Но, с другой стороны, именно болтовня Трента о магазине для садоводов — да, сэр, он будет продавать семена и рассаду — побудила Андреа заняться по весне собственным скромным садиком. Она вовсе не собиралась покупать что-либо у майора, когда тот откроет свой магазин, хотя, судя по темпу, с каким продвигалось осуществление этого плана, в скором времени его магазин вряд ли откроется. Летом Андреа наняла тощего мальчишку из «коттеджей для бедноты» на окраине, поручила ему стричь лужайку перед домом. С виду Гэри Брок — ему было шестнадцать лет — казался ничего, но Кэтлин сказала, что он нюхает клей и давно уже стал малолетним преступником. Угроза для общества. Морган Трент от души согласился с продавщицей, но эта парочка так спелась, что мнение майора нельзя было считать независимым.
В конце лета, вернувшись из тайной — изменнической — поездки в супермаркет, Андреа обнаружила, что газонокосилка исчезла. Она пожаловалась Кэтлин, и та сказала, что поутру видела, как Гэри Брок направлялся куда-то с газонокосилкой. Андреа заявила, что пойдет в муниципальный квартал и поговорит с мальчишкой.
— Там собаки, — предупредила Кэтлин.
— Какие собаки?
— Его отец разводит питбулей.
— Продает их наркодельцам в Брикстоне! — из задней комнаты магазина проорал Морган.
— Заткнись, Морган! — попросила Кэтлин.
— Но это правда, черт побери!
— В общем, вы поняли, — подытожила Кэтлин. — Джентльменом мистера Брока-старшего не назовешь.
— Не за таких типов вы жизнью рисковали на войне! — надсаживался Морган.
— Откуда вы взяли, что я воевала, Морган?
— А кто из вашего поколения не принимал участия в войне?
На калитке дома Брока была прибита фанера с надписью от руки: «Бери гись собаки». Андреа надавила кнопку звонка, и по всему дому разнесся свирепый лай. Андреа невольно спустилась на пару ступенек ниже, как будто это помогло бы ей удрать от злобных псов. Сквозь узорное стекло она смутно различала крупную фигуру, устремившуюся к ней по коридору.
— Уймись, малыш, — приговаривал голос изнутри.
Марвин Брок отпер дверь. В комнате за его спиной мерцал и бликовал в дневном свете телеэкран. Голова Марвина была обрита наголо, он носил джинсы и футболку с ярким рисунком, а вместо ремня был подпоясан широким кожаным поводком, который тянулся к спине пса, настолько сильного и неукротимого, что вместо ошейника на него надевали целую сбрую, почти как на лошадь. Андреа прищурилась, пытаясь прочесть имя пса, выложенное металлическими заклепками на широкой кожаной полосе поперек груди животного. Разве можно в такое время называть пса Клинтоном? Должен же быть какой-то закон? Пес изо всех сил натянул поводок, подергивающийся черный нос неотвратимо приближался к напуганной гостье.
— Хватит, Клинт, — скомандовал Марвин. — Сдай назад, назад, вот хороший песик.
— Так его зовут Клинт, — с некоторым облегчением проговорила Андреа.
— Ну да, в честь актера. Величайший из современных актеров, я считаю. Клинт Иствуд.
— Вы — отец Гэри?
— Ну да, — повторил он.
Ему не в новинку было, что к нему являются из-за Гэри.
— Я — Андреа Эспиналл. Ваш сын Гэри подстригает у меня газон. Сегодня он, похоже, прихватил с собой газонокосилку.
— Прихватил? — повторил Марвин. — Что ж, наверное, решил постричь кому-нибудь газон.
— Он не спросил у меня разрешения.
— Ясно.
— Не могли бы вы распорядиться, чтобы Гэри вернул мне мою вещь?
— Без проблем, Энди. Без проблем. Простите за накладки.
Прошла неделя, а газонокосилка так и не появилась. Андреа сообщила о краже в полицию. Выяснилось, что Гэри успел продать газонокосилку, но это оказалось лишь одним из множества предъявленных ему обвинений, худшим из которых стало употребление наркотиков. Андреа была вызвана в качестве свидетеля и целых три минуты давала показания перед судьей. Гэри Брока посадили на полтора года.
В конце мая 1991 года Андреа новой косилкой подстригала свой газон, дивясь, с какой стати ей вообще понадобилось нанимать мальчишку. Стричь газон — такое приятное занятие, что-то в нем есть от математики, особенно когда расчистишь все внешние квадраты и доберешься до самого центрального.
Она откатила газонокосилку в гараж и наткнулась на какую-то фигуру, картинно прислонившуюся к ее автомобилю.
— Вы же меня помните, миссис Э, не забыли? — послышался голос, насыщенный плохо скрытой угрозой и столь же явным оксфордширским акцентом.
Крепко сбитый парень в обтягивающих джинсах, на ногах «мартенсы» цвета красного дерева. Тугая футболка демонстрирует бугры мышц, любовно подчеркивает бицепс со вздувшимися жилами.
— Гэри Брок, вот кто я такой, миссис Э!
