— Сегодня нет работы.
— Мне все передали. Тебе, наверное, тоже? Рад буду поработать с тобой.
— Да?.. Я ничего не слышал. Над чем мы работаем?
— Ты что? Шутишь? — В глазах Памфрета сверкнула обида: ему всегда казалось, что им пренебрегают как неудачником.
— Какие шутки? Я все заканчиваю здесь на этой неделе. Что еще за работа? О чем ты говоришь? Кто тебе передал?
— Ну, этот новенький... из секретариата позвонил мне сегодня утром. Я забираю половину сериала о перехватчиках. Он сказал, что ты делаешь четыре серии. Идея мне понравилась.
— Какая идея?
— Ну, план сценария... Три человека проворачивают выгодное дельце в Швейцарии. Сюжет прямо-таки захватывающий...
Остерман резко остановился и сверху вниз посмотрел на Памфрета.
— Кто подослал тебя?
— Как подослал?
— Нет никаких четырех серий. И никаких сценариев. Никаких сделок. Говори прямо, что тебе надо?
Глаза Памфрета забегали.
— О чем ты? Стал бы я шутить с такими китами, как вы с Лейлой. Я обрадовался до смерти... правда... А потом этот тип велел позвонить тебе и попросить сценарий.
— С кем ты говорил?
— С этим, как его... Ну, с новым редактором, которого привезли из Нью-Йорка...
— Как его зовут?
— Он назвал свое имя... Подожди... Таннер! Да, точно. Таннер. Джим Таннер, Джон Таннер!
— Джон Таннер здесь не работает! Отвечай, кто подослал тебя ко мне? — Берни схватил Памфрета за плечи. — Отвечай, сукин сын!
— Отпусти меня, ты что, спятил!
Остерман понял свою ошибку. Памфрет был просто посыльным. Он разжал пальцы.
— Прости, Эдди! Извини... Сам не знаю, что это на меня нашло.
— Ладно, ладно... Ты просто переутомился и все. Слишком много работаешь...
— Ты сказал, что этот парень — Таннер — звонил тебе сегодня утром?
— Около двух часов назад. Сказать по правде, я не знаю, кто он такой...
— Слушай. Это просто-напросто чья-то шутка. Дурацкая шутка, понимаешь? Никакого сериала я не делаю, поверь мне... Забудем об этом, ладно?
— Шутка?
— Даю тебе слово... Знаешь что, нам с Лейлой предлагают здесь еще одну работу — новый сценарий. Я буду настаивать, чтобы продюсером был ты, хорошо?
— Гм... спасибо!
— Не стоит... и пусть та шутка останется между нами, идет?
Остерман оставил очумевшего от счастья Памфрета и поспешил вниз по улице к тому месту, где стояла его машина. Он торопился домой, к Лейле.
На переднем сиденье его машины сидел дюжий малый в шоферской форме. Когда Берни приблизился, он вылез из машины и услужливо распахнул перед ним заднюю дверцу.
— Мистер Остерман?
— Кто вы такой? Что вы делаете в...
— Меня просили вам передать...
— Я не хочу ничего слушать! Я хочу знать, что вы делали и моей машине?
— Остерегайтесь вашего друга Джона Таннера. Будьте осторожны в разговорах с ним.
— Что за чушь вы несете? Шофер пожал плечами.
— Я просто передаю вам то, что меня просили, мистер Остерман. Вы не хотите, чтобы я отвез вас домой?
— Разумеется, нет! Я вас не знаю. И я не понимаю, зачем...
Задняя дверца мягко закрылась.
— Как хотите, сэр. Я просто хотел услужить.
Вежливо откланявшись, он повернулся и зашагал прочь.
Берни стоял неподвижно и смотрел ему вслед.
* * *
Вторник, десять утра
—Со «средиземноморскими» счетами все в порядке? — спросил Джо Кардоун.
Его партнер, Сэм Беннет, повернулся на своем стуле, чтобы проверить, закрыта ли дверь. «Средиземноморские» — на звание, которое партнеры употребляли применительно к выгодным, но опасным вкладчикам.
— По-моему, да, — пожал плечами Сэм. — А почему ты спрашиваешь? Случилось что-нибудь?
— Так, ничего определенного... а может быть, вообще wчего.
— Ты из-за этого вернулся раньше срока?
— Нет, не только. — Кардоун понимал, что даже Бенни не стоит всего объяснять. Сэм ничего не знал о Цюрихе, и этому Джо колебался. — Но отчасти — да. Я провел некоторое время на Монреальской бирже.
— И что там услышал?
— По распоряжению генерального прокурора совет фондовой биржи перетряхивает клиентуру. Все подозреваемые в связях с мафией вкладчики, на счетах которых больше ее ни тысяч, находятся под наблюдением.
— Это не новость...
— Не знаю, как тебе, а мне не нравится, когда я слышу разговоры о таких вещах за восемьсот миль от своего офиса. Не могу же я просто так снять трубку и спросить своего компаньона, не угодил ли кто-нибудь из наших клиентов под суд... Телефонные разговоры, как тебе должно быть известно, прослушиваются.
