Ознакомительная версия.
– Как? – озадачился Степан.
– Вы меня не предупредили – ни что уедете в конце дня, ни что вернетесь, и я не знала, ждать вас или нет. У меня свои дела есть, между прочим!
– Ладно, ну чего ты… Я не подумал.
– Вот в следующий раз думайте!
– А я подарок тебе ездил покупать! – улыбнулся он, полагая, что после такого заявления будет немедленно прощен.
– Для умственно отсталых специальный выпуск: вы должны были меня предупредить, ждать вас или нет!!!
– Да хорош, не ворчи… Смотри, чего я тебе купил!
Он раскрыл коробочку, показал Кире, – чтобы она увидела, как красиво угнездилось в золотистом атласе украшение, – затем взял ее руку и надел на запястье браслет.
Кира никакого интереса не проявила и руку тотчас же опустила. Степан растерялся. Люся, да и все женщины, которым он дарил украшения, всегда бурно выражали восторг и благодарность!
– Не понял. Тебе подарок не понравился?
Кира глянула на запястье мельком, как смотрят на часы.
– Понравился. Красивый. Я и не подозревала, что у вас хороший вкус.
– «Спасибо» не причитается? – спросил он грубо.
– За что?
– Блин, я тебе подарок сделал, вроде как!
– Угу, браслет. Но не мне. Это вы себе подарили. Чтобы вам не стыдно было ходить в ресторан с герлой, у которой цацек приличных нет.
– С кем???
– С герлой. С «девушкой», это с английского, не знаете, что ли?
– Я по-русски говорю, а не на тарабарщине!
Кира только плечами пожала.
– К тому же ты чушь несешь! – продолжал кипятиться Степан.
– А что, разве не так?
Он вспомнил Люсю. Вообще-то так… Но и не совсем – Люся радовалась по-настоящему этим подаркам!
Он попытался ей это объяснить, но Кира…
– Да ничего в этом нет настоящего! Ваша Люся любит дорогие цацки и продается вам за них! – заявила она.
Степан обиделся до глубины души – и за себя, и за Люсю.
– Ты ее даже не знаешь! Как ты можешь?
– Да знаю я таких!..
– А ты, чем ты лучше-то? – напал он. – Ладно, допустим, ты не за подарки продаешься. Не очень-то я тебе поверил, но пусть так! Но ты ж все равно продаешься – за свою карьеру «менеджера кухни», которую тебе крестный обеспечивает! На большее ты не способна, а?! В институт какой-нибудь – умишка не хватает, а? Продалась за средненькую зарплатку, но о такой тоже не каждый мечтать может! Для неуча вроде тебя – предел мечтаний, а?!
Кира, набычившись, сверкала на него сумрачными глазами исподлобья. Словно всполохи отдаленной грозы – того и гляди гром раскатится!
Степана этот взгляд только распалил.
– Ты зачем ко мне в койку набилась, ну-ка скажи! Чтобы ему угодить, вот зачем! Чтобы работенку свою не потерять! Это что, не продажа? Ну, давай, скажи, что нет, и, главное, убеди меня в этом! А то я малый недоверчивый. Тебе придется постараться!
Грома не последовало. Кира медленно подняла голову, отбросила с глаз чуб и уставилась ему прямо в зрачки. Губы ее изогнулись в высокомерной усмешке.
– С какой стати я должна стараться? – ледяным тоном спросила она.
Степан растерялся от такой наглости.
– Ну… Ты же высказала обвинения… Давай, обосновывай их!
– Дяденька, а кто вы мне, чтоб я на обоснования время тратила?
Степан был готов ее убить. Вот прямо взял бы и задушил, сволочонку эту!
– Какой я тебе «дяденька», блин! – выкрикнул он. – Тебе сколько лет, чтоб меня «дяденькой» называть?!
– Двадцать два. Вы мне не только в дяденьки, но и в папочки годитесь, между прочим.
Степан, которому было только тридцать девять, задохнулся от возмущения. Хотя, конечно, «папочкой» можно стать и в семнадцать…
– Да чтоб мне такую дочку… Я б такой аборт сделал! Чтоб не родилась!
– Аборты – это нехорошо, – усмехнулась Кира. – Знаете, в Америке за это…
– Да чихал я на Америку!!!
– Чихайте себе. А я пошла. Меня любовник ждет.
– У тебя есть любовник?!
– А что вы думали, только у вас любовницы?
– Да ничего я не думал! Валяй, убирайся отсюда!
– Неужто вы ревнуете?
– Я?!
– Тут вроде никого, кроме нас, нет!
– Да иди ты… в баню!
– Спасибо, что отпустили меня на сегодняшний вечер!
И Кира продефилировала к двери.
Степан опередил ее, клоунски распахнул перед ней дверь и шаркнул ножкой:
– Скатертью дорожка!
