— Последний шанс сказать «нет», — шепнула она, взяла его за член и направила в себя. Затем обхватила его, такого большого и тяжелого, бедрами, вжалась в него. — О боже! — ахнула Кэрри, когда Эстес вошел в нее. — Как долго я этого ждала!
Глава 12
Экспресс «Амтрэк Асела», штат Нью-Джерси
Четыре дня спустя они с Саулом ехали из Вашингтона в Нью-Йорк на экспрессе «Асела». За окном проносились равнины штата Нью-Джерси. Саул Беренсон сидел рядом и работал за ноутбуком. Сама Кэрри мысленно застряла где-то между Бейрутом и Дэвидом Эстесом. Стоило вспомнить Эстеса, как в голове тут же возникали эротические фантазии.
Кэрри нравилось, какой Дэвид крупный, тяжелый, ей понравилось ощущать его внутри себя. В колледже он играл в американский футбол, и мощи, мускулов с годами в нем не убавилось. Кэрри понравилось вжиматься в него, понравилось, как контрастирует их кожа — белая и черная, будто клавиши рояля. Кэрри вспомнила великие джазовые мелодии: Телониус Монк, Бад Пауэлл… Вспомнила Принстон и ту ночь, когда познала себя.
* * *
Первый курс, год, когда она начала изучать Ближний Восток, арабский, когда закрутила с Джоном, своим преподом. Ночь они провели у него дома: курили травку под джаз и занимались сексом во всех мыслимых и немыслимых позах. На завтрак были кофе, картофельные чипсы, шоколадное печенье и Билли Холидей.
— Я был подростком, — рассказывал Джон. — Это были шестидесятые на севере Нью-Йорка: Вьетнам, рок-н-ролл, «Стоунз», «Криденс клируотер ривайвл». Я сидел себе один-одинешенек в своей комнате, слушал радио. Как раз крутили Билли Холидея, его песню «Странный фрукт». Богом клянусь, Кэрри, в этой песне сказано куда больше о том, что значит быть негром в Америке, чем в любой книге или документалке. Все в музыке, надо лишь слушать.
Только Кэрри его не слушала, потому что начался заскок. Она почувствовала себя легкой-легкой, будто шарик с гелием. Казалось, если ее не привязать к месту, она воспарит в небо и никогда не вернется.
В ту ночь они должны были отправиться вместе на вечеринку, но Джон не пришел. Кэрри, злая, пошла одна. На вечеринке все пили, танцевали, а Кэрри глушила текилу.
Обсуждали новую серию «Секретных материалов» и Долли, овечку-клона.
Симпатичный паренек в свитере с эмблемой частной школы, предварительно дав понять, что он член «Колониала», одного из элитных принстонских «пищевых» клубов, спросил ее мнение: будут ли клонировать людей? И тут ее прорвало. Кэрри лопнула, будто граната. Слова посыпались из нее: дескать, бесконечное повторение невозможно, и поэтому клонирование приведет к деградации, и как все началось с Чарли Паркера и джаза, и что все это можно увидеть в мозаике на стенах мечетей. Кэрри болтала и болтала без остановки, забив на Джона, чувствуя себя такой умной и красивой, и даже не замечая, как паренек в свитере — да и все в комнате — постепенно отходит от нее подальше. Наконец Кэрри увидела, как две девушки шепчутся, пялясь на нее, причем в их взглядах сквозило отнюдь не восхищение: мол, вы посмотрите, какая соска! Они взирали на нее недоуменно, с примесью жалости…
Кэрри вскочила с места и опрометью кинулась в общежитие.
У себя в комнате разделась догола и, сев на кровати, принялась строчить в блокноте как можно быстрее, страница за страницей, нечто о музыке, о том, что законы, лежащие в основе Вселенной, — это ноты. Когда закончила — семью часами позже, — было уже утро, а на руках у Кэрри лежал манифест на сорок пять страниц, озаглавленный «Как я заново открыла музыку». В нем объяснялась связь между нотами джаза, Джексоном Поллоком, математикой, квантовой механикой и общей теорией относительности Эйнштейна. Все это и правда было связано. Ведь Джон, сволочь такая, сказал: «Надо лишь слушать».
Кэрри схватила куртку, блокнот и выбежала на улицу. Помчалась по дорожке, босыми ногами по снегу, и чуть не сшибла невысокого мужчину испанской наружности. Он совершенно точно был преподавателем, и Кэрри сунула ему под нос манифест.
— Вы должны это прочесть и опубликовать. Это изменит мир. Все вокруг — музыка, но старый подход безнадежен. Он ведет нас в тупик. А я открыла новый путь, заново изобрела музыку. Разве не видите? Все взаимосвязано, это разум самого Бога, черт побери!
