Ознакомительная версия.
Но метрах в пятнадцати от проруби Быканыров показал на чистый снег, и Шелестов увидел большие, точно впечатанные… не человеческие следы.
— Медведь! — воскликнул майор и опустился на колени. — Ей-богу, медведь! Подумать, куда его занесла нелегкая! Видно, воды захотел. Да-а, это опасный гость. Медведь, отказавшийся зимой от лежки, зверь беспокойный и неприятный.
Быканыров молчал, стоя рядом и попыхивая трубкой.
Таас Бас энергично обнюхивал след, тянул носом и вел себя беспокойно.
— Ишь, почуял звериный дух, — заметил Шелестов и погладил собаку. Хороший пес, умный, жаль вот только, что у тебя голоса нет. Все бы медали золотые тебе достались. Как, отец?
Быканыров продолжал молчать.
Шелестов поднялся, сдвинул сползшую на лоб шапку и полез в карман за папиросами, не отрывая в то же время глаз от медвежьего следа.
— И махина же, видать! Смотри, какие лапищи! Вот бы с такого шкуру снять. Неплохо, совсем неплохо. Она у него громадная, ворсистая, пышная, теплая. Такую и Якутпушнина примет.
— Значит, хорошую зверину нашел старик? — выбивая трубку, заговорил Быканыров.
— Куда уж лучше, — ответил майор.
Старик усмехнулся и покачал головой:
— Однако, это не медведь.
Шелестов с удивлением уставился на него, потом посмотрел на след.
— А кто же?
— Не медведь.
— Хм… интересно. А кто же, по-твоему? Уж не дух ли чей в медвежьей шкуре? И кто говорит — старый охотник.
— Зачем обижаешь старика? — огорчился Быканыров. — Правду я сказал. Правду. Лапы медведя, но шел не медведь.
— Ну что мне с тобой делать, — немного нервничая, проговорил Шелестов и вдруг рассмеялся. Уж больно серьезным для такой обстановки показалось ему выражение лица Быканырова.
И Шелестов не мог понять в конце концов, шутит ли старик, разыгрывает его, или говорит серьезно.
«А я-то что, — подумал он, — снял чуть не два десятка шкур с медведей и вдруг не могу разобраться, чей это след». — Майор вторично опустился на колени и стал тщательно осматривать отчетливые вмятины на снегу.
— Слушай меня. Дело говорю, — подошел к нему Быканыров. — Не медведь шел, а глупый дурак. Совсем глупый. Медведь, хоть и зверь, а у него поучиться можно, а это дурак.
— Ничего не понимаю. — Шелестов поднялся.
— Пойдем по следу? — спросил Быканыров. — Я один не хотел.
— Что за вопрос, конечно, пойдем.
— Таас Бас! — позвал Быканыров.
Пес лакал холодную воду из проруби. Он оторвался от воды, поднял голову, насторожил уши и стал облизываться.
— Вперед! — подал команду старик и показал рукой на след.
Друзья пошли вслед за собакой, но не прямо по следу, а сбоку от него.
Шелестов был явно озадачен и молчал. Хотя теперь на глубоком цельном снегу след вырисовывался не так отчетливо, как на пруду, майор не мог согласиться с утверждением Быканырова, что прошел не медведь.
Достигнув ложбинки, заросшей молодыми елками, друзья скользнули по крутой снежной осыпи вниз.
След вел по дну ложбинки. Дорогу преградила большая, отжившая свой век, сваленная ветром и полузанесенная снегом трухлявая сосна.
Таас Бас остановился и присел, готовясь к прыжку.
— Смотри-ка! — сказал Шелестов. — А ну-ка, пальни в нее!
По стволу сосны юрко запрыгала упитанная, пепельного цвета белка с оттопыренными щеками. Она, казалось, не боялась опасности.
— На медведя охотимся, на зайца не смотри, — с укором сказал Быканыров и свистнул.
Белка с сосны прыгнула на елку и скрылась.
Друзья пошли дальше. След вывел их из ложбинки на небольшую поляну, окруженную березами и елями, и оборвался у разоренного ветвяного шалаша. Тут же чернели еще не засыпанные снегом остатки перегоревшего костра, обгоревшие спички, окурки от папирос.
Поляна была вытоптана человеческими ногами, и от нее в тайгу уходил след свежепроложенной, отлично видимой лыжни.
Таас Бас рвался вперед, по лыжне, но старик сдержал его.
— Где же твой медведь? — спросил он с усмешкой Шелестова.
— Ничего не понимаю, хоть убей, — признался майор,
— То-то. Человек оставил след, а не медведь. Я сразу увидел.
— Но как? Как? — горячо заинтересовался Шелестов. — Почему я не разобрался? Да и сейчас я еще не совсем уверен.
Быканыров ухмыльнулся, снял рукавицу, отодрал сосульку от шарфа и полез в карман за табаком и трубкой.