– Мерси, – ответила Кира и царственно выплыла на лестничную площадку. – Приятно вам провести вечер… с Люсей! – обернулась она, исчезая в лифте.
* * *
Статья была готова, но требовалось ее отшлифовать, что обычно занимало у Александры едва ли не столько же времени, чем само ее написание. Завтра утром она должна быть в редакции, и Александра предупредила Яна, что сегодняшний день придется ей целиком посвятить работе.
– Конечно, Санька. Не беспокойся, я не буду тебе мешать, – ответил он.
Он сдержал свое слово… в целом. Несколько раз он присаживался за ее столик, говоря: «Не отвлекайся, я просто посижу немного рядом с тобой!» – и вправду не произносил больше ни звука. Он не понимал – и Александра не сердилась на него за это, – что уже одним своим присутствием он ее отвлекает, рассеивает внимание, столь драгоценное во время работы… Сие не дано понять никому, кроме пишущих людей!
В последний раз, уже после ужина, когда стемнело, он снова подсел за ее столик.
– Сегодня не закончишь?
– Закончу… Досижу до упора и закончу. Но только…
– Я понял. Успешной тебе работы, и до завтра!
Он сделал движение, будто собирался подняться, но вместо этого накрыл своей ладонью ее руку.
Она посмотрела на него.
– Ян…
– Спокойной ночи, родная.
Он поднялся и покинул опустевшую террасу кафе, где угнездилась Александра со своим компьютером.
Статью Александра отправила в редакцию уже утром – и потом спала долго-долго, проспала и завтрак, и обед. Но прелесть таких отелей, где «все включено», состоит в том, что в них практически в любое время можно найти что-нибудь перекусить.
Она спустилась вниз – тут как раз вовремя подвернулся полдник: на террасу вывезли столы на колесиках с напитками и пирожными-булочками всех мастей. Александра налила себе чашку чая, подхватила на ходу несколько печеньиц: сойдет для запоздалого завтрака! – и села за столик на улице. Яна не было видно, только его сын возник у подносов с выпечкой, набрал полную тарелку и исчез в здании. Видимо, Ян решил ее не тревожить и расположился где-то внутри отеля. Это было мудрое решение: в часы, следующие за ее пробуждением (в какое бы время суток оно ни случалось), Александра бывала не особо общительна.
Выпив чай, она заторопилась на пляж, чтобы успеть ухватить свою дозу солнца, уже вечереющего, и моря, излишне теплого, на ее вкус, в эти часы.
…Яна она увидела незадолго до ужина, когда потягивала аперитив в баре, и в тот самый момент, когда он появился, она поняла: сомнений нет, он нарочно ее не искал раньше. Дал ей отдохнуть – то ли от статьи, то ли от себя. Потому что если бы он ее искал, то нашел бы. Так он находил ее всегда в школе, в любом месте – в коридоре, во дворе, в спортзале…
– Закончила? – спросил он, приблизившись.
– Закончила, отправила. И уже получила комплименты.
– От редакции? Или от читателей?
– Статья выйдет только завтра. Так что читатели пока не успели ее оценить, – улыбнулась она. – От редакции, от коллег. И от мужа.
– Здорово! Давай отпразднуем? Здесь есть пара платных ресторанов, один итальянский, другой рыбный. Я тебя приглашаю в любой из них, по выбору!
Если бы это был не он, не ее Янька, – она бы отказалась. Но ему отказать Александра не могла. Он имел право приглашать ее в ресторан! Оно было дадено ему, это право, изначально – их общим детством, их нежной дружбой – и не подлежало сомнению.
– Давай в рыбный. Я итальянскую кухню не очень люблю…
После ужина они немного потанцевали, вспоминая, как в детстве Саша обучала его рок-н-роллу. Теперь Ян танцевал вполне прилично, не без изящества даже, но тогда… Ох, тогда были одни курьезы!..
Они смеялись, перебирая воспоминания. Александре было легко и весело: чувство хорошо сделанной работы, музыка, теплый вечер, близость Яна и шампанское, которым они закончили ужин, – все это вместе вызывало ощущение легкой эйфории… Какая хорошая идея пришла Алеше – отправить ее на отдых!
…Несмотря на долгий сон, после танцев она почувствовала себя усталой и гулять по пляжу отказалась. Ян проводил ее, как сложилось с первого дня, до дверей номера. И поцеловал, как уже сложилось… Но на этот раз не в щеку, а в губы.
Александра не удивилась. Это витало в воздухе едва ли не с первого дня. Искушение близости, вот как это называлось. В нем не было страсти; оно казалось почти не физическим, почти лишенным сексуального влечения. Это было именно желание близости, соединения с настолько родным существом, что казалось почти инцестом. Соблазн закончить жест, начатый в детстве: соединить, сомкнуть еще тогда протянутые друг к другу руки и губы… Жест, зависший в невесомости и незавершенности на многие годы.
Ознакомительная версия.
