Ознакомительная версия.
– И как, по-вашему, я должен вас остановить?
– Раскрыть мои преступления и отдать меня в руки правосудия!
– Так пойдите в милицию и напишите чистосердечное признание!
– Фи... Как примитивно... Я выиграл у милиции двенадцать раз, неужто вы думаете, что я вот так принесу им на блюдечке разгадку?! Сейчас, когда я хожу в победителях? Пойти и сдаться?
– Ну, остановитесь сами. Раз знаете, что это нехорошо.
– Не могу. Неужели это так трудно понять? – Его лицо приобрело выражение обиженного ребенка, который не может добиться от родителей внимания. – Вот, например: вижу, что вы курите. Представьте теперь, что вы решили бросить. Собственно, так оно и случится вскорости: в квартире, где будет жить ребенок, не должно быть накурено, верно?
Алексей едва заметно вздрогнул. Не подвела его интуиция еще при первой фразе незнакомца о "выплеснутом с водой ребенке"! Не зря он сразу так напрягся, ох не зря... Посетитель и об этом ЗНАЛ, а вовсе не обронил поговорку случайно...
– Так что в ближайшее время вам придется бросать курить, – продолжал Бенедикт. – И что вы сделаете, чтобы устоять перед соблазном? Вы спрячете с глаз долой все сигареты! А то и спустите в мусоропровод. Или друзьям курящим раздадите... Верно ведь? И отнюдь не потому, что у вас нет силы воли. Дело совсем в другом... Держать постоянно в голове мысль, что курить плохо, – это очень утомительно. «Мышца» мозговая расслабляется, как непроизвольно расслабляется в какой-то момент рука, держащая ручку... И тогда мысль про «нехорошо» рассеивается, и вы бессознательно тянетесь к пачке... И, глядь, вы уже дымите сигаретой... Проще убрать их с глаз долой, не так ли? Теперь вам будет понятней, если я повторю: мысль о «нехорошо» меня дико утомляет. В какой-то момент она перестает иметь силу и больше не может сопротивляться желанию. И я иду убивать. Поэтому от меня нужно убрать пачку сигарет, лишить возможности курить... Иными словами, меня надо остановить, лишив возможности убивать. Вычислите меня, Алексей Андреевич! Вычислите и сдайте милиции!
– Почему – я?
– Вы хороший партнер. С вами интересно поиграть. Говорят, вы раскрываете все преступления?
– Говорят, – сдержанно ответил Алексей.
– Вот видите! Это будет настоящая игра! И ставка у нее... Точнее, у нее две ставки: с одной стороны, ваша квартира, а с другой – ваша совесть. Проще говоря, если вы сумеете выполнить мой заказ, то вернете себе денежки на квартиру. А если не раскроете мои двенадцать убийств – будет тринадцатое. На вашей совести, господин Кисанов! Я вам даю месяц. Это ведь немало, а? Целый месяц! А раскроете – денежки свои обратно получите. И чистую совесть. Щедрая плата, вы согласны?
– Вам не приходило в голову, что я в милицию сообщу? Я ведь обязан, знаете ли!
– А вы не сообщайте. Во-первых, бесполезно: сам я не признаюсь, а улик против меня у них нет и не будет, вот разве только вы их найдете. А во-вторых, я прошу вас подождать всего лишь месяц. Который я вам даю на раскрытие моих преступлений! Обещаю, что в этот месяц я не сбегу и никого не убью. Так что общество не пострадает от маленькой отсрочки, а вы существенно выиграете. Идет?
Алексею не хотелось соглашаться. Он смотрел на Бенедикта и взвешивал, что лучше: позвонить прямо сейчас Сереге и сдать этого психа или все же принять брошенный ему вызов?
Выбор был трудным, тем более что Алексей никак не мог решить, правду ли сказал посетитель или дурака валяет.
– Ну что вы на меня букой смотрите? Ну, нет у вас выбора, нету! Не можете же вы сейчас позвонить Сергею Громову, другу вашего детства и отрочества, а также более поздних периодов вашей жизни, и сказать: у меня в кабинете тут один сумасшедший, утверждает, что убил двенадцать женщин, – приезжай, дружище, арестуй его!
Алексей вздрогнул. Этот негодяй просто читал мысли детектива. К тому же он был фантастически хорошо осведомлен...
– Ведь дружище вас спросит: а кого он убил-то? Каких таких женщин? – продолжал Бенедикт. – А вы и не знаете! Вот опростоволоситесь!
– Дружище и без меня обойдется. Он умеет добывать ответы на свои задушевные вопросы.
– Фи, как некрасиво... Неужто бить будут?
– Милиция наша, сами знаете, насквозь прогнила, скурвилась и ссобачилась. Побьют как пить дать, у ребят не застоится.
