– Это мой личный друг, – проговорил Гамильтон степенным голосом пьяницы. – Беззаветно преданный своему господину человек, который начинает блестящую карьеру. Он, конечно, не поставит на карту свое место ради такой малости... Нет, поверьте мне, как ни грустно это признать, но Компания вырастила в своих рядах выродка... У нас это тоже бывало, – добавил он.
Легонько пошатываясь, Гамильтон поднялся напротив Малко, доминируя над ним своим высоким ростом...
– Мой дорогой друг! – сказал он своим слащавым голосом. – Меня зовет противомоскитная сетка: время сиесты. Я рад вашему визиту и если смогу вам помочь, сделаю это с радостью. А теперь до свидания.
Гамильтон пожал ему руку, повернулся спиной и направился нетвердым шагом в глубину комнаты, оставив Малко одного. Разочарованному и потрясенному, ему оставалось только уйти.
Малко был достаточно хорошо знаком с разведывательными кругами, чтобы знать, что человек, подобный Гамильтону, мог прекрасно врать. Конечно, Сэнборн мог уехать один. Но тогда за что же убили Кэтрин?.. Он не хотел говорить об этом Гамильтону, чтобы не впутывать в дело Лим Суна. Во всяком случае, Гамильтон рассказал ему волшебную сказку... Значит, он им мешает. А Гамильтон врал. Чтобы скрыть кого? Странно, что старый англичанин замешан в этом деле. Он не выглядит человеком, жаждущим денег.
Под проливным дождем Малко снова поехал к центру. В «Шератоне» его ждала записка. Лим Сун хотел его видеть в «Фонг-Муне», втором китайском ресторане Брунея. «Как можно скорее». Это было подчеркнуто. С сильно бьющимся сердцем Малко сел в свою «тойоту». Обнаружил ли китаец что-нибудь?
* * *
Лим Сун сидел в глубине еще пустого зала за столом, возвышающимся над паркингом. У него был озабоченный вид. При виде Малко он вымучил улыбку.
– Печально, но с момента нашей последней встречи произошло кое-что важное.
– Что именно? – спросил Малко, занимая место за столом.
Китаец отхлебнул пива. Он казался расстроенным и был явно не в своей тарелке.
– Мне нанес визит полицейский из иммиграционной службы. Он сказал мне, что мое разрешение на пребывание истекает через месяц и он совершенно не уверен, что брунейское правительство его продлит...
Малко почувствовал, что ледяная рука схватила его за сердце.
– Это угроза?
Лим Сун медленно покачал головой.
– Нет, они могут делать все, что захотят: это полный произвол. По приказу дворца начальник полиции подписывает ордера на высылку. Ничего нельзя сделать. Бруней плюет на мнение своих соседей. Достаточно заявить, что вы угрожаете общественному порядку. Они настолько богаты, что никто не хочет с ними связываться...
– Вы думаете, что это из-за меня?
– Я в этом уверен. Я здесь уже десять лет, и никогда это не случалось. Напротив, у меня довольно хорошие отношения с дворцом.
– Я очень огорчен, – посочувствовал Малко. – Что я могу сделать, чтобы вы избежали этой меры?
– Больше не видеть меня и не звонить. Они следят за нами.
Малко был в шоке. Его лишали главного союзника в неравной борьбе. Китаец выпил пиво, ничего не заказав для Малко. Тот смотрел на людей, спешивших под дождем на паркинг. Этот новый маневр имел по крайней мере то преимущество, что он ясно высвечивал вещи: двадцать миллионов долларов были украдены высокопоставленным лицом во дворце, располагавшим целым арсеналом средств для своей защиты.
– Не доверяйте никому, – тихо сказал Лим Сун. – Перед вами очень могущественные люди, готовые на все. Боюсь, что лучшим решением было бы покинуть Бруней. Пока еще не поздно, – добавил он.
Несколько секунд Малко переваривал предостережение Лим Суна. Уже второе... События, увы, полностью подтвердили правоту китайца. Тот уставился в свой пустой стакан. Он поднял голову, и его взгляд встретился с глазами Малко.
В темном зале «Фонг-Муна» было тихо, как в пустой церкви. Лим Сун повторил размеренным голосом:
– Вы не можете рассчитывать ни на кого. Гай Гамильтон никогда не вернется в Англию. Он слишком пропитан алкоголем и Азией. Его единственной радостью остается возможность провести уик-энд со шлюхами в Лимбанге и сохранить здесь какую-то власть. В Лондоне он будет всего лишь рядовым пенсионером. Люди из дворца знают это и поэтому тоже держат его в своих руках. Ибо я уверен, что он в курсе происходящего. Воспитанные им люди презирают малайцев и продолжают сообщать ему все, что происходит.
– Я тоже так полагаю, – ответил Малко. – Я был у него дома. Он принял меня за глупца.
