Судя по длине ногтей, она не слишком убивается на работе. Богдан фамильярно взял Малко за локоть.
— Значит, приехали проведать свою бывшую колонию? — и он захохотал.
Роскошная Наташа жеманно заметила:
— О, я обожаю Австрию. Вы живете в Вене?
— Совсем рядом. Я часто бываю в столице.
Богдан взял под руку подружку и поволок ее дальше.
— Пойдем поищем чего-нибудь выпить, — сказал он. — Надеюсь, еще увидимся.
Наташа врезалась в толпу, сверхвызывающе поигрывая бедрами. После психологических вывертов Милены такая откровенность действовала благодатно...
— Что за птица этот Богдан? — спросил он у Эндрю Виткина.
— Один из моих осведомителей, — объяснил резидент ЦРУ. — Он отлично знаком с проблемой терроризма и имеет большие связи в Югославии. Это он сообщил мне об иранце. А девицу его видели? Полный отпад. У него таких десятки. За билет на самолет они готовы абсолютно на все. Самые отчаянные едут автостопом.
— Когда у вас будут сведения по номеру мотоцикла? — спросил Малко.
— Как только вернусь в бюро, дам телекс резиденту в Афины, — ответил американец. — Думаю, завтра к концу дня что-то будет. А теперь я вынужден вас оставить. Мне еще нужно здесь кое-кого повидать. Запомните явку для наших будущих встреч: каждый день в полдень в православной церкви на улице Юла, 7. Там всегда полно туристов. Вас не заметят.
— Есть необходимость в таких предосторожностях? — спросил Малко.
— Да. Не будем дразнить югославов. Даже если они в курсе. Я прощаюсь с вами до завтра или до послезавтра.
Малко поставил пустой стакан на комод и спустился в прихожую, изнемогая от жары и шума.
Он уже брал свой плащ, когда заметил сидящую напротив раздевалки на стуле Наташу.
Югославка тут же поднялась с такой улыбкой, что без труда совратила бы и попа.
— Малко! О, как я рада. Вы на машине?
— Да, — ответил он. — А в чем дело?
— Богдану пришлось срочно вернуться на работу, — объяснила девушка. — Мне хотелось еще немного побыть тут. А вот теперь никто не едет в мою сторону. Не в автобус же мне влезать. Может, вы меня отвезете?
— Конечно, — сказал Малко. — Где вы живете?
— Да совсем недалеко, — протянула она кокетливо. — На бульваре Революции.
И улыбнулась совсем невинно, однако Малко подумал, что ее чары действуют мгновенно...
— Ну так поехали.
На улице Наташа взяла его под руку, а при виде сверкающего нового «мерседеса» Баджета вскрикнула так, словно перед ней вспыхнул всеми гранями бриллиант.
— О, какая красивая!
Она опустилась на мягкое сиденье, бросив на Малко влажный взгляд.
— В такой машине я готова объехать весь мир! У нас они все старые и страшные. Давайте покатаемся немного.
Он пересек мост через Саву и поехал по набережным вдоль Дуная. Наташа без устали расспрашивала его о Вене. А когда они доехали до старого австро-венгерского квартала Земун, девушка сообщила:
— Если вы проголодались, рядом отличный ресторан, «Карп».
— Не обедать же мне в одиночестве, — сказал Малко. — Присоединяйтесь.
— Есть я не буду, — промурлыкала Наташа, — а то еще потеряю фигуру. Но компанию вам составлю.
— Вы изумительная женщина... — сказал он, косясь на нее краем глаза.
Тонкая шерсть колгот обтягивала ее до неприличия.
— Поверните направо, — сказала Наташа, — по берегу Дуная.
Огромные современные здания, стоявшие вдоль всего бульвара Маршала Тито, производили зловещее впечатление. Через несколько минут брусчатка сменилась асфальтом. Машина въехала в Земун. Наташа показала светящуюся вывеску на сооружении у самого берега Дуная, напоминавшем избу: «Карп».
— Приехали, — сказала она.
Декоративные керосиновые лампы освещали строгое убранство помещения, украшенного картинами охоты. Клиентов было немного, не больше дюжины. Наташа уселась напротив Малко, продолжая улыбаться ему радужно и вызывающе.
— Обожаю рыбу, — заявила она.
* * *
Наташа ела как птичка.
Как гриф, например.
Она вычистила тарелку остро приправленной рыбы и гарнира, предварительно заглотив три огромных куска копченого окорока. Не говоря уж о десерте, состоящем, похоже, из чистого сахара. Слава богу, им подали сухой «Рислинг», было чем все это запить... Малко знал уже о ней все. Наташа была манекенщицей и иногда играла крошечные роли, а недавно благодаря своему приятелю нашла работу в агентстве «Рейтер». Но ее мечта — стать актрисой на Западе. Малко заверил девушку, что с такими данными, как у нее, возможности откроются необозримые...