— С вами все хорошо, мисс? Вы из Батлера? — спросил маленький профессор, озираясь по сторонам.
Двое студентов — парень и девушка, — проходившие мимо, остановились.
— Читайте быстрее! Это самый важный в мире доклад. Смотрите! — Кэрри показала ему первую страницу манифеста.
— Кто-нибудь знает эту барышню? — спросил профессор студентов. Те промолчали и даже не шевельнулись.
— Она голая, — сказала наконец девушка.
— И босиком, — добавил ее спутник.
— Вы о чем вообще?! — прокричала Кэрри. — Как не поймете? Чарли Паркер и Телониус Монк освободили музыку от хватки мертвой руки сраных европейских канонов. Они уловили, что в основе музыки — математика. Черт, да у вас в руках ключ к Вселенной!
— Я профессор Санчес. Помогите мне, — обратился испанец к студентам. — Отведем ее к Маккошу.
В медпункте Кэрри дали дозу карбамазепина — но ее только вырвало. Тогда Кэрри накачали снотворным, навсегда стерев из ее памяти остаток дня и почти две предыдущие недели.
Потом ее привели в норму в частной клинике, после курса лития. Время шло. Кэрри вернулась домой, в Мэриленд.
— У тебя был заскок, — пояснил отец. — Мне жаль, Кэролайн. Теперь-то ты меня понимаешь? Тебе то лучше всех, то хуже…
— Значит, эта дрянь досталась мне от тебя, — сказала Кэрри. — Видеть тебя не желаю! И второго такого раза мне тоже не надо.
— Как будто у тебя есть выбор.
Через несколько дней она вернулась в Принстон. Джон позвонил ей.
— Что случилось? Говорят, у тебя был срыв. Давай встретимся.
— Пошел ты. Видеть тебя не хочу.
— В чем дело? Давай я приду к тебе.
— Нет. И не звони больше. Пожалуйста.
— Почему? Скажи, в чем дело, Кэрри. Уж правды-то я заслуживаю.
— Забудь ту симпатичную блондинку, с которой можно трахаться и блистать интеллектом. Ее больше нет.
— Кэрри, поговори со мной. Что случилось? Все из-за семьи?
— Можно и так сказать. Генетика взяла свое. Послушай, Джон, твои методы на меня больше не действуют. Скоро ты найдешь другую симпатичную студенточку, впечатлишь ее своим умом и затащишь в постель. Будешь рассказывать про Билли Холидея и Чарли Паркера. Сделай одолжение мне и себе: забудь меня.
— Я, кажется, влюбился в тебя.
— Врешь! Ты любил то, как чувствуешь себя рядом со мной, у тебя мастурбация такая. Ты только о себе думал.
— Тебе тоже было приятно, не отрицай, — резко напомнил Джон.
— Было, а теперь оставь меня. Я серьезно, — сказала Кэрри и повесила трубку.
* * *
Уже в офисе, у себя в кубарике, Кэрри попробовала работать с полученной информацией. Ясно было одно: Дима приедет не одна. Вопрос напрашивался сам собой: с кем она, и как они планируют убрать вице-президента и остальных на мероприятии по сбору средств?
Она запрягла Джоанн помогать себе, но сил все равно не хватало. Времени почти не оставалось, и тогда Кэрри отправилась в кабинет к Ерушенко.
— В чем дело? — спросил он.
Кэрри ему все рассказала: о Диме, Соловье в Бейруте, о предупреждении Джулии, о стертых записях, о приезде Димы в «Уолдорф» под именем Джихан Миради и о мероприятии по сбору средств с участием вице-президента и других шишек. Они проговорили два часа, а после Ерушенко поднял на уши весь отдел. Он даже предоставил Кэрри свой кабинет — чтобы она начала развешивать фото и заметки на большом белом стенде.
— Какой приятный сюрприз, — призналась Кэрри. — Я-то думала, вы меня поддерживать не станете.
— Дело совсем не в тебе, — возразил Ерушенко. — Просто женщина — двойной агент, — связанная с сирийскими спецслужбами и, скорее всего, с «Хезболлой», пытавшейся похитить или убить полевого агента ЦРУ, который — так уж вышло — сейчас работает на меня… кстати, мне плевать на чужое мнение, своих работников я оценить в состоянии сам, будь уверена… так вот, этот двойной агент, залегший на дно после охоты на тебя, вновь появляется на сцене, сразу после событий в Аббассии, да еще накануне славной вечеринки в «Уолдорфе», где будет сам вице-президент США… Каким дебилом надо быть, чтобы не воспринять такое всерьез!