– А я не признаюсь! Мне, может, помереть охота! Надоело все, приелось, даже убийства уже не будоражат кровь, как ранее... Да пусть хоть насмерть забьют! Мне только лучше! Но вы, вы, уважаемый, денежек лишитесь своих, это уж не обессудьте. И, что характерно, если они меня до смерти не забьют, то будут вынуждены отпустить за отсутствием простейшего состава преступления, – я же буду кричать, что пошутил неудачно, что у меня справка из психдиспансера... У меня правда справка есть, показать вам? Вот смотрите, Алексей Андреич, всамделишная справка... – Он помахал перед носом детектива какой-то бумажкой, к которой Кисанов не счел нужным проявлять любопытство. – Так отпустят они меня, родимые, а я рраз, и снова убью! Ну, хорошо это разве, по-вашему? А вот вам еще вариантик для размышления: я лицо подставное. Подошел ко мне мужик на улице, денег дал, к вам отправил, проинструктировал, чего сказать. Я и пришел. А кого мужик убил и убил ли, я и знать не знаю. Хоть забьют меня, а не выбьют ничего. Потому что я просто НЕ ЗНАЮ. Как вам такая мысль?
Пожалуй, впервые в жизни Алексей чувствовал себя не в своей тарелке. Он до сих пор не мог определить, с кем имеет дело. Маньяк? Сумасшедший? Шутник? Но украденные деньги... Это никак не было шуткой. Бенедикт знал о детективе все: и что ребенка они с Сашей ждали, и что квартиру намеревались купить, и дату закладки суммы в сейф, и адрес банка... И раз это не шутка, то, выходит, перед ним сумасшедший? Умный и хитрый, но сумасшедший? Или перед ним действительно маньяк?!
– А тот мужик, который меня нанял, – продолжал Бенедикт, – он в вашем дворе притаился. И сейчас смотрит на ваши окна, ждет от меня знака!
С этими словами Бенедикт подошел к окну и помахал в него, словно и впрямь за ним кто-то наблюдал.
– Теперь представьте: вот позовете вы сейчас ваших коллег, они меня задержат, выволокут из подъезда да в казенную машину посадят... А он, он все увидит. И он просил вам передать: если дело повернется таким нехорошим образом, то не видать вам квартирки. Ни денежек.
Ловко обставлено. Что любопытно, его слова могли оказаться правдой. И в таком случае все высокое искусство бывших милицейских коллег добывать чистосердечное признание действительно ничему не послужит...
Кем бы он ни был, этот Бенедикт, он продуманно шантажировал детектива, придется это признать. Но одновременно он провоцировал сыщицкое самолюбие, он бросал детективу вызов! Профессиональный вызов – проверка на сообразительность, на способность к логике, на качество интуиции. И Алексей чувствовал, что вызов примет, – он уже заслышал тихий звон шпор. "Кис в сапогах", так обозначал Ванька его сыщицкий раж, когда семимильные сапоги сами несли в погоню. Он был азартен, детектив Кисанов...
– Вижу огонек в ваших глазах, вижу! Ах, какой огонек, какой задор! Я просто наслаждаюсь... Вы охотник – такой же охотник, как и я! Держу пари, что вы согласитесь! Не волнуйтесь, я вам помогу, я вам дам подсказки, чтоб было с чего начать... Так по рукам? Ах, извините, я неверно выразился: такие хорошие юноши, как вы, не подают руки таким плохим мальчикам, как я! – Он засмеялся, обнажив прекрасные белые зубы.
Плохому мальчику было никак не меньше сорока.
– Только у вас месяц, один месяц, не забудьте! Я не случайно пришел к вам первого октября, нарочно выждал, чтобы считать было легче: до тридцать первого! Тридцать дней на поиски, а вот тридцать первого прошу в гости...
Похоже, что озвучивать согласие не требовалось: Бенедикт счел в одностороннем порядке, что он его получил.
– Да, так месяц уже пошел, Алексей Андреевич. – Его лицо вдруг сделалось озабоченно-хлопотливым, словно он сильно переживал за Кисанова. – Кстати, вот вам на расходы на первое время! Здесь десять тысяч. Через две недели я вам пришлю еще столько же – мало ли, вдруг расходов будет много! А остальные... Пятьсот восемьдесят минус двадцать... Остальные пятьсот шестьдесят, как договорились: когда мои преступления раскроете! Если раскроете, конечно. – Он широко улыбнулся. – И вот еще что... У вас репутация честного человека... Заслуженная, я полагаю. У меня есть одно условие: мы играем один на один, по-честному. Милицию не привлекать, за мной не следить! Иначе контракт будет считаться немедленно разорванным. Последствия вам известны: тринадцатая жертва и потерянная квартира. Ну, я пошел! Удачи вам!
Он встал и направился к двери. На пороге обернулся и расплылся в ласковой улыбке.
– Чуть не забыл! Я ведь обещал вам помочь! Записывайте: я убил двенадцать женщин за двенадцать месяцев. Место действия – Москва. Отсчет начинайте с июля – в августе я уже был сильно увлечен вами, Алексей Андреевич... Настолько сильно, что даже никого не убил, представляете? Да, и имейте в виду: почерк у меня разный, я человек изобретательный... Единственный общий признак – вы же знаете, у маньяков непременно есть что-то общее в преступлениях, это же серийные убийцы, верно? Так вот, общая черта в том, что я убиваю только замужних женщин!
Ознакомительная версия.