— Быстро тебя выпустили, Гэри.
— Вел себя паинькой, вот оно как, миссис Э.
— Я смотрю, ты еще и мышцы качал, да, Гэри?
— Еще как качал. Знаете, почему, миссис Э?
— Наверное, потому что сидеть в тюрьме скучновато.
— Ну, поначалу-то оно вовсе не скучно, совсем нет.
— Вот как?
— Потому что каждый охоч до новой задницы, миссис Э.
Молчание.
— Что ты делаешь в моем гараже, Гэри?
— Зашел рассказать вам, каково сидеть в тюрьме, миссис Э.
— Ты сел в тюрьму не за то, что украл мою косилку.
— Но вы-то живенько вылезли в свидетели, чтобы утопить меня, а, миссис Э?
Она бросилась к двери, но Гэри преградил ей путь. Теперь Андреа испугалась не на шутку. Гараж прятался за домом, с дороги его не видно. Вот как оно бывает, подумала она: из самых страшных передряг выпутывалась без царапины, а закончится все тем, что тебя изувечит мальчишка в твоем же собственном гараже теплым и светлым весенним днем.
— Чего ты хочешь, Гэри? — спросила она, чувствуя, как закипает в ней гнев.
Вдруг Гэри дернул головой, обернулся: на дорожке у гаража захрустел гравий. Гэри шагнул к двери посмотреть, кто там идет. Высокая мужская фигура обрисовалась у входа в гараж, подсвеченная яркими солнечными лучами.
— В самом деле… чего ты хочешь? — с сильным акцентом спросил мужчина по-английски.
Андреа узнала этот голос. Гэри замер в растерянности. Андреа вышла на свет, рукой сделала пришельцу знак — не перегибать палку.
— Что ты здесь делаешь? — повторил Фосс, и нетрудно было догадаться: этот человек видал противников пострашнее Гэри. Он намеренно повернулся к парню изуродованной щекой, и Гэри, судорожно вздохнув, отшатнулся при виде жутких шрамов. Он почувствовал силу этого человека. Даже сейчас, в семьдесят с лишним лет, человек, который так гордо носил свое уродство, так уверенно попирал ногами землю, был опасен.
— Зашел поздороваться с миссис Э, только и всего, — заявил мальчишка, протискиваясь мимо Фосса к выходу. — Я тут отлучался на полгода.
Гэри вышел в сад, стараясь придать своей походке легкость и независимость. Фосс обхватил Андреа за плечи, крепко прижал к себе.
— Ну, у тебя талант спасать мне жизнь, — произнесла она.
— Порой я могу пригодиться.
Май 1991 года, коттедж Андреа, Лонгфилд, Оксфордшир
Андреа видела, что он изменился. Поняла сразу, как только провела его в дом, усадила на кухне и приготовила кофе. Им не удалось так запросто вернуться друг к другу, как в прошлый раз. Не было того инстинктивного, с полуслова, с полувзгляда понимания. Карл Фосс закрылся от нее.
Он сказал, что не появился сразу же, как рухнула Стена, потому что тогда Елена была уже очень больна. Месяц тому назад его жена скончалась. С младшей дочерью он распростился в Москве, две недели тому назад она вышла замуж за университетского химика, а старшая дочь живет в Киеве, замужем за морским офицером и ждет уже второго ребенка. Вот и все, что он рассказал Андреа о своих девочках. Мимоходом упомянул, что и сам болел и что хочет написать книгу, но и тут не углублялся в подробности. Он исхудал, та щека, что не была изуродована шрамами, запала. Курил Фосс непрерывно, сворачивая самокрутки с бережливостью опытного арестанта. Приготовленный Андреа праздничный ужин — свиная отбивная с трюфелями — остался почти нетронутым, зато Карл пил много и совершенно не пьянел. Он спросил, не приютит ли она его на время — ему понадобилось убежище, чтобы спокойно дописать свою книгу. Андреа сказала: конечно, приютит — и устыдилась того, что на миг промедлила с ответом. Карлу она отвела комнату в мансарде и всю ночь лежала в своей постели без сна, прислушиваясь к шагам расхаживающего наверху Карла. Она думала, что ему следовало бы прийти к ней. А еще она думала, что вовсе не хочет, чтобы он лежал с ней в этой постели. Он стал чужим.
Одежды Карл прихватил с собой мало, два больших чемодана были битком набиты бумагами. Через неделю прибыл еще и сундук, тоже с документами. Вторжение Карла в ее жизнь слегка раздражало Андреа, но она покорно купила ему компьютер, и он сел за работу, трудился безотрывно день и ночь. В четыре утра она уже слышала, как барабанят его пальцы по клавиатуре. За едой он молчал, думал о своем. Во второй половине дня Андреа устраивалась у себя кабинете, но заняться ничем не могла: сверху, из мансарды, исходило чудовищное напряжение, давило на ее мозг. Невыносимый груз молчаливой, затаенной ненависти. Вот что ворвалось в ее дом, тонким ядом просочилось в полы и стены, острой вонью пропитало каждую ступеньку лестницы.