— У человека два глаза, а у охотника четыре, — набивая трубку махоркой, начал он в поучительном тоне. — Тот глупый дурак подвязал к рукам и ногам лапы медведя. Думал, не поймут люди. А я понял. А почему понял? Идем сюда, — и старик сделал несколько шагов назад, туда, где еще был виден след медведя. — Смотри! Разве у медведя задние ноги одинаковые? А? Видишь, обе левые…
Шелестов опустился на одно колено, всмотрелся. Точно. Правая задняя нога «медведя» оставляла отпечаток левой ноги.
— И как же я прохлопал? — и майор с досадой стукнул себя по лбу.
Быканыров, довольный своим открытием и проницательностью, покуривал трубку и улыбался.
— Теперь мне все ясно, — сказал наконец Шелестов. — Интересно, кому понадобилась такая хитрая маскировка? Вот бы что хотел я сейчас знать.
— Узнаем. Придет время и узнаем, — заметил уверенно старик. — Может быть, комендант пошутить захотел, — добавил он.
Они возвратились вместе на поляну. Шелестов собрал окурки от папирос, обернул их носовым платком и положил в карман. Он начал обследовать место, где стоял шалаш, в надежде обнаружить что-нибудь ценное, а Быканыров занялся изучением следов.
Майор перевернул хвойный настил, который, видимо, прошедшей ночью служил кому-то постелью, разгреб золу, раскидал обгоревшие головешки, но ничего не нашел.
— Жаль, очень жаль, но ничего нет, — сказал он вслух и обратился к Быканырову: — Ну, что там нового?
— Все новое. Все хорошо, — по-молодому звонким голосом ответил старик. — Двое здесь было, а не один. Точно двое. Один пришел до снега. Ждал, ломал лапник, делал шалаш, огонь разводил. Долго сидел, потом лежал. Другой пришел с рудника. После снега пришел. А ушли вместе. На лыжах ушли. И не шибко давно. Однако, прошло часов десять. Теперь они далеко, совсем далеко. Шибко пошли. Один русский, другой якут. Один с палками пошел, другой без палок.
Шелестов стоял. Внешне он ничем не проявлял охватившего его волнения, но внутри у него все горело. Он готов был сейчас же побежать по горячему следу, оставленному неизвестными, но здравый рассудок подсказывал, что так поступать нельзя. Во-первых, надо было скорее возвращаться на рудник и продолжать расследование; во-вторых, догонять на лыжах людей, ушедших вперед чуть ли не на полсуток, было просто бессмысленно.
— Пойдем обратно, — сказал майор.
По пути в поселок Шелестов пытался разобраться с тревожившими его мыслями, предположениями, напрашивающимися догадками, но их было так много, что все его усилия и старания привести их в определенную систему ни к чему не привели.
Вначале у Шелестова появилась уверенность, что, обнаружив следы, ушедшие в тайгу, он добился чуть ли не главного на пути к раскрытию преступления, но чем ближе они подходили к поселку, тем эта уверенность становилась слабее.
Пока все факты: убийство Кочнева, появление вблизи рудника неизвестного, загадочное исчезновение коменданта, следы под медведя, лыжня, ушедшая в тайгу, в глазах Шелестова не имели между собой взаимосвязи и представлялись разрозненными, каждый сам по себе.
«А возможно так и в самом деле?» — спрашивал сам себя майор. С другой стороны, невероятным казалось такое нагромождение случайностей, если бы они не имели какой-то общей причины.
Но и от такого вывода ему пока не делалось легче.
— Гляди! — позвал его Быканыров и показал рукой.
Оказывается, они уже достигли пруда.
На сосне у самого пруда сидел большой, черно-бархатистого цвета косач с хвостовой лирой. Он, не обращая внимания на людей, ощипывал хвою и преспокойно глотал ее, вытягивая длинную гибкую шею.
— Теперь можно стрельнуть, — сказал старый охотник и вскинул бескурковку. Он начал выцеливать птицу. Щелкнул выстрел. Эхо отозвалось звонко, раскатисто. Петух камнем упал к подножию сосны, и к нему бросился, ныряя в глубоком снегу, Таас Бас.
Когда друзья достигли поселка, Шелестов спросил:
— А как ты думаешь, отец. Один из этих двоих не тот ли тип, что не захотел показаться в твоей избе?
— Не знаю. Думаю. Видно будет.
— Я хочу тебя попросить, — вновь заговорил майор, — вместе начать охоту на этого человека с медвежьими ногами. Как смотришь ты на это?
Старик выдержал небольшую паузу и ответил:
— Якут-колхозник знает, кто приносит беду в тайгу. Чтобы изловить худого человека, пойду далеко с тобой. На самый край пойду. Тайга, тундра, море, — везде найдем.
Ознакомительная версия.
