Биргитта разглядывала его, как если бы он был последним оставшимся на земле мужчиной. Под столом она положила руку ему на колено.
– О чем думаешь?
Сказать и открыть свою игру? Но ведь он был единственной картой ЦРУ в Кабуле. Если он провалится, Томас Сэндс не успеет никого подключить...
Внезапно открылась дверь ресторана. Он почувствовал, как напряглась Биргитта.
Вошедший мужчина неуверенно остановился, разглядывая что-то в полумраке. У него были седые волосы с зачесом назад и прямой острый нос. Чувствовалась какая-то странная неподвижность левой стороны лица, а на верхней губе был виден глубокий шрам. Взгляд его скользнул но Малко и остановился на Биргитте. Нижняя губа растянулась в улыбке, и он направился прямо к ним.
– Вот он, – прошептала немка. – Это – Курт.
Малко посмотрел на приближающегося полковника Пильца. В его ненормально расширенной левой орбите был стеклянный глаз. Впрочем, правый глаз выглядел не намного выразительнее искусственного... Итак, перед ним был человек, во власти которого находился генерал Линь Бяо – экс-преемник Мао Цзэдуна. Любовник обворожительной Биргитты. Малко встал и протянул ему руку.
– Хочу гашиша...
Полковник Курт Пильц ни на что не реагировал и упорно глядел в сторону лестницы к туалетам на втором этаже. Биргитта раздраженно вздохнула и загасила сигарету. С начала вечера она выкурила почти целую пачку. Разговор шел с трудом. Молодая немка представила их друг другу только по имени и посадила по обе стороны от себя, поэтому в грохоте музыки они смогли обменяться пока лишь обычными банальностями. Полковник Пильц был явно далек от того, чтобы должным образом оценить появление Малко на своем горизонте...
Два или три раза близ них оказывалась танцующая Афсане. Ее взгляд проходил сквозь Малко, как если бы он был мебелью. Вопреки желанию, ему пришлось немало выпить, и теперь он боролся с собой, чтобы сохранить максимальную трезвость ума. Выход на «главный контакт» произошел успешнее самых смелых надежд Томаса Сэндса, но он оказался в пасти волка.
– Хочу курить, – повторила Биргитта, отодвигая свою тарелку «говядины по-китайски» – фирменное блюдо ресторана, которое на самом деле было телятиной афганского приготовления.
Здоровый глаз Курта смотрел на нее без всякого снисхождения.
– Я не люблю, когда ты куришь эту гадость, – сказал он по-немецки. – Поехали домой.
Тонкие пальцы Биргитты выкрутились почти на 180°. Голый череп порозовел. Она произнесла медленнее обычного:
– Не хочу домой. Я должна покурить.
– Где? – рявкнул немец, перекрыв шум оркестра.
Биргитта насмешливо улыбнулась:
– Вот и узнаешь где, если пойдешь со мной, балда...
Полковник Пильц втянул голову в плечи. Выставив вперед челюсть, он прорычал тихим голосом:
– Ты прекрасно знаешь, что я не могу.
Внезапно вспомнив о присутствии Малко, он нагнулся к нему через Биргитту и, искривив изуродованную губу, выдавил из себя улыбку.
– Извините за эту маленькую дискуссию. Биргитта иногда немного капризна.
Молодая немка добродушно заметила:
– При чем здесь мои капризы! Ты сам старый мудак.
К счастью, оркестр продолжал грохотать. Но все равно Малко пришлось сделать героическое усилие, чтобы полковник не догадался, что он слышал эту реплику. Окаменевшее лицо полковника Пильца казалось страшным. Орбита с искусственным глазом еще больше расширилась и стала походить на глаз совы, неподвижный и колдовской. Наступила тишина, но через несколько секунд лицо Биргитты уже пылало сладострастием. Она обняла немца и чмокнула его в шею.
– Дорогой, ну давай покурим вместе, а потом займемся любовью.
В сравнении с ней Далила выглядела бы бедной сироткой, питающейся просфорами и благочестивым чтением.
В здоровом глазу полковника Пильца на мгновение зажегся огонек. Рука его разжала ляжки девушки, затем поднялась выше. Малко стыдливо отвел глаза. Он сидел как на вулкане. Напротив, Биргитта купалась в бесстыдстве, как рыба в воде. Обратив лицо к Малко, она в упор посмотрела на него из-под длинных ресниц взглядом, который говорил: «Я хочу тебя».
Сама же ладонью прижимала тонкие холеные пальцы полковника к своему животу.
– Ну ладно, поехали ко мне, – скрепя сердце согласился немец.
Биргитта улыбнулась Малко:
– Ты поедешь с нами, правда?
