Ознакомительная версия.
— Если тебя интересует болото, оно в нескольких метрах отсюда, — сообщила я, разливая чай из термоса.
— Идеальное место, — усмехнулся он. Через час, стоя на краю обрыва, Глеб вновь повторил эту фразу:
— Идеальное место.
— Идеальное для чего? — отозвалась я, закончив уборку после нашего импровизированного пикника.
— Ну, например, достаточно легонько толкнуть человека с этого обрыва и… А тут еще болото по соседству. Загнал в него машину, и вообще никаких следов.
— Кого ты собрался убить? — с притворной суровостью спросила я. — Если меня, подожди бракосочетания, тогда получишь наследство. А так, что за радость?
— Про наследство я и забыл. Зато тебе и регистрации ждать ни к чему.
— Если ты будешь так шутить, я в самом деле столкну тебя с обрыва, просто для того, чтоб не слушать всякие глупости.
Я направилась к машине, потому что шутка Глеба в самом деле мне не понравилась. Он догнал меня возле “Шевроле”, у него было странное выражение лица… Трудно объяснить… Он начал меня раздевать, прямо там, в нескольких метрах от обрыва, под хмурым мартовским небом, на холодном ветру… Мы занимались любовью до самого вечера, и покидать этот богом забытый уголок нам совсем не хотелось…
— Он вел себя странно, — вслух сказала я, закончив вспоминать. Я сидела на полу в обнимку с его курткой и повторила торопливо, точно это могло подогнать мою мысль:
— Вот-вот, иногда он вел себя странно… Но это не объясняет, почему он погиб.
Я огляделась еще раз. Кажется, я проверила все, никаких результатов. Невозможно, чтобы у Глеба за эти месяцы появились какие-то дела, а я о них не узнала. Впрочем, три месяца назад он вдруг увлекся рыбалкой. Меня с собой ни разу не приглашал. А что, если это как-то связано с его прошлым? Конечно, просто так уйти из дома, да еще на пару дней он не мог, вот и придумал себе хобби.
— Должно быть что-то, — пробормотала я и с удвоенной энергией продолжила обыск. Отодвинула софу, сняла картину, даже стены простучала и оторвала плинтусы. Ничего. Нетронутым остался лишь письменный стол, который я осматривала в прошлый раз. Я опять выдвинула ящики, тщательно пролистала все бумаги, затем встала на колени и начала водить рукой по верхней доске и вот тут… что-то нащупала. Изловчившись, я заглянула внутрь и увидела клочок бумаги, приклеенный скотчем к обратной стороне столешницы ближе к правому углу. В сильнейшем волнении я извлекла находку. Листок бумаги был совсем крохотный, квадратик в клеточку, аккуратно вырезанный из тетрадного листа. “Деревягин Александр Иванович”, — было написано на нем почерком Глеба. И больше ничего. Никаких объяснений. Фамилия, имя, отчество неизвестного человека, которые Глеб, записав, зачем-то тщательно спрятал. Находка ничего не объясняла, скорее это даже походило на издевательство. Я с досадой отшвырнула листок, затем подумала, подняла его и сожгла в пепельнице. На память я не жалуюсь, а береженого, как известно, бог бережет.
Следующие несколько дней растянулись в вечность. Хотя стараниями Володи я и была избавлена от забот о похоронах, лучше от этого не стало, а возможно, было даже хуже, заботы отвлекают от горя.
В пятницу Глеба кремировали. К моему удивлению, народу собралось немало, за прошедший год мы уже успели обрасти знакомыми. Их присутствие меня тяготило. Я стояла в большом зале рядом с гробом и отказывалась верить в реальность происходящего В момент прощания я не испытывала ничего, кроме чувства какой-то досады, хотелось, чтобы все поскорее закончилось. А получив урну с прахом покойного, я едва не хихикнула: это все, что осталось от моего счастья? Верх нелепости. Выходя на улицу, я услышала, как кто-то из служащих пошутил: “Покойный кремирован дважды” Но даже циничная шутка не нашла отклика в моей душе: ни возмущения, ни обиды.
Поминки оказались мучительнее похорон, надо было что-то говорить, выслушивать чужие речи… Когда все кончилось, я с облегчением вздохнула. Володя и Светлана намеревались остаться у меня, но я категорически отказалась от их предложения.
Всю ночь я не спала, чутко прислушиваясь. Вдруг рассказы о душах умерших не такая уж чепуха и Глеб даст мне знак? В квартире стояла мертвая тишина, лишь холодильник работал на кухне, а я тихо заревела и так встретила рассвет.
К обеду приехала Светлана, держа под мышкой сверток.
— Что это? — удивилась я.
— Я подумала… не знаю, может, стоило показать тебе позднее…
— Что это? — повторила я нетерпеливо, и она начала распаковывать сверток. Стало ясно, это картина или большая фотография в рамке. Наконец, завершив работу, Светлана приставила рамку к спинке дивана, и я увидела портрет Глеба, выполненный карандашом. Кое в чем неизвестный художник ошибся, но сходство, безусловно, было.
— Откуда это? — спросила я, удивляясь своему спокойствию.
— Олег Кондрашов… он ведь не всегда бизнесом занимался… Вообще-то, он художник. Ты не знала? Я попросила его, и он нарисовал по памяти.
— Спасибо, — немного подумав, ответила я.
Светлана, выпив со мной кофе, уехала, а я устроилась в кресле напротив портрета и принялась рыться в своих воспоминаниях, но теперь уже не обливалась слезами, а оценивала некоторые события весьма критически. Влюбленные женщины, как известно, дуры, и я, к сожалению, не являлась исключением Сознавать это было необидно, даже скорее удивительно, так как до сего времени я считала себя весьма здравомыслящим человеком. Где-то через пару часов я позвонила Федору.
— Я хочу приехать, — сказала я твердо.
— Сюда? Может, встретимся как обычно?
— Мне необходимо кое-что проверить.
— Что ж, приезжай.
Я быстро собралась, но, выйдя из подъезда, вспомнила, что оставила ключи от машины на тумбочке в холле, возвращаться не стала и направилась к стоянке такси. На углу дома остановилась, сделав вид, что ищу что-то в сумке, незаметно осматривая в витрине пространство улицы за своей спиной. Ничего такого, что можно было бы счесть подозрительным.
Такси выстроились длинной вереницей, я подошла к первой машине, назвала адрес и минут через пятнадцать выходила возле здания банка. Общий вид здания впечатлял. Выстроенный не так давно банк стал украшением площади. Колонны, огромная лестница, отделка под мрамор, с моей точки зрения, только в таких зданиях и должны храниться деньги.
Я вошла в холл. По обеим сторонам окошки с номерами, ровный гул голосов, сквозь который с трудом пробивались отдельные слова, — обстановка что ни на есть рабочая. Я свернула направо и стала подниматься по лестнице. На втором этаже меня ждал молодой человек с такой постной физиономией, точно готовился сообщить страшную весть.
— Я к господину Сабурову, — пробормотала я и для простоты общения сунула ему свой паспорт. Мельком взглянув на него, он расцвел улыбкой и предложил:
— Прошу вас, Федор Васильевич ждет.
Путь до кабинета занял не меньше пяти минут. Секретарша при моем появлении тоже расцвела улыбкой и незамедлительно впустила меня в святая святых. Федор сидел за столом, как всегда, сокрушительно красивый. При этом он умудрялся выглядеть так, что сразу хотелось доверить ему свои деньги, душу, а также грешное тело в придачу. Он поднял голову от бумаг, улыбнулся и пошел мне навстречу.
— Ты скверно выглядишь, — сказал он сухо.
— Тебя это удивляет?
— Меня это беспокоит. Хочешь, уедем куда-нибудь вдвоем. Ты и я, как в добрые старые времена.
— Как же твоя работа?
— Да плевать на нее…
— Только без жертв, я тебя умоляю, — усмехнулась я.
Федор недовольно поморщился и устроился на краешке стола, глядя на меня сверху вниз с излишней проницательностью.
Чтобы избежать его взгляда, я стала рассматривать безделушки на его столе, пресс-папье, которым никогда не пользовались, чернильный прибор: жуткого монстра из малахита с дарственной надписью. Две фотографии в рамках, на одной была жена Федора с сыном, на другой мальчик и девочка с пушистым котом на руках. Я немного повертела фото в руках и с тяжким вздохом поставила на место. Федор продолжал взирать на меня, только теперь в его глазах появилось беспокойство.
— Мне не нравится, как ты ведешь себя, — через некоторое время сказал он.
— Что именно тебе не нравится? — подняла я бровь.
— Насколько я помню, особая сентиментальность тебе не свойственна, а сейчас у тебя вид осиротевшего ребенка. Так нельзя, возьми себя в руки Попробуй отнестись к происшедшему философски.
— Мне просто нужно время, — вздохнула я, сама не очень в это веря — Ты слишком многого от меня хочешь. Прошло всего несколько дней…
— Ну хорошо, — кивнул он без особого, впрочем, доверия к моим словам.
— Ты сделал, что я тебя просила? — перешла я к теме, которая в настоящий момент интересовала меня значительно больше.
— Нет. — покачал головой Федор. — Я пытаюсь узнать, в какой фирме работал твой покойный супруг, но это займет очень много времени.
Ознакомительная версия.
