— С женихом переписывается предположил Руслан.
Почему-то от этого ему сделалось обидно. Не то, чтобы он втюрился в соседку с первого взгляда или вообще имел на нее какие-то виды. Просто захотелось вдруг, чтобы она обратила на него внимание, отметила, какой у нее симпатичный попутчик, одарила бы его мимолетной улыбкой. Однако, чувствуя на себе взгляд Руслана, девушка наморщила нос и повернулась к нему спиной. Было очевидно, что лежать лицом к стенке ей неудобно, однако она выбрала эту позу, чтобы дать понять соседу, насколько ей неприятно его общество.