Пролетел черный ангел. Малко не сомневался, что полковник готов прикончить его на месте, но немка настаивала:
– Идем же!
Это был почти приказ. Полковник Пильц наклонился над столом и ледяным голосом произнес:
– Считайте себя приглашенным...
Еще один претендент на золотую медаль лжеца!
Малко вежливо улыбнулся.
– Если только совсем ненадолго. Я очень устал, – сказал он.
Биргитта вновь обрела форму. Схватила и залпом выпила целую стопку виски. Не женщина, а самогонный аппарат. Стремясь сохранить холодную голову, Малко удовольствовался фужером минеральной воды «Перье».
Они встали. Малко хотел заплатить но счету, но полковник остановил его сухим жестом:
– Не надо. С меня здесь денег не берут. Он окинул Малко пронизывающим взглядом, стараясь понять, кто этот вынужденный компаньон, навязанный ему капризом Биргитты.
– Ну и пакость этот гашиш, – вздохнул он. – Вполне понимаю иранцев, которые ввели расстрел за продажу наркотиков...
Малко одобрительно кивнул и наивно спросил:
– Вы сами никогда не курили?
– Пришлось немного, из-за нее. Но мне не нравится. На следующий день страшно болит голова.
Когда Малко надел пальто, в голове у него уже созрел безумный план. Где-то в этом пыльном городе был спрятан бывший № 2 Китая...
Снаружи их ждал черный «мерседес-200» с шофером. Они уселись втроем на заднее сиденье.
* * *
Малко и Курт Пильц смотрели, с каким проворством Биргитта готовила сигареты: высыпала из гильз табак, смешивала его с мелко нарезанным гашишем и снова набивала гильзы сигарет. Сидя на скрещенных ногах, с просветленным лицом, она делала это с необычайной ловкостью. Весь ее облик дышал какой-то животной чувственностью. Курт не сводил с нее глаз, елозя ладонью по бедру девушки. Сама же Биргитта пока думала только о гашише.
Малко не знал, где он находится. Сначала машина проехала мимо «Хайбер-отеля», затем, не доезжая до посольства США, свернула с бульвара в новый жилой квартал, застроенный богатыми виллами. Гостиная дома полковника Пильца производила приятное впечатление. Она была украшена коврами и подушечками и уставлена низкими столиками. Видимо, в доме не было никого, кроме охранника.
Немец распалялся все сильнее и все настойчивее действовал рукой. Биргитта вздрогнула, на секунду закрыла глаза и чуть хрипловато, но с упреком сказала:
– Погоди. Ты не даешь мне готовить сигареты. Потом.
Но он уже не мог оторвать от нее свои пальцы, которые теперь походили на застывшего в столбняке паука. Малко ждал именно этого момента. Он наклонился и взял из рук Биргитты еще не набитую сигарету.
– Дайте мне. Я все сделаю.
При этом он отошел в сторону и демонстративно отвернулся от них, но поднял глаза к потолку, где было встроено небольшое восьмиугольное зеркало. Он увидел, как снова зашуровала рука полковника, который одновременно приблизился лицом к губам Биргитты. Она неохотно его поцеловала. Вялость ее пальцев свидетельствовала о том, что такой «флирт» почти не доставлял ей удовольствия. В этот момент она думала только об одном: поскорее затянуться гашишем.
Тем временем Малко заполнил шесть пустых гильз смесью, состоящей на три четверти из гашиша, что утраивало дозу.
Одну сигарету он набил обычной смесью, а две последние зарядил почти чистым табаком.
Наконец Биргитте удалось освободиться от полковника Пильца и из-за плеча Малко взглянуть на его работу.
– Браво, просто замечательно! – воскликнула она и поцеловала Малко в губы.
Она сделала это по-братски, но живой глаз полковника Пильца налился кровью. Шансы на выживание Малко в Кабуле резко сократились.
Биргитта немедленно прикурила первую сигарету, закрыла глаза и вдохнула дым. Малко готов был услышать слова протеста, но произошло обратное: через несколько секунд она выпустила дым и сладострастно произнесла:
– Курится очень хорошо...
Еще бы, такая доза могла одурманить целое стадо мамонтов! Малко протянул ей вторую сигарету, которую она зажгла и вручила Курту.
– Кури, дорогуша...
Малко прикурил свою сигарету и втянул дым. Полузакрыв глаза, он внимательно следил за немцем. Раз уж попал к волку в пасть, почему бы не полюбоваться его клыками...
Немец сделал глубокую затяжку и задержал дым. Почти сразу же лицо его приобрело цвет баклажана, начался сильный кашель. К здоровому глазу подступили слезы. Спасая свое достоинство, немец выругался:
– Какая гадость!
Биргитта расхохоталась:
