Подобная логика, между прочим, никакому зверю и присниться не может. Ибо логика сия - не зверская, а дьявольская.
- Довольно, Карл! - распорядился Олаф. - Разрежь липучку, быстрее.
Встав и распрямившись, я изрек:
- Пожалуйте назад мои револьверы и чемоданы. В порядке награды за понесенный ущерб, забираю также Карину Сегерби.
- Что? - не поверил ушам любезный кузен.
- Оглох? - дружелюбно спросил я. - Или отупел? Ежели первое - на пальцах поясню, а если второе - изложу в подробностях. Вопрос отныне сводится к следующему: значат ли для тебя Астрид и Грета больше, чем я для приятеля моего, Джоэля. Он, изволь видеть, во главу угла работу ставит. И хладнокровен. И весьма решителен. Пойдет операция вкривь и вкось - тем хуже для меня. Оставит Хелма на растерзание, пристрелит обеих девок и врача - все трое помнят его лицо и способны опознать, - а потом ищи ветра в поле... Хелмом больше, Хелмом меньше - неважно: задание - прежде всего.
Я перевел дух.
- Желаешь такого поворота событий - милости прошу, нажимай на курок. Хочешь иного - будь благоразумен. Джоэль обучен тому же самому, что и я. Блефовать нас не учили никогда. Обещал прикончить - прикончит, не сомневайся.
- Предложи выход.
- Уже предложил. Меняйте двоих на двоих. За меня и Карину получите Астрид и Грету. А в придачу, - сказал я, - еще и доктора. Но это уже дело побочное... Карина, естественно, не пострадает: меня ведь затем из Соединенных Штатов и выписали, помнишь?
- Что ты с нею намерен делать?
Я только плечами пожал.
- Уволоку подальше от скверной компании, спасу фамильную честь - вот и все...
Глядя на Олафа, я внезапно заподозрил нежданную истину, чуток поразмыслил и пришел к заключению: так и есть! Закаленный, обученный профессионал всерьез обдумывал обмен заложниками... Готовился уступить опасного, с его точки зрения, пленника. А профессионалов учат не признавать понятия "заложник"...
Впрочем, нет! "Если заложник неотъемлемо важен для благополучного течения операции, надлежит всемерно спасать и оберегать его"... А дражайший кузен отнюдь не казался человеком, способным плюнуть на задание ради прекрасных глазок Астрид, к которой, несомненно вожделел. И уж никак не ради Греты. А все же плюнул.
- Хорошо, - согласился он. - Будь по-твоему. Оружие и пожитки возвратим, когда выручим женщин.
- А Карина?
- Потолкую с ней. Захочет - присоединится к тебе, но лишь по собственной доброй воле. Понуждать не буду.
- Справедливо, - признал я. - В путь, разлюбезный братец!
Я чуток ошибся. Доктор Хассельман не частной практикой занимался, а работал в клинике "Ваза".[4]
Красный фольксваген затормозил у входа, мы выбрались из машины. Возглавил процессию, разумеется, я, за мной неторопливо шествовал барон Олаф Стьернхьельм, дальше вышагивала Карина Сегерби, замыкал вереницу Карл, обремененный моими чемоданами.
Просторный подъемник - виноват, лифт, - исправно вознес всех четверых на третий этаж.
- Вправо, - скомандовал Олаф. - Теперь опять направо, третья дверь. Открывай. Малейший подвох - и погибнешь, независимо от того, кому это будет стоить жизни вдобавок...
Я не поверил Олафу, однако спорить не стал.
- Не стоит, пожалуй, - ответил я, - сокращать поголовье Стьернхьельмов. Их и без того не слишком уж много на свете осталось... Открываю.
Картина была не особенно любопытной. Пленники Джоэля восседали рядком, у дальней стены врачебного кабинета, сверкавшего белизной, блиставшего никелем, лучившегося стерильной чистотой. Самого господина Коновского я не приметил.
Доктор Хассельман, маленький, пухлый, лысеющий эскулап, казался перепуганным до полусмерти. Человек, орудующий скальпелями с утра до вечера, подумал я, мог бы воспринимать небольшое кровопускание и поспокойней... Впрочем, не исключаю, что Хассельмана шокировало неумение, с которым Джоэль употребил хирургический инструмент. Навыки лекарские изрядно отличаются от истребительских, ибо задачи совершенно различны.
Обретавшаяся посередке Астрид выглядела осунувшейся и поникшей. Рана, должно быть, изрядно беспокоила ее. А вот Грета, пополнившая список страдальцев, являла собою зрелище поистине прискорбное. Девица прижимала к щеке набухший кровью марлевый комок. Одежду тоже украшали алые, не успевшие побуреть, пятна. Волосы Греты растрепались, перепутались, распахнутые глаза переполнялись ужасом и болью. Очки она то ли потеряла, то ли разбила, то ли Вальдемар Коновский почел за благо отобрать их и лишить одного из заложников возможности ориентироваться в обстановке беспрепятственно.
