Впрочем, парк казался совершенно пустынным. Время послеобеденных прогулок еще не наступило. Единственным человеком, попавшим в поле зрения Киза, был одинокий мужчина, который сидел на скамье напротив здания Министерства обороны. Человек кормил голубей. Голуби толпились вокруг его ног и порхали вокруг головы в таком количестве, что Киз не мог толком рассмотреть цвет высокого воротника его сутаны. Католический священник. Ни одного подозрительного лица. Все тихо. Возле увитого плющом военного бункера Черчилля появилась группа студентов с фотоаппаратами. Они оглядывались, привлеченные всплеском воды на озере и паникой, поднятой пеликанами. Не обнаружив ничего интересного, группа двинулась в противоположную сторону, удаляясь от озера.
Тут-то Киз и заметил нечто, блеснувшее среди осенних красок травы. Шнур лежал прямо в траве и поднимался на дерево, а его свободный конец свисал с верхней ветви как раз над плоскодонкой. Похоже, он был нейлоновым, что-то вроде рыболовной лески. Другой конец шнура уходил в сторону падре, сидевшего на скамье.
Киз сделал ответный ход. Упершись локтями в землю и выбрав удобное положение, он повернул несколько раз ручку трости по часовой стрелке. Послышались шесть приглушенных выстрелов, и Киз с сожалением подумал о несчастных голубях. Покончив со стрельбой, он вышел из-за дерева и начал обход парка. Подхватив на кончик трости пустую пачку из-под сигарет, бросил ее в урну.
Падре, откинувшись, застыл на скамейке, сжимая в руке хлебные крошки. В цель попала лишь одна пуля, застрявшая в щеке, но цианида было достаточно и в одной.
Убитому на вид было лет двадцать пять или около того. Киз смутно припомнил, что видел его фотографию в связи с движением о запрете ядерной бомбы. В карманах убитого не было ничего любопытного: серебряная монета, мятый носовой платок, открытка с видом Брайтона. В бумажнике оказалось шесть новеньких однофунтовых купюр. Киз положил деньги обратно в карман — номера могли быть переписаны. В бумажнике было что-то еще, а именно фотография размером с паспортную. В человеке на фотографии, с высокомерным выражением лица, Киз сразу узнал Лайонела Плюма.
Затем Киз подошел к мусорной урне и вытащил из нее «Таймс». Вернувшись с газетой к скамье, Киз вложил ее в руки падре так, чтобы она прикрывала его лицо. Случайному прохожему могло показаться, что святой отец, читая, задремал. А теперь — живее! Киз быстро подошел к телефонной кабине, стоявшей ярдах в пятидесяти, набрал номер и с кем-то переговорил.
Восемь минут спустя из окна своей комнаты Киз наблюдал, как появились специальные санитары. Выглядели они так же, как и любые другие санитары — средних лет, спокойные, организованные.
Положив труп на носилки, они накрыли его серой простыней и неторопливо понесли к машине «скорой помощи», ожидавшей поблизости на одной из проезжих дорожек парка. Было 11.45 утра, и Киз знал, что около трех пополудни, когда сам он будет находиться во дворце, труп, снабженный грузом, опустится в неведомые глубины Северного моря, вдали от морских путей, а через несколько секунд после этого будет получено окончательное распоряжение о вступлении Англии в состояние «холодной войны».
Но после всего, услышанного от премьер-министра, Кизу вовсе не хотелось впутываться во все это. Рассматривая фотографию из бумажника убитого, он набрал номер Генерального директора службы безопасности.
Даже слова приветствия в устах Лайонела Плюма звучали нетерпеливо. Киз был краток.
— Плюм, — начал он, — слушайте внимательно. Вы использовали секретный выход из номера десять без моего ведома, в результате чего на меня было совершено покушение. Если вы снова встанете у меня на пути, я вас раздавлю!
Генеральный директор не успел ответить — Киз повесил трубку и сразу почувствовал облегчение. Но он не мог примириться с мыслью, что проход 29/В небезопасен. Строительство нового подземного хода стоило бы не одну тысячу и для этого потребовалось бы не одно столетие. По мнению Киза, служба безопасности была весьма беспечна.
Чтобы немного успокоиться, Киз решил принять душ и долго стоял под струями теплой воды. Наконец, напряжение спало, он выключил воду, облачился в синий махровый халат и отправился на кухню в поисках съестного. Как обычно, Киз ел все, что попадало под руку: хлеб с тмином, яичница, банка пива. За едой он просмотрел московские газеты. Поев, Киз обратился к черному чемоданчику-«дипломату» и быстро ознакомился с ежедневными сводками ЦРУ и данными разведки НАТО. Ни слова о «Судном дне». Ну, и ладно. Теперь спать. Киз снял покрывало с дивана, поставил будильник на 2.30 дня и включил радио. Сначала сводка погоды. Не снимая купального халата, Киз забрался под простыни и полулежа ждал сигналов точного времени, указывающих на час дня.
