«Ничто из того, что вы читали в романах, не может сравниться с реальными вещами, — говорил мне впоследствии один английский дипломат из Анкары. — Я уверен, что во время войны немцы имели по крайней мере по одному агенту в каждом из наших посольств, и, осмелюсь сказать, мы также имели по агенту в каждом немецком посольстве».
Глава 8.
ВСЕОБЩАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ
В марте 1939 года нацисты оккупировали Прагу. Лахузен вспоминает, что, когда немецкие войска занимали Богемию, Канарис направился туда вслед за передовыми частями. Канариса сопровождали полковник Лонгин и адъютант. Он хотел узнать, каковы будут разведывательные трофеи. Не раз за время своего пути адмирал говорил: «Господи, неужели чехи стерпят это? Неужели они не станут стрелять?!» Но дни, когда чехи могли стрелять, уже прошли.
Вскоре был оккупирован и Мемель. Неприкосновенность Прибалтийских государств стала объектом пристального внимания Англии, Польши и России, хотя интересы ни одного из этих государств полностью не совпадали с интересами двух других. 30 апреля 1939 года Англия дала свою гарантию Польше, и Европа вздохнула с облегчением. Однако это обстоятельство еще больше подчеркивало, что следующей жертвой будет Польша. Теперь, когда немцы отказались от политики дружбы с поляками, они стали распространять слухи, будто бы полковник Юзеф Бек, польский министр иностранных дел, долгое время был их платным агентом. Начав действовать, Чемберлен и Галифакс вскоре заколебались, и с 31 марта по 25 августа английская гарантия Польше оставалась нератифицированной.
К июлю Канарис решил, что снова настало время послать в Лондон специального агента. Адмирал встретился с Остером и Клейстом. Он попросил последнего еще раз съездить в Лондон. Но Клейст полагал, что эта затея не принесет желаемых результатов.
«Что мы можем им предложить? — спросил он. — Я не поеду в Лондон с пустыми руками».
Вместо него в Англию отправился офицер генерального штаба по фамилии Бом-Теттельбах. Однако при сложившихся обстоятельствах вряд ли можно было чего-либо ожидать от его миссии. Бом-Теттельбах тайно навестил сэра Джеймса Григга[37], некоторых начальников различных служб и встретился с несколькими английскими деятелями, предлагая им ясно высказать свое отношение к вопросу о Польше. Англичане заверили его в том, что Англия выступит в защиту Польши, но они не могли дать каких-либо конкретных обещаний. Бом-Теттельбах почувствовал, что ему ничего не добиться. А что, если Англия не сможет заключить соглашение с Россией — ведь переговоры в Москве сильно затянулись?![38] Можно ли предполагать, что Англия поступит безрассудно — станет воевать из-за Польши, если Германия и Россия, две самые крупные военные державы в мире, решат разделить Польшу?
Представитель Канариса возвратился в Германию, так ничего и не добившись. В 1945 году английская армия заняла Дюссельдорф, где взяла в плен большую группу немцев. Среди них оказался полковник Бом-Теттельбах. На допросе он рассказал недоверчивому английскому майору из отдела связи с местным населением, что генерал Гальдер арестовал бы Гитлера в августе 1939 года, если бы был уверен в поддержке англичан.
Такова была разница в настроениях англичан и немцев. В то время как в Англии никто не сомневался в том, что они будут воевать, если Польша подвергнется нападению, в Германии никто полностью не верил в это.
Только инстинктивные предположения Канариса оказались правильны. Когда он узнал, что 26 августа будет объявлена всеобщая мобилизация, адмирал стал настойчиво утверждать в своих донесениях немецкому верховному командованию, что на этот раз Англия обязательно будет воевать. Генералы же напоминали ему грубую ошибку, совершенную во время мюнхенского кризиса. Тем не менее Канарис твердо придерживался мнения (и в начале августа казалось, что он мог быть прав), что, если бы англичане своевременно ратифицировали свои гарантии Польше и достигли бы некоторого взаимопонимания с Россией, мир был бы сохранен.
Чехословацкий кризис еще раз подтвердил необходимость передачи англичанам информации о важных секретах немецкого правительства. Я думаю, что Канарис или же его заместитель Остер во второй половине июня 1939 года передали английской разведывательной службе секретные сведения о том, что Гитлер нападет на Польшу вскоре после 26 августа. Я об этом говорил с одним немцем, близким другом Канариса, который передавал эти сведения. Барону Вейсцеккеру также удалось переслать через немецкого поверенного в делах в Лондоне Эрика Кордта подобное предупреждение сэру Роберту Ванситарту. Это было вскрыто во время суда союзников над Вейсцеккером.
Вскоре германский генеральный штаб послал в Лондон другого тайного курьера — генерала графа Шверина, человека намного солиднее, чем Бом-Теттельбах. Но и он, прибыв туда без определенных предложений, также возвратился ни с чем.
