— Каждому издателю приходится идти на компромисс, выбирая между прибылью и своими литературными вкусами. К тому же очень настаивал Бэзил Райл; он, можно сказать, вынудил нас ее взять.
— Крайне неудачное решение, — сухо заметил Найджел. — Учитывая, что она втянула вас в это дело о клевете, а потом еще умудрилась быть зарезанной в помещении издательства.
— То есть как?.. Вы считаете, что это она подправила верстку? Боже мой, но зачем?
— Природная злобность и желание навредить определенному лицу. Я знаю доподлинно, что у нее был зуб на генерала Торсби и Стивена Протеру. И все бы уже совсем сошлось, если бы она таила злобу против вас или мисс Уэнхем.
— Не понимаю…
— Если бы, скажем, она попыталась вас шантажировать рокингемский сервизом, что бы вы сделали?
— Послал бы ее, наверное, к черту. Но…
— Что возбудило бы в ней желание навредить вам в издательстве.
— Но повторяю: она ни разу даже не помянула этот проклятый сервиз, не говоря уже…
— Не говоря уже о том, что у вас с ней произошло, когда вы посещали ее дом в двадцать четвертом году?
Лысина Джералдайна снова стала пунцовой. Впрочем, он, может быть, просто пытался побороть гнев.
— Потрудитесь объясниться, — произнес он угрожающим тоном. — Я не переношу грязных намеков.
— Беда в том, что никогда нельзя было понять, правду говорит мисс Майлз или фантазирует.
— Я просил вас…
— Да. Она рассказала школьной подруге, что человек, который появился у них в доме летом двадцать четвертого года, — мужчина с очень тонкими губами — пытался ее изнасиловать. Попытка изнасиловать школьницу — если есть возможность как–то это доказать — довольно удобный повод для шантажа. Даже тридцать лет спустя.
Линейка, которую Джералдайн вертел в руках, треснула пополам, Найджел вздрогнул.
— Вы несете страшную чепуху, — приглушенно сказал Джералдайн. Найджел долго ждал продолжения, но старший компаньон деловито принялся листать бумаги, лежавшие на столе. — Мне действительно надо работать.
Поднявшись наверх, Найджел снова разыскал Стивена.
— Простите, что надоедаю. Дело вот в чем. Мистер Майлз обанкротился в двадцать четвертом году. Вы познакомились с Миллисент в двадцать шестом, когда она служила в книжной лавке. Она когда–нибудь вас приглашала домой? Насколько я знаю, она тогда еще жила у родителей.
— Да, я раз или два к ней заходил.
— Они, кажется, нуждались?
— Разве? Это было незаметно. Помнится, у меня создалось впечатление, что Майлзу снова удалось встать на ноги.
— Мисс Майлз никогда не обсуждала с вами его финансовое положение?
— По–моему, нет. Только иногда рассказывала, как юное дарование — то есть она — бьется словно рыба об лед, чтобы прокормить своих разоренных родителей.
— Ей бы вряд ли это удалось на жалованье продавщицы в книжной лавке.
— Да. Во всем этом, сколько я помню, было что–то странное. Отца выгнали со службы, и, когда я с ней познакомился, он, по–моему, еще не нашел другой работы. Но, право же, я очень мало знал эту сторону ее жизни. Мы рассуждали главным образом о культуре, или, вернее, о будущем вкладе Миллисент в культуру. Молодым людям всегда лестно, когда у них появляются ученики и последователи. Особенно дамского пола.
В комнату вошла секретарша Артура Джералдайна.
— Это вы забыли у мистера Джералдайна? — спросила она, протягивая ему пузырек с каплями от насморка.
— Ах да, большое спасибо!
— Вы всегда их где–нибудь забываете, — сказал Стивен. — Спрячьте, ради Бога, в карман.
Найджел сказал, что хочет кое о чем поговорить со Сьюзен Джонс. Стивен позвонил главному бухгалтеру, который пообещал прислать ее через несколько минут наверх.
— Вы хотите поговорить с ней с глазу на глаз?
— Да.
— Тогда идите в соседнюю комнату.
— Наверное, это не совсем удобно…
— Послушайте, там же нет привидений! А ее вынесли, — с раздражением возразил Стивен.
— Тем не менее девушке может быть неприятно. А что, если вы попросите Джин ненадолго уйти из справочной библиотеки?
— Пожалуйста. Все равно непонятно, что она там целый день делает.
Таким образом, вторая встреча Найджела с белокурой секс–бомбой произошла там же, где и первая. Хотя на этот раз Сьюзен нервничала и была гораздо менее общительной.
— Садитесь, Сьюзен. Джин сказала, что вы хотите со мной поговорить. Простите, что я так долго не мог выкроить время.
