однокомнатного варианта ему не светит. Ну, если женится на Розе, если она ему ребенка родит, тогда на две комнаты можно претендовать. А если начальником битовской милиции станет, то и на три… Но Розу такая перспектива вряд ли обрадует.
— Квартира хорошая… Только не люблю я его, — вздохнула Роза. — Но с Лешей зря поехала. Лешу я тоже не люблю… Уже.
— Ну да, — мрачно усмехнулся Степан.
Вчера Роза любила Лешу, сегодня — его, а кому захочет отдаться завтра? По любви, разумеется, как же иначе?… Может, пусть возвращается к своему Микуле, пока не поздно? Пока для Степана не поздно. Еще два-три дня, и он уже никому не отдаст Розу.
— Я тебя люблю! — Роза села к Степану на колени, обвила руками его шею.
— Борщи варить умеешь?
Степан думал, что Роза соскочит с него и побежит как черт от ладана, но она даже не шелохнулась. Но задумалась.
— Борщи?… — И думала она довольно долго. Потом сказала: — Ну да, умею, мама учила, да и в школе… А так Слава из ресторана заказывает, когда приезжает… Мне-то не надо, себе я не готовлю, не люблю. Так, яичко сварю…
Роза поднялась с колен Степана, взяла с тарелки недоеденный бутерброд, откусила и задумалась, но ненадолго.
— А квартира у меня хорошая… И Слава слово дал? Если вернусь, все простит?
— А ты вернешься?
Хоть и не прочь был Степан расстаться с Розой, но «да» услышать не хотел. И даже боялся.
— Ну, не сегодня… — пожала плечами Роза.
— Вернешься? — И снова от волнения у него пересохло во рту.
— Ну не сегодня же!.. И не завтра!.. А давай устроим праздник! Такой, чтобы искры из глаз летели!
Степан качнул головой. Если Роза разочаровалась в нем, если хочет уйти, то пусть убирается прямо сейчас. Но указать ей на дверь рука не поднималась. А когда она подошла к нему, обняла, поцеловала и стала расстегивать пуговицы на его рубашке, он и вовсе размяк.
— А может, и с тобой останусь, — в полном изнеможении, закрывая глаза, пробормотала она. — С тобой так здорово!
— Оставайся!
Он понимал, что жизни с Розой не будет. Только удовольствие от секса, а больше ничего, кроме измен и прочих проблем. Рано или поздно Роза уйдет, оставив ему ветвистые рога. И все-таки он не хотел, чтобы она уходила. Во всяком случае, сейчас.
В одном пакете вино, в другом хлеб, колбаса, масло, сметана, пельмени. Степан уже понял, что хозяйка из Розы никакая, в квартире она еще может убраться, а обед сварить или ужин — это для нее непосильный труд. Ничего, они отварят пельмени, заправят маслом и сметаной, сядут перед телевизором, он включит новый боевик — спасибо Комову, видеокассету напрокат дал. Будут смотреть видео. Если, конечно, Роза не ушла.
Свет в квартире не горел, телевизор не работал, и музыка не играла. Степан вздохнул. Все-таки ушла Роза, эта красивая кукла с детским восприятием мира. Замок английский — уходить можно не прощаясь.
Он щелкнул выключателем, но свет не зажегся. И подъезд освещен, и двор, а в квартире каменный век? Так не бывает. Может, просто лампочка в прихожей перегорела. Не закрывая за собой дверь, Степан прошел в комнату, щелкнул выключателем, но свет не зажегся. И на кухне та же история. Дом старый, счетчик с пробками находился в квартире. Может, фазу выбило? Но с чего бы это? И почему Розы нет дома?
Степан подошел к счетчику, поднес руку к правой пробке, тут его и клюнуло. Изнутри черепной коробки. А что, если пробку выкрутили нарочно? Роза могла сделать, когда уходила. Но зачем? Скорее это сделал тот, кто ее уводил. Но куда? В Москву к Микуле? А вдруг на тот свет?…
От волнения у Степана дрогнула рука, он едва не выронил чистый носовой платок, который вынимал из кармана. Он осторожно прикоснулся к пробке, крутанул ее по ходу часовой стрелки. И свет зажегся. Точно, пробку выкручивали. Но чем? Если брались голой рукой, отпечатки пальцев должны сохраниться, поверхность-то гладкая, керамическая.
Он глянул по сторонам и ощутил неприятный холодок в животе, увидев кровь на полу и четкие следы подошв, испачканных этой кровью. Свои собственные следы. Кровь он увидел и на дверном косяке — в переходе из прихожей в гостиную. Несколько крупных капель, размазанных кем-то, возможно, Розой. Может, у нее кровь из носа пошла?
Кровь действительно принадлежала Розе, но шла она не из носа. Девушка лежала на полу в гостиной, на боку, и в груди у нее кровоточащая рана, и в животе, и в ноге, на внутренней части бедра. Из ноги вытекло крови особенно много, видимо, нож задел артерию. Лицо у Розы бледное, ни кровинки, глаза открыты, но жизни в них нет.
Кровь уже не хлестала, лужа на полу больше не растекалась, но свертываться она только-только начинала. Видно, убийство произошло совсем недавно. И убили ножом. Из пистолета не стреляли, Степан бы учуял запах пороха.
Круча трясущейся рукой снял телефонную трубку и задумался, глянув на дверной косяк и на рукав своей куртки. Это ведь он размазал кровь, его следы на двери и на полу тоже. И куртка в крови, и обувь. А кровь еще не остыла… Это ведь он мог убить Розу. Мотивов у него нет, но следователь что-нибудь придумает. На него все свалят, а у прокуратуры к нему немало претензий. Сколько раз ему указывали на превышение полномочий, на грубое отношение к задержанным, сколько жалоб на него скопилось. Даже уголовные дела возбуждались — по факту избиения «законопослушных» граждан из банды Сафрона.
Но в то же время он должен найти убийцу. И чем скорей он займется делом, тем лучше.
Степан уже набрал номер, когда в открытую дверь постучались. Вошла женщина из соседней квартиры.
Косынка с цветочками, очки с толстыми линзами, едва заметные усики на верхней губе, грузная, неопрятная. В одной руке у Ольги Сергеевны свернутый в рулон половичок, в другой — пылевыбивалка.
— Смотрю, дверь у вас открыта. Все в порядке у вас? — спросила она, подслеповатым взглядом осматривая прихожую.
Степан мотнул головой. Проблемы у него, большие проблемы. И палец он поднял, призывая соседку задержаться. Если она такая любопытная, то могла видеть, кто заходил в квартиру. Не зря же она пришла.
— Капитан Круча! — услышав голос дежурного, назвался Степан. — Давай группу на мой адрес! Убийство у меня!.. И «Перехват» объявляй! Микулина искать! Микулина Вячеслава Дмитриевича, шестьдесят седьмого