— О Господи! — Беннет рассмеялся. — У тебя просто разыгралось воображение.
— Хорошо, если бы это было так.
— Ты прекрасно знаешь, что я сразу связался бы с тобой, если бы возникла хоть малейшая опасность. Не верю, что ты прервал свой отдых по столь ничтожному поводу. В чем все-таки дело?
Кардоун, избегая встречаться взглядом с глазами партнера, сел за свой рабочий стол.
— О'кей. Не стану лгать. Есть одна причина... Но я уверен, что она не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к делам фирмы. Если выяснится, что это не так, я сразу приду к тебе, хорошо?
Беннет поднялся со своего стула и кивнул. За годы совместной работы он научился не задавать Джо лишних вопросов. Несмотря на кажущуюся общительность, Джо Кардоун был очень скрытным человеком. Его капиталовложения в их общее дело были весьма существенны, но он не требовал больше полагавшейся ему по договору доли. Это устраивало Беннета.
Сэм направился к двери, посмеиваясь.
— И когда ты перестанешь бегать от призрака Южной Филадельфии?
Кардоун ответил вслед ему с грустной улыбкой:
— Когда он перестанет гоняться за мной.
Беннет закрыл за собой дверь, и Джо вернулся к разбору накопившейся за десять дней его отсутствия почты. Ничего, что могло бы иметь отношение к «средиземноморской» проблеме, в ней не было. Ничего, что хоть как-то могло свидетельствовать о конфликте мафиозных группировок. И все же за эти десять дней что-то случилось, и к этому как-то причастен Таннер.
Он поднял трубку телефона и нажал на кнопку вызова секретаря.
— Это все? Больше никаких писем не было?
— Ничего существенного. Я всем говорила, что вас не будет до конца недели. Некоторые обещали позвонить сразу, как вы вернетесь, другие предпочли подождать до понедельника.
— Пусть все так и останется. Если будут звонить, скажите, что я вернусь в понедельник.
Джо положил трубку на рычаг и отпер ящик стола, в котором хранилась металлическая коробка с картотекой «средиземноморской» клиентуры.
Кардоун поставил коробку перед собой и стал быстро перебирать карточки. Может быть, чье-то имя наведет его на мысль, заставит вспомнить какую-нибудь, на первый взгляд малозначащую, деталь, которая на поверку окажется важной...
Зазвонил его личный телефон. По этому номеру ему звонила только Бетти, больше его никто не знал. Джо любил свою жену, но его раздражало, что она постоянно звонит ему по пустякам в то время, когда он хочет сосредоточиться.
— Да, дорогая? В трубке молчали.
— Что случилось, Бетти? Я сейчас очень занят.
Жена не отвечала.
Кардоун похолодел от страха.
— Бетти! Ответь мне!
Незнакомый голос в трубке громко и внятно произнес:
— Джон Таннер летал вчера в Вашингтон. Мистер да Винчи очень озабочен. Возможно, ваши друзья из Калифорнии предали вас. Они находятся в контакте с Таннером.
Джо Кардоун услышал щелчок — неизвестный повесил трубку.
Господи! О Господи! Значит, все-таки Остерманы... Но зачем? Ведь это просто абсурд! Какое отношение имеет Цюрих к мафии? Между ними расстояние в тысячу световых лет! Или он ошибается?
Кардоун попытался взять себя в руки, но это ему не удалось. Он с удивлением обнаружил, что скомкал несколько карточек.
Что теперь делать? С кем он может поговорить?
С самим Таннером? О Боже, конечно нет!
Остерманы? Берни? Нет, черт возьми! Во всяком случае, не сейчас.
Тримейны? Дик Тримейн! Он должен связаться с Тримейном.
* * *
Вторник, десять минут одиннадцатого
Тримейн был слишком взбудоражен, чтобы отправиться в Нью-Йорк как обычно на экспрессе. Оставив дома проездной, он вывел из гаража машину.
Когда его автомобиль, набрав скорость, мчался к мосту Вашингтона, он заметил в зеркале заднего вида светло-голубой «кадиллак». Тогда Тримейн взял немного влево, вырвавшись вперед других автомобилей, и «кадиллак» последовал за ним. Потом Тримейн вернулся в правый ряд, втиснувшись в поток медленно идущих машин, — «кадиллак» проделал то же самое.
У поста сбора дорожной пошлины Тримейн увидел, что «кадиллак» поравнялся с ним и идет по параллельной полосе.
Дик попытался разглядеть, кто сидит за рулем.
«Кадиллак» вела женщина. И хотя лица он не смог рассмотреть, в ее облике ему почудилось что-то знакомое.
Набрав скорость, «кадиллак» скрылся. Тримейн так и не увидел лица женщины. Движение по мосту было интенсивным, и пытаться догнать машину не имело смысла. Тримейн не сомневался, что «кадиллак» преследовал именно его. Это было так же очевидно, как и то, что женщина-водитель не хотела, чтобы ее узнали.
