— Откройте дверь и потом отдайте мне ключи назад.
Я открыл дверь и отдал ему ключи.
— Он вас использует, — вполголоса сказал я. — Надеюсь, вы это понимаете?
— О чем это вы, Донован?
— Он — мозг операции. И все это его рук дело. Что же касается вас, то вы просто подсобная рабочая сила для него. А когда все будет позади, он решит, что в этой силе он больше не нуждается.
— А вы действительно умны, Донован! — Лози коротко рассмеялся.
Затем он распахнул дверь ногой и грубо втолкнул меня в комнату, так что я чуть было не растянулся на полу.
Я снова бросил взгляд на часы — до полуночи оставался один час. Куда мог запропаститься Хикс? Возможно, он готовил отвлекающий маневр и подкладывал бомбу под фабрику, следуя моему совету?..
Разговоры наши уже давно иссякли. Три девушки сидели на огромной кровати и безучастно смотрели перед собой. Мне уже надоело предлагать им напитки. И уж если говорить честно, мне уже надоело все.
— Может быть, у кого-нибудь есть какие-нибудь хорошие идеи? — наконец бодро спросил я.
— Можно разбить стекла и выпрыгнуть из окна, — предложила Мэнди.
— И если нас не разорвут собаки, то схватят охранники и вернут обратно в дом, — добавила Джулия.
Была еще небольшая надежда, что Хикс ведет наблюдение за домом, но он с таким же успехом мог вести наблюдение и до утра, а для нас это было слишком поздно. Значит, надо было дать ему сигнал. Но как?
— Они всех нас убьют, — трагически прошептала Мэнди. — Я знаю.
— Мы тебя спрашивали десять раз, Пол, — сказала Колетт холодно. — И теперь я спрашиваю еще раз: что они хотели от тебя, эти оба?
— Денег. Они хотели денег…
— Ты — жалкий лжец! — возмутилась Колетт. — Ты пошел с ними на какую-то сделку! Скажи нам правду. Любая правда лучше полного незнания. Сидишь тут и ждешь, сам не зная чего!
— Они хотели денег, — снова повторил я. — Возможно, все это гораздо сложнее, но в конечном итоге они хотели денег.
— И вы, значит, спасли свою жалкую шкуру, дав им откупные? — с величайшим презрением произнесла Джулия. — А что будет с нами?
Я прошел к бару. Поскольку девушки ничего не хотели пить, я тоже был вынужден воздерживаться. А сейчас решил: черт с ними! Надо выпить. Из чистого любопытства я посмотрел, какими запасами обеспечил себя Фишер, поскольку профаном в этом деле считать его было нельзя. Тут и впрямь было практически все, даже две бутылки фирменного коньяка «Наполеон»… А Хикс, наверное, ждал снаружи сигнала…
Я прошелся по комнате, и мой взгляд упал на хрустальную чашу с цветами. Кажется, она подходила для моего замысла. Я взял ее, перевернул и выплеснул воду вместе с цветами прямо на пол.
— Ну а теперь он вообще свихнулся, — констатировала Мэнди. — Не смог вынести такого душевного гнета!
— А что вообще можно ожидать от мужчин! — бросила Колетт.
Чаша была в поперечнике примерно сорок пять сантиметров и высотой сантиметров восемнадцать. Я поставил ее перед баром на пол и вылил туда обе бутылки коньяка. Это был отличный коньяк и очень старый.
— О’кей, мои милые! — бодро сказал я. — Поднимайтесь!
— Пошел ты в… — заявила Мэнди.
Я подошел к ней, взял ее за соски и потянул на себя.
— Поднимайся, — повторил я.
Мэнди пронзительно закричала и вскочила с кровати.
— Теперь уже он превращается в садиста! — завизжала она.
— Вы обе тоже поднимайтесь, или с вами будет то же самое, — жестко бросил я.
В следующий момент они уже все стояли передо мной. Я приказал им повернуться. Мгновение казалось, что мне придется подавлять бунт, но потом все трое все же повернулись. Парису было бы трудно вынести свое решение, но он подошел бы к этому не с такими мерками.
У Мэнди и Джулии были округлые и милые задочки, но именно по этой причине они и исключались из соревнования. Задочек Колетт был тоже мил, но не такой округлый. В данный момент мне бы подходил еще более узкий, но за неимением лучшего сойдет и этот. Я схватил ее за руку, повернул к себе и повел к бару.
— Что все это значит? — спросила она с недоверием и недоумением.
— Видишь ли, мне трудно все объяснить, — признался я. — И возможно, просьба моя покажется тебе странной, но я уверяю тебя, что это поможет нам отсюда выбраться.
— Так что же я должна делать? Убить тебя?