— Да я, в сущности, и не знаю… — неуверенно покачав головой, начала девушка.
— Поссорились с вашим молодым человеком? Только скажите, и я сразу вызову его на дуэль.
Сьюзен чуть–чуть улыбнулась:
— Вы ведь с полицией заодно, да?
— У меня с ними вечно одни неприятности. А что?
— С ними я еще никогда не имела дела. Им же верить нельзя, правда? Бьют арестантов, взятки берут… Но мой парень им бы все равно сказал, понимаете? Он образованный.
— Тот, который книжки читает?
— А то кто же?
— Понятно, а что бы он им сказал? О чем?
— И опять же мисс Уэнхем этого не любит. Она просто бесится…
— Мисс Уэнхем? А она тут при чем?
— Я ж вам говорю! Она не любит, когда девушки ходят в упаковочную. А я думаю, что девушке надо повидать жизнь, пока молодая.
— А в упаковочной ее как раз и можно повидать?
Сьюзен бросила на него озорной взгляд:
— Еще как! Вы не думайте, я ничего плохого не делала. Но это можно неправильно интре… интер…
— Интерпретировать?
— Видите, что значит образованность! Вы мне даже иногда напоминаете Дэвида. Моего парня. Постоянного то есть.
Безмерное терпение Найджела было уже на пределе. Но, еще не раз отклонившись от темы, Сьюзен под его нажимом наконец перешла к главному, и он был полностью вознагражден. Она рассказала, что в пятницу вечером у нее было свидание с «одним джентльменом из упаковочной». Она вышла из справочной библиотеки ровно в 5.30 и спустилась на лифте вниз. Все остальные работники упаковочной к этому времени разошлись, и ее «ухажер», воспользовавшись одиночеством, стал с ходу к ней приставать. Так, по крайней мере, Найджел понял ее уклончивое «Мы немного поболтали». Минут через десять они погасили единственную еще горевшую лампочку и Сьюзен, приоткрыв дверь, осторожно выглянула в коридор: они только что слышали, как хлопнула дверь лифта, и боялись, что их застукают, — мисс Уэнхем не одобряет подобных проявлений дружбы в помещении издательства.
Итак, Сьюзен выглянула в коридор, который вел от лестницы и двери в приемную мимо лифта к боковому входу. Коридор, как уже было известно Найджелу, в вечернее время освещался одной тусклой лампочкой. Однако, по словам Сьюзен, этого хватило, чтобы разглядеть человека, выходившего через дверь в конце коридора на улицу. Она видела его со спины и всего лишь какую–нибудь секунду, однако ее описание было довольно четким.
— Такой невысокий, в пальто с начесом, вроде как сейчас пижоны носят. Светло–бежевое, по–моему. А на голове темная шляпа с большими полями. И волосы у него вроде на щеках растут, — он голову повернул, когда протаскивал саквояж через дверь.
— А что это был за саквояж?
— Знаете, такой с ручкой. Видно, немаленький и тяжелый, — он даже закряхтел, когда в дверь пролезал.
— И этот, ну, ваш друг–упаковщик тоже его видел?
— Нет. Выглянуть в щелку могла только я, — она была маленькая.
— А что он об этом думает?
— Кто, Джордж? Да я ему ничего не сказала. Мне и в голову ничего не пришло. От кого–нибудь из компаньонов, думала, посетитель уходит.
— Вам этот субъект не был знаком?
— Да когда там было знакомиться? Я же вам говорю: он спешил поскорее смыться.
— Я спрашиваю: вы его не узнали? Со спины он вам никого не напомнил?
— Н–нет… — Ее «нет» было не очень твердым, но Найджел не стал допытываться.
— А что Джордж говорит теперь?
— Ну, ему–то я не рассказывала. Его это не касается.
— Значит, вы никому не рассказывали?
Сьюзен с несколько пристыженным видом капризно передернула плечиком:
— Вам ведь я сказала?
— А полицейские?.. Они же спрашивали, не видел ли кто–нибудь в пятницу вечером чего–нибудь необычного.
— А чего необычного в том, что человек выходит на улицу?
— Да, моя милочка, но почему же вас тогда это встревожило? Джин заметила, что вы чем–то озабочены.
— Только не вздумайте ко мне придираться! У меня и так на душе кошки скребут. Я же вам говорю: мне не хочется, чтобы мой парень об этом узнал, понятно? Или мисс Уэнхем.
— Но вам придется рассказать всю эту историю полиции.
— Какая же это история?
— Надо сообщить о том, что вы видели.
— Ну, с этими я не желаю связываться! Мы — люди порядочные. Отец с меня шкуру спустит, если узнает, что я имею дело с полицией.
