Трэйси отодвинула столик и быстро встала. Ее серые глаза метали молнии, рот перекосился.
— У вас нет времени, — отчеканивая каждый слог, сказал я. — Укладывайте вещи, и мы уезжаем. Найдем тихое место, где вы будете в безопасности, пока я не позабочусь о Бонетто.
— Вы знаете, мне все равно. Все кончено. Я имею в виду Саманту и себя. А что они могут сделать мне хуже того, что случилось прошлой ночью?
— Эти что-нибудь придумают.
— Честно говорю, с меня хватит, — сказала Трэйси. — Я наняла вас, Рик, и вы сделали все, что смогли. Вас втянули в это дело, вы получили травму. И это не ваша вина, что ответ на вопрос не найден. Теперь это не имеет никакого значения. Я опущу чек в почтовый ящик, о’кей?
— Трэйси, — сжимая кулаки, сказал я. — Я не могу этого так оставить.
— Если мы никуда не едем, — сказала Саманта, — я сниму сырую одежду и лягу в теплую постель. О’кей? Хотите пойти со мной, Рик?
— Я сейчас выцарапаю ей глаза, — взвизгнула Трэйси, — Правда, в данный момент ей все равно.
— Есть хорошие доктора, — сказал я. — Может быть…
— Я сама с удовольствием ее вылечу — полным отказом от наркоты, — заявила Трэйси. — Запру ее в комнате, и пусть там помучается. Полное изменение обмена веществ, верно? Агония. Отвратительные реакции организма. И что она сделает, когда все это пройдет? Бросится искать ближайшего доступного торговца этой гадостью, вот что!
Саманта стянула влажную рубашку через голову и бросила ее на пол. Потом расстегнула «молнию» на брюках, спустила их до полу и перешагнула через них.
— Кто это, черт возьми, хочет умереть от пневмонии? — спросила она.
— Ты хочешь умереть от чего угодно, дорогая, — холодно сказала Трэйси. — Ты хочешь этого.
— Так вы не поедете со мной? — разозлился я.
— Мы останемся здесь, — ответила Трэйси. — Теперь не так уж важно, что случится с каждой из нас.
— У нее уже были проблески, — сказал я. — Может быть, будут еще.
— Что вы имеете в виду, какие еще проблески? — презрительно спросила Трэйси.
— Проблески памяти, — ответил я. — Относительно того уик-энда. У нее теперь больше шансов. Может быть, она вспомнит, кто убил Арта Стиллмэна.
— Вы хотите мне что-то сказать? — Трэйси старалась сохранить презрительный оттенок в голосе.
— Я устала, — вдруг закапризничала Саманта. — Думаю, мне пора лечь в кровать.
Она быстро вышла из комнаты, и ее кругленькие ягодицы перекатывались вверх-вниз при каждом шаге.
— Может быть, тот, кто убил Арта Стиллмэна, не верит тому, что Саманта навсегда утратила память?
— Пожалуйста, уходите, Рик. Я и пальцем не пошевельну, если убийца Стиллмэна явится сюда и убьет Саманту. Я не двинусь с места, если он после этого убьет и меня. Я опять ложусь на диван и снова смертельно напьюсь, еще совсем немного — и мне будет все равно.
— Вы только что сказали про желание Саманты умереть, у вас оно, кажется, еще сильнее.
— Хотите знать кое-что? — Она улыбнулась, но улыбка не задела ее глаз. — Если бы только вы были женщиной, мы бы поняли друг друга. Но только в этом случае.
Я поехал в Беверли-Хиллз, с горечью думая о том, неужели и на самом деле я выглядел так глупо? Обойдя дом, я убедился, что он пуст. Спустился на кухню, приготовил поздний ленч. Было уже три часа дня, я проголодался. Закончив трапезу, я прошел в гостиную и поднял телефонную трубку. У меня был только номер телефона, адреса я не знал. Я читал где-то, что аборигены Австралии еще в каменном веке поняли, что они живут на таком континенте, где нет животных, которых можно было бы приручить. И им пришлось заниматься охотой. Они верили, что колдовство сможет помочь им в этом деле. Если как следует постараться, то можно заколдовать стадо антилоп, чтобы оно оказалось в нужное время в нужном месте, а им остается только прийти туда пораньше и ждать с копьями и бумерангами. Сейчас, набирая номер, я прекрасно их понимал. Она ответила немедленно, и это было уже что-то.
— Рик Холман, — сказал я.
— Вы еще живы? — удивилась Анджела Броутон. — Я рада за вас.
— Она начала вспоминать, — сказал я и мысленно перекрестил пальцы.
— Вы ушли прошлой ночью, а я ведь спрашивала, можно ли мне пойти с вами, — холодно сказала Анджела. — Оставили меня с Бенни. Можете представить, в каком настроении он был, когда вы ушли. У меня до сих пор отметины на теле.
