Из-за угла дома Михай показался минут через десять. Шел он тяжело, опираясь на палку с красивой ручкой из наборного цветного плексигласа. На не слишком свежую майку старый уголовник накинул легкую спортивную куртку, но застегивать ее не стал, так что впалая его грудь и морщинистая шея как-то по особенному бросились в глаза Нечаю.
«А ведь ему еще нет пятидесяти, — мелькнуло в голове у Геннадия. Хотя почему пятидесяти? Сел он в двадцать пять, это я точно помню, Михай сам в зоне говорил. Отсидел он пятнадцать и уже пару лет на свободе. Боже мой! Ему же только-только перевалило за сорок!»
Между тем действие на базарчике развивалось своим чередом. Бабка, уже изрядно «прокачанная» соседками, испуганно смотрела на приближающегося варнака. Остыл немного и ее дед, хотя по инерции продолжал хорохориться.
— Ну так что, деревня, хвостом бьем, на дурика прокатить желаем? — не торопясь начал свою речь Михай.
— А чего это мы еще и тебе должны платить? — заерепенился дед, выпячивая грудь, туго обтянутую зеленой солдатской рубашкой. — За место мы заплатили, а тебе с какого рожна еще платить?
— Вань, может заплатим? — начала дергать старика за рукав жена.
Морщинистое лицо старого уркагана не выражало никаких эмоций. Глаза из-под кустистых бровей казались блеклыми, словно голубизна их повыцвела от времени и лишений. Но промелькнуло в них что-то вроде молнии, передернулось судорогой лицо, и с неожиданной яростью Михай обрушился на зеленую пирамидку нехитрого урожая старых крестьян. В несколько пинков старый зэк раскидал вилки под ноги прохожим, в небольшую лужу, оставшуюся после ночного дождя, под колеса стоящих за прилавками автомашин.
— Ты что, сволочь, делаешь?! — кинулся на Михая дедок, но, получив неожиданно сильный толчок в грудь, отлетел назад и, споткнувшись, обрушился задом на собственные овощи, окончательно завершив этим полный разгром своего торгового места.
— Милиция! Убивают! — закричала старуха, отчаянно оглядываясь по сторонам.
Нечаю тоже казалось, что совсем недавно на другом конце базарчика маячили сизые форменные рубашки, но увы. Представители закона как в воду канули.
Завершив свою миссию, Михай, тяжело отдуваясь, отошел в сторону и остановился, опершись обеими руками на свою клюку. Бабка же начала взывать к представителям медицины. Старику явно было плохо. Он никак не мог подняться и сидел на асфальте, прижав ладонь к сердцу и периодически тяжело постанывая.
Между тем колючий взгляд старого уголовника нашел в толпе любопытствующих Нечая.
— Эй, Нечай, подойди-ка сюда, орел!
Геннадий не торопясь подошел, почтительно склонив голову, пожал вялую руку старого уголовника. Они встречались в свое время на зоне, даже жили в одном бараке, правда не долго, месяца два. И тогда, и теперь Михай относился к Нечаю настороженно. Хотя держался Нечай правильно, ни в стукачах, ни в «активистах» не числился, но не было в нем высшего, блатного шика. Не мог он на поверке заблажить ни с того ни с сего, понося «волков» из охраны или, кольнуть в ногу раствор махорки, чтобы обезножить и получить на месяц пансион в лазарете. А Михай три раза подвергался операции по извлечению «креста». Он связывал резинкой два гвоздя, втыкал их в хлеб и проглатывал. Через пару часов хлеб растворялся и распрямившийся «крест» отправлял своего хозяина на операцию и давал недолгую передышку от надоевшего распорядка зоны.
— Как здоровьишко, Михай? — вежливо поинтересовался Геннадий.
— Как у побитой суки после родов. Сдох дня два назад, да никто закопать еще не догадался, — ворчливо ответил старик и кивнул на другую сторону дороги, где вовсю кипела нечаевская стройка. — Скоро что ли твои обормоты тошниловку доделают?
— Через месяц откроем.
— Смотри, не забудь «погреть» старичка, Юрик.
— Ну что ты, разве можно. Я законы знаю, — Нечай деланно рассмеялся. Вообще-то его не забавлял смысл сказанного «пастухом», как раз наоборот, «подкармливать» старого уголовника ему не хотелось. А вот имя, прозвучавшее из уст Михая, Геннадий почти забыл. Юрой его звали еще на зоне.
Пока они так беседовали, из толпы любопытствующих вызвался доброволец, погрузивший дедка в собственную машину и отбывший вместе с селянами в ближайшую больницу. На асфальте остались сиротливо раскиданные кочаны капусты.
