подобным способом извлекать.
— А вдруг это иноземцы?
— Не знаю, не знаю, — полковник устало сел в кресло.
Сергей вышел из МУРа, поймал такси и поехал в гостиницу «Измайлово». При нем была борсетка, а в ней деньги. На номер, на хороший ужин и многое другое хватило бы. И вдруг он вспомнил, что в ней лежит записная книжка Палыча. Он сунул ее туда в скверике, когда валялся на асфальте, прячась за деревянной скамейкой от проносящихся над ним киллерских пуль.
«Как это я в кабинете не вспомнил, что она у меня? Могли бы посмотреть, почитать, изучить».
Машина подкатила к комплексу, сыщик расплатился, вышел и направился к корпусу «Д». Снял на ночь номер, взял ключи, поднялся на этаж и зашел в комнату. Закрыл дверь и с ходу плюхнулся на кровать.
После перипетий прошедшего дня он мертвецки устал и только сейчас почувствовал это. Он даже ужинать не стал — на автопилоте разделся, подпер стулом дверь, принял душ, проверил оружие, положил под подушку, уверенными движениями взбил ее любимую и упал сверху. Заснул мгновенно.
И вот настало утро следующего дня. Он проснулся в десять часов и был счастлив, что проснулся. Такое бывает не со всеми проснувшимися, а только с некоторыми. Не многие счастливы от того, что просто живут — дышат воздухом, пьют воду, смотрят на леса, поля, озера. Словом, на мир. Иным подавай деньги, машины, дома, атрибуты роскоши. Они считают проживание в простых, недорогих квартирах — прозябанием, езду на метро и городском транспорте — унижением и клянут свою не жизнь, а как им кажется, жалкое существование.
Если спросить Гектора Лэнца, что бы он выбрал, смерть в бронированном лимузине или жизнь в лачуге, то я думаю, он бы без тени сомнения ответил — жизнь. Неважно где, неважно кем, лишь бы жить и радоваться жизни. Если только ты не неизлечимо болен. В этом случае жизнь теряет всякий смысл, и пора умирать.
Сергей Краснов хотел жить, жить красиво, достойно, богато, как хочет каждый из нас, и ради этого он пошел на рискованную авантюру, чего каждый из нас не сделал бы никогда. Но таков он, сыщик Краснов, талантливый, удачливый и озорной, готовый ради женщин и денег почти на все. Но сейчас он попал в очередной переплет, и ему нелегко.
Он лежал на кровати и думал, как выпутаться из сложившейся хреновой ситуации. Прятаться всю жизнь он не желал, но пока другого выхода не было. Он лежал и думал:
«Надо съездить в банк и снять со счета деньги, а то вдруг придется долго прятаться и из страны выезжать. Хотя по большому счету было бы прекрасно уехать отдохнуть куда-нибудь в Грецию, на Кипр, на море. Москва грязный, пыльный, тухлый и очень дорогой город. Цены, как в Нью-Йорке, и все на доллары, а зарплата, как во Вьетнаме, и на деревянные».
Он встал, умылся, оделся, взял борсетку, вынул записную книжку Палыча и стал изучать. В ней было не так уж много имен и фамилий. Видимо, Виктор Павлович не любил звонить, а обходился личным общением. В книжке Сергей не нашел никаких записей или шифров — были только записанные ровным почерком номера и имена с фамилиями. Он перелистал ее всю и отложил в сторону за ненадобностью.
«Видимо, отставной военный не имел привычки болтать по телефону, суровая служба его к этому не приучила. А может, и друзей у него, кроме Лазарева и Лэнца, не было».
Краснов открыл дверь номера и вышел. Ему хотелось есть так, что пустой, сморщившийся желудок свело. Он пошел в небольшое кафе на шестнадцатом этаже, позавтракал двумя порциями пельменей с майонезом, тремя сосисками с хлебом, двумя булочками и тремя стаканами чая. Съев все это, он развалился на стуле и взглянул на мир другими глазами.
Сытый голодного не понимает — гласит народная мудрость, и она права. Все вокруг кажется розовым, с теплыми оттенками, и даже звуки на сытый желудок воспринимать приятней. Я не говорю о том, что жить в сытости полезней для здоровья и веселей.
Краснов вышел из кафе и двинулся к лифту. По пути набрал номер Фомина и услышал длинные гудки.
«Небось, уже на работе».
И вот Алексей снял трубку и произнес:
— Да.
— Привет, — бодро сказал Краснов. — Это я.
— Узнал, — обрадовался друг. — Жив?
— Жив пока. Как у тебя дела?
— Нормально. Больше никого не взорвали, не пристрелили. Затишье.
— Как там мои машины? — Этот вопрос Сергей задал с особым трепетом. Поняв его настроение, Алексей решил разыграть друга.
— Какие машины, — потянул он, — твои два «мерина»?
— Да. — Сергей напрягся.
— Так их того, — Алексей сделал паузу.
— Чего того?
— Их уже того, — Фомин продолжал рвать Краснову жилы.
— Не томи Леха, говори, — взмолился сыщик.
— Их проверили, и ничего в них не нашли.
Сергей с облегчением выдохнул и сразу повеселел.
— Отлично, — выпалил он.
— В глазастом обнаружили пеленг, — сообщил Алексей. — Кто-то тебя пас, Сережа.
— Я это знаю. За мной люди Лэнца ездили. Поэтому я и оставил глазастого в гараже, а сам пересел в «восьмерку».
— Так вот, теперь он чист.
— Теперь следить за мной некому. Лэнц-то погиб.
— Но люди его остались.
— Им до меня дела нет. Хотя…
— Ладно, пока, а то дел море, — Алексей хотел закончить разговор, но Сергей попросил:
— А может, вы и мою квартиру проверите?
— Уже проверили, — обрадовал капитан. — Там чисто, но жучки нашли. Камера и микрофон. Кстати, они есть и в твоем офисе. Его тоже осмотрели. Наблюдали за тобой, Сережа, наблюдали. У этого Лэнца профессионалы в команде.
— А мы что, не профи? — парировал Краснов.
— Ну ладно, пока, звони если что. Или приезжай, вызовем фээсбэшников.
— Нет, поживу без них, привет. Спасибо за помощь, с меня причитается.
— Причитается, причитается. — Алексей повесил трубку, а обрадованный Краснов спустился на лифте на первый этаж, предупредил на рецепции, что съезжает, и вышел на улицу.
Было двенадцать часов дня. Солнце находилось в зените, и жара набирала градусы. Краснов пошел к остановке такси, но вдруг заметил краем глаза, что от угла дома отошла фигура и двинулась за ним.
«Вот те раз. — У Сергея внутри екнуло. — “Хвост”. Это точно “хвост”, ошибки быть не может».
Сергей всегда чувствовал слежку, нутром чуял на себе посторонний взгляд. И теперь на него смотрели, смотрели пристально, упрямо и властно. Он решил не паниковать, а попытаться избавиться от «хвоста». Подошел к большому тонированному окну гостиницы, встал и сделал вид, что поправляет
