Добравшись до конца коридора, Юрий с отчаянием понял, что выбрал неправильное направление: за дверью в конце коридора оказался туалет. Обливаясь потом, он повернул назад, с ужасом думая о том, что сейчас снова придется проходить мимо двери, за которой кто-то есть. В первый раз ему повезло. А во второй?
Обратный путь по коридору показался ему дорогой на Голгофу, такой же страшной и тяжелой. Сумка весила, ему казалось, целую тонну, а шум шагов и дыхания чудился громовым грохотом. Вот она, эта опасная дверь. Оборин с трудом сдержался, чтобы не ускорить шаг. Нельзя торопиться, его могут услышать.
— Петр, зови Серегу чай пить, — послышался голос из-за двери.
Оборин помертвел. Вот все и закончилось. Сейчас невидимый Петр выйдет в коридор…
— Он с юристом в шахматы играет, — ответил другой голос. — Проиграет в очередной раз, тогда и придет чай пить.
Юрий перевел дыхание. Кажется, обошлось. Петр — это муж медсестры Марины, что ли? Ничего себе, семейственность развели. Ольга с мужем, Марина с мужем. Тесная компания. Что же у них тут творится?
Он собрался было идти дальше, как снова послышался голос:
— Снова чашки немытые остались. Ну что за свинство, ей-Богу! Петька, я тебя убью когда-нибудь за это.
— Я сейчас вымою, не ругайся.
Юрий снова замер. Неужели Петр сейчас отправится в туалет мыть чашки? Тогда все пропало. До него донеслось звяканье посуды и шум воды. Слава Богу, в комнате у лаборантов была раковина. Оборин снова двинулся вперед. Вот наконец дверь на лестницу. Заперто. Он поискал глазами замочную скважину, но не обнаружил ее. Что за чертовщина? Деревянная панель была абсолютно гладкой, на ней не было Ничего, кроме круглой ручки.
Голова закружилась, и Оборин в изнеможении привалился к стене. Неужели все напрасно? Он не сможет выйти отсюда без посторонней помощи. Мог бы и раньше догадаться. Не такие уж они дураки. Да нет, не может этого быть. Нужно только поискать как следует.
Он взял себя в руки, стараясь стряхнуть охватившее его отчаяние, и еще раз внимательно осмотрел дверь. Конечно, вот провода. Электрический замок. А где же рычаг, который приводит его в действие? Вот он, за оконной шторой. Черт возьми, их тут целых два.
Оборин по очереди нажал обе кнопки. В первый раз ничего не произошло, при втором нажатии раздалось тихое жужжание. Он судорожно схватился за ручку и потянул на себя, дверь тяжело поддалась, и Юрий понял, что она была стальной. Он выскользнул на лестницу и осторожно притворил ее. Снова жужжание и мягкий щелчок. Путь назад отрезан. Теперь если что не так, вернуться он не сможет.
Ступенек не было, и Оборин с недоумением подумал, как же он будет спускаться вниз. Разве что на лифте. Он нажал кнопку вызова, и через несколько секунд кабина остановилась перед ним. Но дверь не открывалась. О Господи! Он исступленно дергал за ручку, но ничего не получалось. Все, он попался. Назад хода нет, вперед — тоже. Ему захотелось плакать.
Ноги подгибались от слабости, он поставил сумку на пол и сел на нее. Сидеть было неудобно, что-то больно впивалось в ягодицу. Ключ. Ну конечно же, второй ключ, который он машинально сунул в задний карман брюк. Наверное, еще от какой-нибудь палаты. Оборин собрался уже было переложить его в сумку, как уперся взглядом в отверстие под ручкой двери лифта. Из отверстия торчал штырь. Дрожащими руками он попытался приладить ключ к штырю, боясь поверить в удачу. Ничего не получалось. Форма штыря не совпадала с отверстием. Он снова обессиленно опустился на пол, оперевшись на стоящую рядом сумку локтями. Опять навалилось глухое отчаяние. Не везет.
А если попробовать второй ключ, тот, что от его палаты? Мелькнула сумасшедшая мысль о том, что, может быть, у них всего две разновидности замков, поэтому достаточно всего двух ключей, чтобы открывать все двери?
Да, на этот раз все получилось. Он всегда знал, что самое главное — не падать духом. Нужно надеяться до последнего. Только тогда можно рассчитывать на удачу, на благосклонную помощь судьбы. Он уже шагнул в лифт, как вдруг в голову ему пришла мысль о стальной двери, ведущей из отделения на лестницу. Оборин открыл «молнию» на сумке и достал крошечный перочинный ножик. Поискав глазами провода, он быстро и аккуратно перерезал их. Потом закрыл дверь лифта и поехал вниз. На первом этаже он снова не смог открыть дверь лифта, но на этот раз паника не успела охватить его раньше, чем он сообразил, что здесь тоже нужен ключ. Единственное отличие состояло в том, что на втором этаже ключ требовался, чтобы войти в лифт, а на первом — чтобы выйти. Ловко они придумали, мысленно похвалил Оборин, уйти из отделения можно, только имея ключи, а войти в него вообще нельзя, даже если ключи у тебя есть. Для того чтобы войти в отделение, нужно, чтобы тебя там ждали. Если никто тебя специально не встречает, то и в лифт на первом этаже ты не войдешь, а в самом крайнем случае — войти-то войдешь, а на втором этаже из него не выйдешь.