Лим Сун покачал головой.
– Малайцы не агрессивны. Они не могли бы хладнокровно убить Джона Сэнборна, а именно это с ним и случилось. Предумышленное убийство, видимо, совершил этот психопат Майкл Ходжис.
– Видите ли вы решение проблемы? – спросил Малко.
Китаец горько усмехнулся.
– Конечно: добыть неоспоримые доказательства того, что Джон Сэнборн был убит Ходжисом и его кликой. Имея их, ваш посол мог бы действовать. Даже сверхбогатый султан Болкиях не осмелится восстановить США против себя.
Малко поднял голову и протянул ему руку.
– Спасибо за все, что вы сделали. Я постараюсь собрать необходимые доказательства.
Лим Сун задержал его руку в своей ладони.
– Я окажу вам последнюю услугу, – сказал он. – Любовница Майкла Ходжиса работает в «Фонг-Муне» – главной фирме, которой принадлежит ресторан, в котором мы сейчас находимся, на третьем этаже здания, где расположено посольство. Это китаянка Хан-Су. Возможно, вы сумеете что-нибудь из нее вытянуть.
В голове у Малко внезапно появилась догадка. А если это она – та таинственная китаянка, которая улетела из Лимбанга вместе с ложным Джоном Сэнборном?
– Вы меня ей представите? – спросил Малко.
– Нет, это было бы слишком опасно. Сегодня идите поужинать в «Фонг-Мун». Я тоже приду и покажу ее вам. Это очень красивая девушка и не очень строгая. После чего дело за вами.
– Спасибо, – сказал Малко.
После долгого рукопожатия они расстались, и Малко вновь пересек пустынный зал ресторана. Снаружи была почти хорошая погода. Это показалось ему добрым предзнаменованием. Однако его возможности уменьшались как шагреневая кожа.
* * *
Зал «Фонг-Муна» сверкал золотом и лаком. С потолка свисали фонари, и атмосфера была более теплой, чем в филиале. До этого ему позвонила Ангелина Фрейзер и в разговоре сказала, что ее муж скоро отлучится.
Пока это его не заботило. В этом мрачном городе, потрясаемом шквалами дождя, Малко почти постоянно хандрил, чувствуя себя бессильным и неудовлетворенным.
Практически в «Фонг-Муне» были только китайцы и несколько малайцев. Сидя один за столом возле бара, он наблюдал за залом и особенно за той, ради которой пришел сюда...
У гибкой, как кошка, любовницы Ходжиса был, как у многих китаянок, высокомерный вид, который смягчал чувственный толстый рот. Малко любовался ее грациозными движениями. Китайское платье с разрезом до бедер открывало длинные точеные ноги и приятно выгнутую грудь. Несколько раз он перехватывал взгляд китаянки, устремленный на него. Заинтригованный и заинтересованный, он улыбнулся ей. Как это сделал бы любой одинокий мужчина, встретивший красивую девушку.
Как только Малко вошел, ужинавший с несколькими своими единоверцами Лим Сун поднял глаза и взглядом показал на одну из официанток.
Наконец Малко попросил счет. Когда он поднялся, Хан-Су подошла к выходящей на торговую галерею двери и открыла ее. Их взгляды встретились.
– До свидания, – сказал Малко. – Надеюсь, что завтра вы будете обслуживать мой столик.
На губах Хан-Су появилась полуофициальная-полувызывающая улыбка.
– Нет, завтра я не работаю.
– Ну что же, тогда я приглашаю вас завтра поужинать, – предложил он. – Вы отдохнете...
– Но я вас не знаю, – возразила она, притворясь шокированной.
– Мы познакомимся.
Пришел лифт. Не оставляя ей времени на возражения, он сказал:
– Я буду вас ждать в восемь часов напротив театра Борнео на Джалан Претти.
Прежде чем она ответила, двери лифта захлопнулись. Это была бутылка, брошенная в море. Пока Пэгги Мей-Линг была вне досягаемости. Единственный хрупкий след представляла Хан-Су. Но если ему удастся доказать, что она замешана в убийстве Сэнборна, все изменится.
Еще раз от него требовалось проявить терпение. Придется ждать целые сутки.
* * *
Массивный золотой купол мечети Омара Али Сайфуддина блестел под светом луны. Чудо, но дождь не шел! Пронзительный крик муэдзина раздражал слух Малко, увеличивая его тревогу. Он провел день, поделенный между бассейном в «Шератоне» и прогулкой на Муару, порт на севере в двадцати километрах от Бандар-Сери-Бегавана. Бруней был так же велик, как шкаф для метелок, и почти не представлял никакого интереса. За исключением столицы, мечети и дворца, в нем были только деревни и несколько уродливых зданий, построенных в японском стиле. Ни одного роскошного магазина, ни одного веселого места. Ничего.