— Эй, ты, шкет! — Михай крикнул невысокого парнишку, лет тринадцати, судя по соловым глазам и заплетающемуся языку, плотно сидевшему на игле. Занеси-ка мне парочку «гарбузов» домой.
Пацан прихватил два кочана размером побольше и, приволакивая ноги, поплелся позади Нечая к подъезду его дома. Как-то незаметно, но очень быстро исчезла и остальная капуста.
Проводив прищуренным взглядом старого уголовника, Нечай глянул на часы и заторопился к машине. Не стоило срывать такую важную встречу со Спириным.
Они встретились за городом на месте, прозванном в городе «Блядской аллеей». Удобный съезд и густые кусты, хорошо прикрывавшие авто с влюбленными парочками, сделали эту лесопосадку очень популярной. Но час пик здесь будет позже, вечером, а пока им никто не мешал.
Нервно оглянувшись по сторонам, Спирин за руку поздоровался с Нечаем и предложил:
— Пойдем пройдемся.
Некоторое время они шли молча, наконец Виктор спросил:
— Прошлый раз, говоря о людях способных на… — Он неопределенно повертел в воздухе ухоженными пальцами, но все-таки сумел найти достойную формулировку. — …на многое, вы имели в виду прежде всего себя? Я правильно понял?
— Конечно, — легко согласился Нечай, вытаскивая из кармана пачку «Бонда» и зажигалку. Он предложил сигарету своему собеседнику, но тот отрицательно покачал головой.
— Спасибо, я привык к своим, — и Виктор достал из кармана пиджака «Кэмел». В отличие от Геннадия, пальцы у него чуть дрожали.
— Какие вы ставите условия? — сделав первую затяжку, спросил Спирин.
— Пятьдесят процентов доходов от будущего рынка. Естественно я вложу определенные средства в его строительство. Затем трудоустройство своих людей на законном основании, охрана и прочее. К нему ведь сразу протянет руки вся окрестная братва. Еще мне нужно здание ближайшего кинотеатра.
— «Шипки»? — удивился Спирин. — Но он не рентабелен.
— Вот и хорошо. Я переоборудую его под ночной клуб. Ресторан, казино, ну и все остальное.
— Это в нашем-то городе? — хмыкнул Спирин. — У нас даже ресторан Шамсудова еле-еле концы с концами сводит.
— На город я и не рассчитываю. Что нужно барыгам после того, как они скинут товар, отмоются и отоспятся? Расслабиться. И в этом мы им поможем.
— Понятно, — кивнул головой Спирин, убедившись, что у его собеседника все продумано.
— Еще мне нужно здание общежития педучилища. Его выставили на аукцион, а мне хотелось бы получить его по минимуму. Я сильно потрачусь на рынок, а мне хотелось бы получить его.
— А что ты собираешься сделать из этого «борделя»? — с любопытством спросил Виктор. Его интересовал сам ход мыслей этого человека.
— Именно то, что ты и сказал. Бордель, или гостиницу на одну ночь, или на один час.
Спирин в который раз за эту встречу удивился.
— И что, такое может окупиться?
— А как же. То, что предлагают ваши деятели из мэрии просто глупо. Вы сами-то там бывали?
Спирин отрицательно покачал головой. За общежитием педучилища в городе давно закрепилось исконно русское название, аналогичное европейскому слову «бордель». Об этом двухэтажном приземистом здании имелся целый свод устных преданий в стиле «Декамерона». В этом году училище закрыли, и все его помещения отошли в казну города.
— Стоит оно на окраине, — продолжал развивать свою мысль Геннадий, сыплется уже все. Клетушки, в которых девки жили, ни один предприниматель под офисы не возьмет. А вот тридцать номеров для озабоченных парочек — это то, что надо.
Спирин почувствовал, как удивление, вызванное деловой хваткой Нечаева, начинает переходить в уважение. Геннадий излагал свои планы, с невозмутимым спокойствием покуривая, он разглядывал окружающую природу, словно это и было основной целью его загородной поездки. И это спокойствие невольно передалось Спирину. Виктор вдруг поверил, что все о чем они договариваются, свершится.
— Хорошо, — согласился он. — Это не проблема. Что еще?
— Пока все, — Геннадий выкинул окурок, Спирина же резануло это слово «пока», но он постарался заглушить это неприятное чувство.
— С чем будет трудно, так это с пятьюдесятью процентами, — после некоторого раздумья ответил Спирин. — Половина прибыли должна отходить городу, есть еще заинтересованные лица, Шумсудов, например. Тридцать пять процентов вас устроят?
Теперь задумался Нечай. Он потер подбородок, прищурился, а потом, усмехнувшись своим мыслям, согласился:
