— Сколько денег он дает тебе на семью?
— Две тысячи долларов каждый месяц.
Две тысячи! У него аж дыхание перехватило. Такую сумму он, конечно, не потянет. Катя права, он не сможет обеспечить ей такой уровень, какой обеспечивает этот омерзительный Дусик.
— Но ведь ты его не любишь, — продолжал упрямо Николай, все еще надеясь поколебать ее твердость.
— Не люблю, — легко согласилась Катя. — Но это ничего не означает. Я и тебя не люблю пока. Разница только в том, что тебя я наверняка полюбила бы, причем полюбила бы горячо и нежно, если бы мы продолжали встречаться. А Дусика я так любить никогда не буду. Но я очень благодарна ему за все, что он для меня сделал, и предана ему. И я буду с ним до тех пор, пока он сам меня, не выгонит.
— А что будет, когда самый младший из твоих братьев закончит свое образование? Ты сможешь бросить Дусика, если вы к тому времени еще будете вместе?
— Коля, пойми, если к тому времени Дусик меня еще не выгонит, я останусь с ним столько, сколько он захочет. Если он на своих плечах вытянет мою семью из нищеты, он будет иметь право распоряжаться моей жизнью, как сочтет нужным. Это же так просто, Коля. Это же самые элементарные законы долга и благодарности. Неужели тебе в детстве этого не объясняли?
Нет, ему не объясняли. Просто он видел, что понятия долга, обязанности и ответственности совершенно разные у матери, которую он ненавидел, и у отчима, которого обожал. Но отчим просуществовал в Колиной жизни так недолго, что разобраться в этих сложных вопросах мальчик не сумел. И сейчас, слушая Катю, он чувствовал, как сердце разрывается на части от горя и безысходности, и ему хотелось кричать: «А я? А как же я? Как же моя любовь? Моя жизнь?»
Он сидел возле телефона, слушал Катю и с ужасом осознавал, что не понимает ее логики. И даже не догадывался, что до тех пор, пока в его голове рождаются эти вопросы, до тех пор, пока он думает о том, что же теперь будет с ним самим, с его любовью, с его жизнью, — до тех пор, пока вопросы эти не исчезнут из его души, он так ничего и не поймет.
Старший оперуполномоченный МУРа Николай Селуянов свои дни рождения любил и исправно отмечал, несмотря ни на что — ни на состояние кошелька, ни на состояние души. В этот раз праздник пришелся на будний день, но Колю это не смутило, и переносить торжество ему и в голову не пришло.
— Вечером едем ко мне, — заявил он Короткову и Лесникову с самого утра. — И слышать ничего не хочу ни о каких срочных делах. Аську не забудьте.
Особенность селуяновских дней рождения состояла в том, что он никого не приглашал с мужьями и женами. По крайней мере с тех пор, как развелся. Но на него не обижались, понимая, что сыщику, которому, если очень повезет, выпадает не больше двух полноценных выходных в месяц, так вот этому сыщику сложно и некогда поддерживать в квартире такой порядок, чтобы не стыдно было приглашать много гостей.
— Ага, готовить опять мне, — хмыкнул Коротков.
— Жить захочешь — приготовишь, — философски заметил Селуянов. — Могу и я сам чего-нибудь сварганить, но вы же передохнете, как мухи, от моей кулинарии.
— Слушай, — подал идею Игорь Лесников, — а давай Анастасию на кухню зарядим. Она же все равно пока не работает. Пусть приедет к тебе пораньше, к нашему приходу все приготовит. А?
Идея была шумно поддержана. Коротков взял ключи от квартиры Селуянова, сел в машину, съездил за Настей и привез ее на просторную кухню, в которой, кроме мебели, ничего подходящего не было.
— Из чего готовить-то? — спросила она, окидывая взглядом пустой холодильник.
— Вот тебе деньги, сама купи, что считаешь нужным. Мы часам к семи приползем, — ответил Коротков. Потом подумал и предусмотрительно добавил: — Бог даст.
До семи часов Настя занималась организацией дня рождения. Готовить она не любила, но ради Селуянова решила постараться, и к приходу усталых и голодных сыщиков квартира наполнилась разнообразными и весьма аппетитными запахами мяса, овощей и приправ. Правда, несколько раз ей приходилось звонить домой Лешке и получать консультации, но в конце концов под его чутким телефонным руководством стол получился что надо.
Первым это заметил Коротков, который в Настиной семье был частым гостем. Оглядев приготовленные закуски, он тут же залез ложкой в миску с салатом.
— Да это же фирменное блюдо Чистякова! — прошепелявил он с набитым ртом. — Аська, тебе ни в жизнь такое не приготовить. Признавайся, как все было.
— Да так и было, — вздохнула она покаянно. — Чего теперь скрывать.
— Поросенок ты, Каменская, — с чувством заметил Селуянов. — Если уж мы его не пригласили, так ты бы хоть не советовалась с ним, что и как готовить. Он же обидится.