— Саманта Пайк, — сказал я. — У нее возвращается память.
— И почему только вас не убили, такого мерзавца!
— Это досадно, потому что некоторые журналы хорошо бы заплатили кое за что…
— Я не понимаю, что за чертовщину вы несете, — сказала она напряженным голосом.
— Собирайтесь и приезжайте ко мне. Я приготовлю для вас лимонный чай и открою коробку печенья-гадания[5].
— А может быть, мне позвонить Бенни и попросить его позаботиться о вас?
— Бенни ненадежный человек. Мы оба знаем это. Но если хотите, я позвоню Виктору Бонетто и скажу ему, что к Саманте Пайк возвращается память?
— Вы дешевка и сукин сын, Холман. Буду у вас в пределах получаса.
Она приехала через двадцать минут, в белом льняном платье до колен с большими металлическими пуговицами. Энергичная молодая дама — или, может быть, покупательница из большого универмага в центре города? Она выглядела кем угодно, только не проституткой.
— Вы потрясающе выглядите, Анджела, — любезно сказал я, провожая ее в гостиную.
— Я помню, как я выглядела, когда вы в последний раз видели меня. Разложенную на диване, и Бенни на мне!
— Это с каждым может случиться, но должен признать, если кто-нибудь устроил бы состязание по траханью, первый приз получили бы вы.
Она села на диван, скромно положив ногу на ногу.
— Я бы что-нибудь выпила.
— Конечно. Что, например?
— Что угодно, при условии, если это будет чистый алкоголь со льдом.
Я приготовил бурбон со льдом и подал ей стакан.
— А вы сами не пьете?
— Пока нет.
Взгляд ее живых голубых глаз на мгновение задержался на мне.
— Вы ужасно выглядите, — сказала она. — Вы и прошлой ночью выглядели плохо, а сейчас даже хуже. Синяк так потемнел, что у меня внутри все переворачивается, когда я на вас смотрю.
— Виктор Бонетто, — сказал я. — Человек, который всем управляет и всеми владеет. Люди начинают уставать от этого и хотят перемен. Но когда такие типы, как Марти и Эрл, навязывают всем его волю, — это не так просто. Тогда у Арта Стиллмэна возникла идея, и все они признали ее просто гениальной. Они так думали до тех пор, пока не узнали, что он мертв, и сразу же от всего отреклись. Начали утверждать, что ничего не знали. Все они как бы делали одолжение Арту. Так?
— Я не понимаю, о чем вы?
— Саманта Пайк — большое имя в роке. Даже Бонетто не осмелился тронуть ее. Арт Стиллмэн поставлял ей наркотики, он знал, что стоит только дать ей дозу большую, чем обычно, и она будет в полете достаточно продолжительное время. Он ждал удобного случая, и случай не заставил себя ждать, когда ее менеджер уехала в Нью-Йорк на весь уик-энд.
— Если вам самому доставляет удовольствие слушать звучание собственного тупого голоса, то меня увольте от этого.
— Он начал давать ей наркотик утром в субботу, — продолжал я. — Договорился с Сэмом Хейскеллом, что привезет ее на прием к Бенни в субботу вечером. Бонетто был уже там и встретил ее. Через некоторое время после того, как он уехал, Бенни наколол скорпиона у нее на заднице. Но не совсем для своего удовольствия, верно?
— Это только для того, чтобы доказать, что она когда-то была одной из тех девушек, которые работали на Бенни, — сказала она упавшим голосом. — Но вы это и раньше знали.
— Потом кто-то делал фотосъемку, — сказал я.
Она кивнула:
— Арт все расписал заранее. Ее предполагаемую биографию. Будто бы она начала работать девушкой по вызову у Виктора Бонетто, а не у Бенни. Потом она все это бросила, стала знаменитой певицей, но Бонетто угрожал ей тем, что откроет ее прошлое, если она не будет постоянно платить ему солидные проценты от гонораров. По версии Арта, ее менеджер была на жалованье у Бонетто и не только подавила ее волю, но и принудила к лесбиянским отношениям. Саманта все подписала той ночью. Она была совершенно вне себя, даже не понимала, что происходит.
— А что было потом?
— Не знаю, — призналась Анджела. — Она уехала от Бенни с Артом где-то рано утром в воскресенье. Дальше, то есть до того момента, как Арт был найден мертвым в своем автомобиле вечером в воскресенье, никто ничего не знает.
— Все были вместе со Стиллмэном? — спросил я. — Бенни, Сэм Хейскелл, братья Перини?
— Да, они собирались обсудить положение дел. Им надоело, что Бонетто первым снимает все сливки.