— Я хочу потанцевать, — заявила она внезапно.
— А где в Белграде можно потанцевать? — спросил Малко.
— В «Метрополе», и еще там есть казино.
— Можно и в «Метрополь»...
Хоть на несколько часов забыть трупы, Эриваняна и Милену, просто побыть в компании с очаровательной девушкой. И снова мост, бульвар Революции. Вот и «Метрополь», элегантный, как блокгауз. Вход в казино находился в правом крыле, на отшибе. Ни души в маленьком зальчике с несколькими столами для рулетки, кроме разве что африканца, пытающегося ухаживать за девушками-крупье. Они прошли в ночной клуб. Проститутки снялись со своих табуретов, завидев Малко, но тут же вынуждены были взгромоздиться на них обратно при появлении Наташи. Здесь была еще только одна пара: араб с югославской девкой.
— Хочу шампанского! — сказала Наташа, желая, по-видимому, перебить вкус «Рислинга».
Принесли бутылку «Моэт-и-Шандон», помеченную датой, вызывающей сильное сомнение, но все-таки лучшего вкуса, чем «Каспийское шампанское». Оркестр тут же заиграл цыганские напевы. Наташа резко поднялась.
Спустя пять минут у Малко оставалось одно-единственное желание: сорвать все эти шерстяные покровы с изумительных изгибов ее тела. Она извивалась, прижавшись к нему, гибкая, как змея, играла грудями, бедрами, ягодицами, заводя порой ногу между его ног, касаясь его низом живота. Танец Возбудительницы...
Бутылка «Моэт-и-Шандона» опустела очень быстро, а ночной бар не заполнялся.
— Мне пора возвращаться, — заявила вдруг Наташа после очередного сумасшедшего танца.
— Почему?
— У меня ревнивый жених, — сказала она, — он все время мне звонит. Он ведь думает, что я все еще на коктейле.
Несколько разочарованный, Малко все же был убежден столь веским аргументом. Наташа исчезала как мираж. Они снова попали на бульвар Революции. Когда «мерседес» подъезжал к зданию Парламента, девушка произнесла:
— Остановите тут. Я живу как раз напротив. Посредине бульвара находился сквер, поэтому развернуться было негде. Малко притормозил у самого тротуара. И тут же сзади вылетел автобус, чуть не снеся ему полкрыла.
— Подайте немного вперед, — сказала Наташа. — Здесь запрещено останавливаться. Сверните в аллею.
Малко повернул «мерседес» в аллею большого пустынного парка.
— Спасибо, — сказала девушка.
Она наклонилась к нему. Их губы соприкоснулись, и она не стала сопротивляться, когда Малко ее поцеловал. Рог ее был нежен, а язык просто выделывал чудеса. Они беззвучно целовались, перекатываясь с сиденья на сиденье. Малко провел рукой по грубой шерсти пуловера, сжав пальцы на круглой крепкой груди.
Наташа вздрогнула, но не перестала целовать его. Его рука скользнула вниз. Шерстяные колготы — почти непреодолимое препятствие. Однако и сквозь плотный трикотаж Малко ощутил, что больше на девушке ничего надето не было. Он принялся тихонько ласкать ее, она тут же ответила, начав извиваться у него под руками и впиваясь губами в его губы.
— Хватит! — шептала безвольно Наташа.
И не дав ему времени выполнить собственное пожелание, девушка протянула руку, ее пальцы скользнули по его телу и сомкнулись на плоти. Казалось, Наташе нравился этот ребяческий флирт. Когда она наконец потянула вниз замок молнии, освободив плоть, которую ласкала, Малко почувствовал облегчение. Наташа принялась яростно массировать напрягшийся член, не переставая целовать Малко.
Чувствуя, что долго он так не выдержит, и считая недостойным своего положения допустить такое обращение, он крепко обхватил правой рукой затылок девушки, оторвав ее от своих губ, и склонил ее голову к своим ногам.
Она попробовала сопротивляться, тихо шепча:
— Нет, нет, милиция...
Кровь пульсировала в его члене, и Малко, мысленно послав милицию к черту, настаивал на своем. Наконец девушка сползла вниз, и он чуть не лопнул от удовольствия, когда горячий рот принял его. Наташа, решившись удовлетворить его требование, но все еще тревожась, трудилась с таким усердием, что голова ее то и дело ударялась о руль. Неистовый танец языка по воспламененной головке быстро положил конец этому удовольствию. Он почувствовал покалывание в животе, предвестник разрядки, и судорожно приподнялся над сиденьем, прежде чем излиться в рот Наташе.
Она еще некоторое время не выпускала его, потом поднялась, взлохмаченная, запыхавшаяся.