— Кто обидится?
От такого чудовищного предположения Настя даже нож из рук выронила.
— Чистяков обидится? — переспросила она, поднимая упавший нож. — Да вы что, граждане. Чистяков — человек с нормальной психикой, он все прекрасно понимает.
— Давай все-таки позовем его, — предложил Селуянов. — Правда, неудобно как-то получилось.
— Позови. — Настя пожала плечами. — Мне даже лучше, он потом меня домой на машине отвезет, а так мне придется на метро да на автобусе плюхать.
Вопрос с Настиным супругом был решен быстро, и застолье началось. Первый тост, как водится, подняли за именинника, второй — за его родителей. К третьему тосту разговор перешел в привычное русло производственного совещания.
— Саприн приехал, — сообщила Настя. — Но вот что странно: он почему-то не ищет Оборина, хотя, по моим сведениям, взялся за задание Денисова.
— А что он делает? — поинтересовался Коротков.
— Представь себе, сидит дома. Причем проигнорировать задание он, по идее, не может, уж больно деньги хорошие. Денисов поставил размер оплаты в зависимость от срока выполнения задания, мы с ним специально так договорились. Так что Саприну должно быть выгодно найти Оборина чем скорее, тем лучше.
— И как ты это объяснишь? — спросил Лесников, который ежедневно выслушивал от Гордеева нарекания за то, что убийство Карины Мискарьянц с места не сдвигается.
— Объяснений Может быть множество. В частности, Саприн может точно знать, где находится Юрий Оборин, но не может его достать. Зато знает, когда и где он в ближайшее время появится. Конечно, он заинтересован в том, чтобы войти в контакт с Обориным и доложить о выполнении задания как можно быстрее, поэтому его бездействие можно объяснить двумя причинами. Либо Оборина действительно невозможно достать там, где он сейчас находится, и Саприну это прекрасно известно, поэтому он даже не пытается дергаться. Либо Оборин должен появиться в зоне видимости в самое ближайшее время. В самое ближайшее. В любом случае, коль уж у нас с вами нет ни сил, ни времени искать Оборина, подождем, пока Саприн нас к нему сам приведет.
— Востра ты, мать, чужими руками жар загребать, — покачал головой Селуянов. — Мало тебе служебного расследования, никак ты не уймешься со своим Денисовым. Авантюристка несчастная.
— Ну какая же это авантюра, — возразила Настя. — Это точный расчет на легендарную жадность Шоринова. Его поманили дурными деньгами — и он Саприна в Москву вызвал, про Коченову забыл. Он вообще про все забывает, когда деньги видит. А Саприну деньги нужны, причем, как выяснилось, срочно, его сестра скоро рожать должна, так что за поиски Оборина он, по моим расчетам, должен был взяться с превеликим удовольствием. И я была бы последней дурой, если бы не попросила Денисова все это организовать. Без его помощи мы бы Саприна и Оборина искали до морковкина заговенья.
— И чего дальше? — спросил Селуянов, отхватывая ножом изрядный кусок запеченной свинины.
— А дальше посмотрим, — неопределенно ответила она. — Арестовывать Саприна мы все равно не можем — не за что. На территории нашей страны он ничего эдакого не натворил, о чем нам было бы известно. Может быть, Денисов свяжется со своим другом Кнепке из Вены, тот пойдет в полицию, и дальше все потечет по официальным каналам, если австрийская полиция захочет, конечно. Посольство, МИД, Интерпол и так далее.
— А если его спровоцировать на что-нибудь, чтобы был повод арестовать?
— Коля, перестань играть в Робин Гуда, — поморщился молчавший до этого Игорь Лесников. — У нас висит Карина Мискарьянц, и нам нужно найти ее убийцу. А это совершенно точно не Саприн. Оставь его в покое.
— Кстати, Игорек, а как убийство депутата? Прояснилось что-нибудь? — спросила Настя.
— Пока на том же месте. Ни тпру ни ну, — вздохнул Лесников. — Давайте выпьем.
— За что пьем? — с готовностью откликнулся Коротков, разливая спиртное по рюмкам.
— За прекрасные, чудесные, необыкновенные случайности, благодаря которым нам удается хоть что-то раскрывать, — хмуро пошутил Игорь. — Я, например, нутром чую, что депутата убил Дроздецкий, но доказать не могу. Алиби железное. А представьте себе, как было бы здорово, если бы оказалось, что на АТС, которая обслуживает территорию, где живет Дроздецкий, в день убийства была какая-нибудь поломка. Дроздецкий и его приятель Голубцов в один голос утверждают, что Голубцов позвонил Дроздецкому домой и назначил время встречи и поездки на дачу. А оказалось бы, что этого никак не могло случиться, потому что все телефоны в том районе в тот день не работали. Уже можно было бы разговаривать предметно. Но Бог, я чувствую, мне такую замечательную случайность не пошлет, и буду я колупаться с убийством депутата Самарцева до седых волос.