Новости о событиях в стране были целиком посвящены победе Трента на выборах и вопросу формирования его кабинета. Затем начались зарубежные новости. Неудачи Америки в Юго-Восточной Азии. События на Индо-Китайской границе. Кашмир. Запуск спутников. Русское торговое представительство в Алжире. Помощь русских Кении или тому, что осталось от Кении. Советский премьер выздоравливает. Курс фунта стерлингов за рубежом. Ни слова о «Судном дне». Киз выключил радио и минут пять курил, прежде чем полностью посвятить себя отдыху, первому после возвращения из Западного Берлина. Прежде чем заснуть, он пытался проанализировать случившееся и понять, что же это был за предмет, который должен был расплющить его. Господи, ведь плоскодонку разнесло в щепки! Должно быть, эта штука весила тонну! Этот кретин Плюм совершенно не думает об обеспечении безопасности, постоянно дает какие-то интервью и без того хорошо осведомленным корреспондентам, пытаясь поднять свой престиж. Впрочем, черт с ним! Киз снял повязку с глаза. Будь что будет, Юникорн Ред. Ладно. Тебе нужен отдых.
Было около трех часов, когда Киз, облаченный в мундир члена английской лоцманской корпорации, заплатив наравне со всеми положенные пять шиллингов, вступил в Сокровищницу королевы в Букингэмском дворце. Посетители художественной галереи дворца неспешно переходили от шедевра к шедевру. Один или два модно одетых американца, лохматые и бородатые студенты в джинсах, сосредоточенные и серьезные. Дневные посетители. Жарко, душно. Усталость от созерцания глубин веков. Европейцы. Французы. Коротко стриженные немцы в кожаных куртках.
Киз дошел до конца основной экспозиции, повернул направо, зашел за ограниченное шелковым шнурком пространство и исчез за дверью с надписью «Служебное помещение». Это была кладовая комната для уборщиц. Заперев за собой дверь, Киз нажал кнопку старомодного медного выключателя, в результате чего противоположная стена бесшумно раскрылась, и он вышел в устланный голубыми коврами коридор, пройдя по которому очутился возле нужной ему двери и определенное число раз нажал кнопку звонка. Киз подождал, пока электронная система (его собственной конструкции) сфотографирует его, сверит правильность поданного сигнала и время прибытия и отворит, наконец, небольшую деревянную дверь, непосредственно ведущую в самые секретные апартаменты Англии, о которых не подозревал ни один простой посетитель дворца.
На ожидание ушло пятнадцать секунд, после чего дверь отворилась. Киз решительно вошел в обставленную с комфортом меблированную комнату и почтительно поклонился. Голубые с золотом часы, стоявшие на камине, мелодично прозвонили.
Три часа пополудни.
…Когда сегодня я впервые услышал о вероятности полного уничтожения нашего государства и о том, какие страшные события нас могут ожидать, в душе я обратился к провидению с вопросом, возможно ли это в действительности. Ответа, как обычно, не последовало…
(ЗАПИСЬ В ДНЕВНИКЕ, СДЕЛАННАЯ ДОСТОПОЧТЕННЫМ ДЖОРДЖЕМ ФРЕНСИСОМ ТРЕНТОМ НОЧЬЮ НАКАНУНЕ ЕГО ВЫБОРОВ ПРЕМЬЕР-МИНИСТРОМ АНГЛИИ)
Глава оппозиции Ее Величества (а теперь — премьер-министр, еще не приведенный к присяге) был в ярости. Однако его парламентские противники знали, что это не означает потери контроля над собой. Единственным признаком его гнева было то, как внимательно он рассматривал кончики пальцев сплетенных кистей рук. Киз подумал, что эти грубые руки должны принадлежать человеку, привыкшему к физическому труду.
Джордж Френсис Трент, действительно, мог стать механиком, сборщиком, столяром, как и многие его предки. Но этого не случилось. Скрещенные пальцы, за которыми нервно следил бывший премьер-министр, принадлежали одному из самых блестящих энциклопедических умов страны — некогда выходец из низов, штурмом взявший Оксфорд.
— Дайте мне немного времени, чтобы разобраться во всем этом, — смиренно попросил Трент. — Вы, надеюсь, проявите снисходительность ко мне, если я буду несколько медлителен в принятии решения. — Он поклонился леди в белом платье. — Простите тугодумие простого человека, мэм.