Откуда-то слева, из маленького подсобного помещеньица, послышался оклик:
- Заходите очень медленно и очень спокойно!
- Сперва покажись, - ответил Олаф. - Предупреждаю: в спину мистера Хелма глядит пистолет.
- Вот пускай Хелм и приказывает, - промолвил Джоэль, - а ты помолчи немного. И, кстати, предупреждаю: держу на мушке даму, сидящую в центре. Что бы ни случилось, курок надавить успею. Можете пальнуть в меня из крупнокалиберного дробовика - и все равно палец согнется.
Подобные переплеты называются "ни тпру, ни ну". У обеих сторон имеются козыри, ни единая не намерена уступать.
В коридоре не было ни души. Казалось, клиника "Ваза" обезлюдела начисто.
- Довольно дурака валять, - посоветовал я. - Иначе дело добром не кончится.
- Что предлагаешь? - полюбопытствовал кузен Олаф бесцветным голосом. - Довериться друг другу? Черта с два.
- Сначала, - сказал я, - обезвредь Карла. Не хотелось бы полагаться на сопливого, необученного, неопытного юнца, способного изгадить всю кашу. Пускай выступит вперед, чтобы мы могли видеть его. Парень, безусловно, вооружен, а я не желаю получить пулю, выпущенную дрогнувшей от злости лапой. Карл зарычал.
- Видишь? - осведомился я.
- Вижу. Марш вперед, и веди себя смирнее смирного, понял?
Протиснувшись мимо нас, парень прямиком направился к злополучной Грете. Я мысленно подивился, крепко ли изуродована ее физиономия: марля не дозволяла понять ничего. Карла, должно быть, снедали очень похожие раздумья.
- Благодарю, барон Стьернхьельм, - вежливо молвил я. - Ценю вашу любезность; А теперь, взамен, велю Джоэлю убрать ствол и выйти на середину кабинета с пустыми руками. Хотите - можете открыть огонь и стереть обоих с лица земли, да только вряд ли вы пожелаете этого... Ежели отступите в сторонку, мы тихо и мирно выйдем вон, никому не причиняя дальнейших неудобств.
Олаф коротко рассмеялся.
- Будь по-твоему, братец!
Когда Вальдемар Коновский объявился посреди кабинета, показывая пустые ладони, я внезапно почувствовал тяжесть в правом кармане куртки. Олаф незаметно сунул туда оснащенный глушителем револьвер, который я отнял у мертвого Джимми. Прекрасный жест, высокое доверие, глубокая родственная привязанность.
И, пожалуй, кое-что еще...
- Теперь я отступлю к самому окну, - бодро сказал Олаф, - но предварительно уберу пистолет. Если твой напарник захочет меня уложить - на здоровье. Да только вряд ли, - ухмыльнулся барон, - вы пожелаете этого... Родственные мы души, кузен. И в прямом, и в переносном смысле.
- Джоэль, - потребовал я, - давай уносить ноги, да пошибче!
Астрид Ватроуз проводила нас очень пристальным взглядом больших карих глаз, казавшихся на пепельно-бледном лице почти черными. Карина Сегерби уже дожидалась в коридоре.
- Олаф сказал, мне следует ехать с тобою вместе.
- Самое время, - подтвердил я.
- Давай-ка чемодан, - предложил Джоэль. - Тебя просто шатает.
- Еще бы, - ответил я насмешливо, - пока ты выжидал и прикидывал, меня подвергли весьма инквизиторскому обращению.
- Сам же велел не торопиться! - возразил оскорбившийся Вальдемар.
Двери лифта зашипели, сомкнулись, кабина двинулась вниз. У меня слегка похолодело в животе, зазвенело в ушах. Наверное, Джоэль был недалек от истины: шатало меня, изрядно шатало.
- Карина Сегерби, - представилась девица.
- Пауль Харальдсен, - отозвался Джоэль.
- Скажите, господин Харальдсен, вам непременно требовалось изуродовать Грету?
- Грету?.. Ах, шатенку... - Джоэль пожал плечами: - Сожалею, сударыня. Отчего-то люди никогда не хотят поверить на слово. Я предупредил старшую даму, госпожу Ватроуз: не заговорите по-хорошему - приятельнице будет несладко. Выбор зависел исключительно от госпожи Ватроуз. И она предпочла удостовериться в серьезности моих намерений...
Мы вышли из лифта в просторный вестибюль. Перешагнули порог клиники. Джоэль подогнал ко входу большой черный "вольво", просунул мой чемодан в кабину, забрался за баранку. Распахнув перед Кариной заднюю дверцу, я пропустил девушку вперед, устроился рядом.
- Как именуют твою славную миролюбивую организацию?
- МИМОЗА.
- Как?
- "Миротворческая Молодежь Запада", - невозмутимо пояснила Карина.
