Лев Прозоровский - Охотники за прошлым

Утром Нину разбудил вой ветра. Она подбежала к окну. Балтика, все эти дни такая спокойная, стала вдруг темной и злой. Повсюду, куда хватало глаз, бушевали волны. Громоздясь одна на другую, сталкиваясь, роняя белые гребни пены, неслись они к берегу. Припай во многих местах был взломан, и песчаную полосу берега устилали большие и малые обломки льда. Море подступило к подножиям дюн, ползло по склонам и иззябшим стволам деревьев, лизало их черными языками, с размаху швырялось клочьями пены, развешивая белые хлопья по веткам и сучьям.

Это был шторм.

Он возвещал о том, что зима кончилась и пришла весна.

Офицерские квартиры занимали левое крыло второго этажа. Квартир было две. В одной жил начальник заставы майор Крастынь с женой, в другой – его заместитель по политической части лейтенант Палагутин с женой и сыном.

Постояв у окна с полминуты, Нина вышла в соседнюю комнату к сыну. Маленький Санька спал, развалясь на зеленом диване. Коляска, служившая долгое время кроваткой, стала тесна.

Мир пограничников был особым миром, который и привлекал Нину и пугал. Застава нравилась ей тем, что была похожа на островок, населенный молодыми Робинзонами, одетыми в красивую военную форму. Робинзоны отлично ладили друг с другом и все умели делать сами. Держали корову, трех свиней, в соседнем озере ловили рыбу. Среди них имелось несколько поваров, которые, выполнив свои кухонные обязанности, надевали, так же как их товарищи, маскировочные костюмы, брали оружие, собаку овчарку и исчезали в ночной мгле.

Но островок робинзонов был расположен у самого моря, в лесу, удален от залитых огнями, шумных больших городов. Именно эта оторванность и пугала Нину: смогу ли привыкнуть? Правда, у нее были Федор и Санька, а это очень много! Федора на два дня вызвало в Ригу начальство, и сразу напала тоска. А вчера, в первую же ночь без Федора, началась учебная тревога. Хоть и учебная, а все равно страшно.

В размышлениях и разных мелких делах незаметно летел день. К сумеркам море успокоилось: весенние штормы непродолжительны.

Пришла пора идти вниз за ужином. Нина подстраховала Саньку двумя подушками, чтобы во сне не свалился с дивана, приготовила посуду, направилась к двери.

И в эту самую минуту весь дом снизу доверху пронзил долгий прерывистый сигнал тревоги. Затопали солдатские сапоги, взволнованно подскуливая, залаяла молодая овчарка, под окном затрещал мотор «уазика».

«Опять учебная», – подумала Нина.

Но на этот раз тревога оказалась настоящей.

Самой настоящей. Боевой.

Аквалангист, казалось бы, предусмотрел все. И время суток – на стыке дня и ночи, и береговой рельеф, и штиль на море, и даже расположение стационарных осветительных устройств. Показав черную голову в маске возле неровной полосы припая, он затем высунул из воды плечи и понемногу начал вырисовываться весь. Море, еще серебристо-белесое у горизонта, возле берега было уже достаточно темным, чтобы размыть очертания человеческой фигуры, выходящей из воды.

И аквалангист пошел. Но внезапно в него ударил сноп света, ослепительно белый, ровный по всей площади. Это была прожекторная установка поста технического наблюдения, о котором нарушитель государственной границы не знал, да и не мог знать. Сначала была цель на экране, а когда включили прожектор, цель обрела реальные очертания. На заставу полетело сообщение о появившемся аквалангисте, о том, что он, сбросив в воде баллоны, ориентируется, выбирает направление.

Заставу подняли по тревоге. Нарушение границы произошло на стыке двух участков. Начальник заставы позвонил своему «соседу слева» майору Крастыню. И тогда была объявлена еще одна тревога. Та самая, которую Нина приняла было за учебную.

...А что же сделал нарушитель границы, попав в луч прожектора?

Он бросился вперед под защиту крутого откоса высокой дюны, в «мертвую зону» прожектора. Достигнув ее, побежал влево. Бежал, пока хватило сил. Остановился, почти автоматическими движениями сбросил гидрокостюм. Из большого внутреннего кармана гидрокостюма извлек пакет, вынул оттуда и надел на себя синие с белыми боковыми полосами лыжные штаны, куртку с олимпийскими кольцами, ботинки и вязаную шапочку с помпоном. Пощупал застегнутый на «молнию» один из нагрудных карманов. Все в порядке! Тут же припал к песчаному откосу, – луч прожектора проскользнул совсем рядом.

Все описанное длилось не больше минуты. Человек побежал дальше. Увидел свисающие с подмытого морем крутогора длинные сухие корни. Схватился за них, подтянулся на руках и буквально вполз в береговой сосняк.

Между лесным островком, в котором он лежал, и настоящим, большим и густым лесом белел покрытый наледью снег. Пригибаясь, нарушитель преодолел открытый участок.

Лес был старый, не тронутый топором. Он встал стеной перед чужаком. Стволы сосен были как колонны, опушенные у подножий частым кустарником. Нарушитель ворвался в кустарник, тут же начал приглядываться к деревьям. Среди сосен он увидел березу. Одну, вторую. Выбрал дерево, у которого развилка начиналась так, что до нее можно было дотянуться. На миг остановился, вытащил из заднего кармана предмет, похожий на туго набитый бумажник светлой кожи, ловко укрепил его в развилке и рванулся дальше.

Стало так темно, что чужой человек двигался уже почти вслепую, только белый снег под ногами еще помогал как-то ориентироваться. Когда впереди появился просвет, он направился туда и вышел на поляну.

– Стой! – послышалось справа. И тут же вспыхнул фонарь. Нарушитель послушно взметнул руки. Он сразу понял, что пограничник не один. Чуть в стороне от первого, державшего фонарь, показался второй – с автоматом в руках, в масккостюме.

– Я свой! – хрипло проговорил нарушитель. Оказалось, он знал язык местных жителей. – Не надо стрелять.

Подошли еще два пограничника. Задержанного обыскали. Ни документов, ни оружия – ничего. Только в кармане лыжной куртки плотно завернутые в целлофан – две цветные открытки с видами городов Вильнюса и Риги.

– Подробно расскажите о себе! Расскажите, почему и с какой целью вы нарушили государственную границу СССР?

– Я родился здесь, в здешних краях. Двухлетним мальчонкой был вывезен в Скандинавию. Это случилось незадолго до того, как Красная Армия выбила немцев из Риги.

Задержанный давал показания не торопясь и не особенно волнуясь. В своем синем олимпийском костюме он походил на заблудившегося лыжника, только лыжная шапочка лежала у него на коленях, а темные, видимо, укладываемые на косой пробор волосы торчали в разные стороны.

Допрашивал задержанного майор Александр Степанович Савин, человек средних лет, невысокого роста, неторопливый в речах и спокойный в движениях. Кроме него, в комнате были начальник погранотряда полковник Бондаренко и молодой офицер-переводчик. Майор Савин сидел за небольшим письменным столом, прямо против него на табурете – задержанный.

– Ваша фамилия? Имя?

– Бергманис. Зигурд Бергманис.

– К кому вы шли?

– К сестре.

– Непонятно. Объясните.

– К родной сестре.

– Странный способ ездить в гости к родственникам, – ни к кому не обращаясь, сухо сказал полковник Бондаренко. Он служил давно, начал с лейтенанта, повидал всякого, наслушался от задержанных разных речей, а такое слышал впервые. И не поверил ни одному слову.

– А сестра знала, что вы собираетесь ее навестить? – спросил майор Савин. Вопрос был второстепенный, но он странным образом убил в задержанном всю уверенность, все спокойствие. Ему почудилось, что сидящий за столом человек в коричневом штатском костюме знает о нем все.

Это не было такой уж большой неправдой. Майор знал то, что было в данный момент главным. А именно: все, что предстояло услышать от задержанного, уже несколько раз прослушано, откорректировано и в конце концов утверждено теми, кто готовил операцию.

Лучше всего было бы вести допрос, оставив только переводчика, но присутствие полковника Бондаренко означало постоянную, непрерывающуюся связь с заставой Крастыня, а это сейчас было очень важно. Именно сейчас, когда каждую минуту могла поступить информация о деталях случившегося.

Задержанный заерзал на табурете.

– Разрешите, все по порядку расскажу?

– Говорите.

– Я вырос в простой рабочей эмигрантской семье, которая жила на одном из больших островов. Выучился на судового слесаря, стал работать в судоремонтных мастерских. Хозяин у меня был хороший, зарабатывал я неплохо. О Советском Союзе слышал всякое, вы сами понимаете. Но с годами, когда уже семьей обзавелся, все чаще стал думать о земле отцов, захотелось побывать там, узнать, не осталось ли кого из родственников в живых.