Насколько смешными выглядели итальянцы в эти дни всеобщего замешательства! Весной они заключили военный союз с Германией — так называемый «Стальной пакт» — при условии, что войны не будет в течение трех лет. И до середины августа, пока Чиано срочно не выехал в Берхтесгаден, итальянцы не знали о том, что война неизбежна.
Между прочим, английская разведка узнала об этом раньше Чиано. Случилось так, что Канарис 10 августа оказался в Оберзальцберге и решил навестить Риббентропа в замке Фушль. Во время обеда министр иностранных дел заговорил о войне между флотами, которая предполагалась на Средиземном море. «Итальянцы бросят в бой сто подводных лодок, — сказал он, — и не пропустят в Средиземное море английский флот». Адмирал внимательно слушал и с видимым интересом кивал головой. Но, возвращаясь из замка Фушль, он сухо заметил своему адъютанту: «Если начнется большое сражение на Средиземном море, мы с вами будем сидеть и смотреть, как из итальянцев делают отбивные котлеты».
Неделю спустя в Берлине (до окончания всеобщей мобилизации оставалось девять дней) Канарис во время важного разговора с генералом Кейтелем пришел к выводу, что ограниченность начальника штаба верховного главнокомандования едва ли менее ужасна, чем ограниченность его хозяина. Кейтель, этот приятный на вид человек, с белокурыми волосами и голубыми глазами, казалось, был лишен всякого воображения.
Адмирал записал об этом разговоре в своем дневнике (знаменитый исчезнувший дневник, за которым напрасно охотились разведки четырех государств). Случайно запись от 17 августа 1939 года была скопирована и находилась у генерала Лахузена.
17.VIII.1939 — Разговор с генерал-полковником Кейтелем.
Я доложил Кейтелю о своей беседе с офицером СС Мостом. В ответ Кейтель заявил, что не имеет никакого отношения к этой операции (имеется в виду секретная операция «Гиммлер». — Авт.). Гитлер ничего не говорил ему об этом, приказал только достать для Гейдриха необходимое количество польской военной формы. Далее Кейтель заметил, что я был прав, известив генеральный штаб о подготовке такой операции. Лично он, Кейтель, не возлагает на нее больших надежд. Если фюрер все же прикажет провести эту операцию, ему придется подчиниться, но спрашивать у Гитлера о плане ее он не будет.
Итак, по плану Гиммлера, немецких заключенных оденут в польскую военную форму, а кинооператоры заснимут сцену нападения «поляков» на территорию Германии. Это будет сделано для того, чтобы создать впечатление, будто опрометчивые поляки первыми нанесли удар.
Затем Канарис доложил Кейтелю, что генерал Роатта[39] сообщил ему о нежелании Италии быть втянутой в войну. В дневнике Канариса записан ответ Кейтеля:
…Он считает, что было бы хорошо, если бы Муссолини заявил фюреру вполне определенно о своем решении не воевать. Но, по его личному мнению, Италия будет воевать при любых условиях. Я ответил, что это совершенно исключено, и пересказал ему основную суть переговоров Риббентропа с Чиано. Однако Кейтель заметил, что фюрер информировал его совсем в ином плане. Я сообщил тогда, что граф Маронья, начальник мюнхенского отделения абвера, узнал о заявлении итальянского короля испанскому королю Альфонсо: король Италии не подпишет приказ о мобилизации, если Муссолини представит таковой ему. Кейтель ответил, что интересно наблюдать, как государство, управляемое даже диктатором, проявляет такую нерешительность, когда дело доходит до войны. Насколько труднее еще должно быть в демократических странах! Он был убежден, что англичане не вмешаются. Я попытался опровергнуть это его мнение и сказал, что Англия немедленно объявит блокаду и уничтожит наш торговый флот. На это Кейтель ответил, что это не будет иметь большого значения, так как мы можем получить нефть из России. Однако я заметил, что это не решающий фактор и что мы не сможем выдержать блокаду длительное. время. Англичане станут воевать против нас всеми имеющимися в их распоряжении средствами, если мы используем силу против Польши и если дело дойдет до кровопролития. Я сказал ему, что англичане вели бы себя точно таким же образом, если бы произошло кровопролитие, когда мы вступали в Чехословакию. Затем я попытался объяснить Кейтелю, как отразится на Германии экономическая война, и напомнил, что мы располагаем ограниченными ресурсами для ее ведения. Мне только сейчас стало известно, что мы сможем направить в Атлантику всего десять подводных лодок. Кейтель заметил, что, если Германия разгромит Польшу, нефть будет поставлять Румыния — ее легко заставить это сделать. Далее я проинформировал Кейтеля о мерах предосторожности, принятых англичанами на Балканах, и сказал, что Англия, безусловно, сделает все, чтобы лишить нас такой возможности.