Он оказался прав: удача приходит только к тем, у кого не опускаются руки. Входная дверь открылась легко, и беглого осмотра было достаточно, чтобы убедиться: она тоже имела электрический замок. Значит, вторая кнопка возле двери, ведущей из отделения, предназначалась для управления дверью на первом этаже. Перерезанный им провод был скорее всего именно от нее. На всякий случай он и здесь перерезал провод, после чего вышел на улицу и всей тяжестью привалился к двери снаружи. Щелчок, язычок замка мягко вошел в косяк. Вот и все, теперь не так-то легко будет выйти отсюда.
Холодный осенний воздух, наполненный дождевыми каплями, показался ему райским бальзамом. Юрий сделал глубокий вдох, голова сразу закружилась, да так сильно, что на мгновение потемнело в глазах. Нет, ни за что, ведь он уже сделал это, он вырвался из клиники, нельзя сдаваться, когда победа уже так близко. Нельзя. Он должен идти. Но куда? Неважно, куда-нибудь, только подальше отсюда и от собственного дома. Спрятаться, пересидеть какое-то время.
Нет, неправильно. Не прятаться и не сидеть, а идти в милицию. Рассказать про непонятные темные дела, творящиеся в отделении, пусть они разберутся. Да, вот так будет правильно.
Он добрел до выхода из парка, окружавшего клинику, и направился к метро. Ему казалось, что удача прибавила ему сил, что чувствует он себя вовсе не так уж плохо, как думал, лежа на кровати. Может, это правда, что бездействие и страх лишают человека сил, а когда начинаешь что-то делать и медленно двигаться к победе, то открывается второе дыхание. Свобода пьянила его, удача, добытая собственными руками, вселяла веру в свое могущество и непобедимость. Он даже прибавил шаг и начал улыбаться сам себе.
Спустившись в подземный переход, он довольно бодро зашел в метро и, остановившись у окошечка кассы, стал рыться в кошельке в поисках тысячной купюры, чтобы купить жетон. Сначала он даже не понял, что происходит. Купюры в кошельке были разного цвета, но на всех стоял один и тот же номинал — 200…
— Молодой человек, — донесся до него голос откуда-то издалека. — Молодой человек, вы меня слышите?
Он с трудом открыл глаза и увидел милиционера в форме и женщину, которые оказались почему-то не перед ним, а как бы сверху. Потом он сообразил, что лежит, а эти двое склонились над ним.
— Молодой человек, — настойчиво окликала его женщина, — вам «неотложку» вызвать или у вас есть лекарство?
— Двести, — пробормотал Оборин одеревеневшими губами. — Почему все время двести?..
— Слышь, Шурик, тут рядом больница есть, может, туда позвоним? — спросила женщина, обращаясь к милиционеру. — А то «скорую»-то мы до утра ждать будем. Они теперь сам знаешь как ездят. Смотри, парень белый совсем, как бы не помер.
Оборин из последних сил напряг голос.
— Пожалуйста, — заговорил он умоляюще, — только не в больницу. Пожалуйста. От сердца что-нибудь… Это у меня бывает. Устал. Перенервничал. Корвалол или что-нибудь…
— А может, он пьяный? — вдруг предположил милиционер. — А ну дыхни.
Оборин послушно дыхнул. Милиционер повел носом и поморщился.
— Вроде не пахнет. Нельзя, чтоб он тут валялся. Непорядочек. Давай-ка, мужик, решай, или ты поднимаешься и топаешь отсюда, или я позвоню в больницу, тут рядом, буквально в двух шагах, пусть они тебя забирают.
— Я сейчас в медпункт позвоню, — сказала женщина в черной форме со эмблемой в виде скрещенных серебряных молоточков.
— Еще чего! — недовольно фыркнул милиционер по имени Шурик. — Уже без двадцати час, а если он за десять минут не оклемается, что мы с ним делать будем? Сидеть тут с ним до утра вместо того, чтобы домой идти? Нет уж, пусть или валит отсюда, или я его в больницу сдам.
— Я пойду, — снова забормотал Оборин. — Спасибо вам за заботу, извините, что упал, я не хотел… Случайно… Уже все в порядке, все прошло.
Не чуя под собой ног, он с трудом дотащился до эскалатора и не видел, как женщина-контролер, сочувственно покачав головой, снова зашла в свою будочку и сняла телефонную трубку.