— Страшно смешно, — процедил я сквозь зубы. — Если будет время, я еще покатаюсь по полу от смеха. Но пока этого времени у меня нет. Ты видишь чашу на полу? В нее налит только старый добрый коньяк. И ты должна сесть на нее.
— Что-что я должна?
— Сесть на нее, — спокойно повторил я. — В настоящий момент он холодный… Я имею в виду коньяк. А твой зад согреет его, и через какое-то время он будет иметь комнатную температуру.
— Я и раньше слышала о разных диких шутниках. Но тебе полагается за это диплом первой степени!
— Я говорю серьезно.
— Ты опасный сумасшедший! — сердито прошипела она.
— С холодным коньяком ничего не выйдет.
— О, Бог ты мой! — выдохнула Джулия. — Я слышала о людях с причудами, но с таким встречаюсь в первый раз. Это превосходит все!
— Заткнись! — набросился я на нее.
Разумными уговорами здесь, видимо, добиться было ничего нельзя. Поэтому я схватил Колетт одной рукой за плечи, а другой — под коленки и посадил ее на чашу.
Раздался шлепающий звук. Колетт пронзительно вскрикнула и попыталась выбраться из сосуда. А так как коньяк проливать было нельзя — у нас его больше не было, — то я уселся верхом на ее бедра и крепко держал ее руки за спиной.
— Сейчас пойдет пар! — благоговейно заметила Джулия. — И пары коньяка сорвут их обоих с чаши…
— Раньше он не был таким, — самодовольно заявила Мэнди. — Видимо, он стал импотентом после того, как я бросила его.
— Отпусти меня! — выла Колетт. — Ты развратник!.. — И укусила меня в мочку уха.
— Я только хочу, чтобы ты тут немного посидела, — прокряхтел я.
— Мне холодно! — вскричала она. — И ко всему прочему так сидеть неприлично!
— Если мы не согреем коньяк, он не загорится, — объяснил я.
— За кого ты меня, черт возьми, принимаешь? — не сдавалась она. — За рождественский торт?
Ее зубы снова подобрались к моему уху. Я попытался отклонить голову в сторону, и она своими зубами сорвала мне кожу. Боль была ужасная.
— Если нам удастся поджечь коньяк, то мы сможем его отнести к окну и поджечь занавески! — простонал я. — И если вы обе поднимете свои задницы с кровати и поможете набросать у окна простыни, одеяла и другие хорошо горящие предметы, то вы окажете мне большую помощь.
— Ты что, хочешь поджечь дом? — Колетт так уставилась на меня, что глаза ее, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
— Полый кирпич не очень-то хорошо воспламеняется, — нетерпеливо сказал я. — Нам просто нужно привлечь внимание охранников. Собаки близко к огню не подбегут, и, кроме того, их удержат охранники. Особенно если они увидят, как из окна выпрыгивают голые девушки, чтобы спастись.
— Эта комната находится на втором этаже, — испуганно сказала Джулия.
— Не играет никакой роли, — буркнул я. — Вы будете прыгать, договорились?
— Прямо в руки охранников, которые снова отведут нас в дом, — возмутилась Джулия. — Великолепная мысль!
— Мы должны их чем-то отвлечь. Не забывайте об этом. Мы должны устроить маленький переполох внутри дома и снаружи.
— И что потом? — спросила Мэнди.
— Об остальном я еще не подумал, — признался я. — Но самое главное — начало.
— Более идиотских слов я еще никогда не слышала, — заявила Джулия. — Я в этой игре не участвую.
— О’кей! — Я глубоко вздохнул. — Я не хотел вам рассказывать, потому что это очень жестоко, но вы мне не оставляете выбора.
— Что рассказывать? — насторожилась Мэнди.
— Они собираются впустить сюда в полночь всех охранников, чтобы все по очереди насиловали вас, пока с вас не слезет кожа. А если этого окажется недостаточно, Курт позаботится и об остальном.
Джулия так высоко прыгнула с кровати, словно ее крокодил укусил в зад.
— Не сиди, как глупая гусыня! — набросилась она на Мэнди. — Помоги мне перенести постельное белье к окну!
Внезапно все уверились в правоте моих слов, даже Колетт. Когда я встал, она послушно осталась сидеть на чаше, словно увидела в этом свое призвание.
— Пол, — тихо сказала она, — я хотела бы все знать. Значит, мы разожжем костер, охранники увидят его и примчатся сюда. И тогда мы выпрыгнем из окна, так?
— Приблизительно. Если говорить точно, то выпрыгнут только Мэнди и Джулия.
— А что со мной?
— Ты будешь мертва, — медленно произнес я.
— Что?!
— Ну да, ты должна притвориться мертвой, — сказал я. — Пока здесь будут те, кто прибежит сюда, чтобы их обмануть.
