— На эту тему мы поговорим позже, — вдруг вступила в беседу Латавра, и в ее голосе прозвучали властные нотки. — А сейчас отметим день рождения нашего хозяина. Хочу быть с вами откровенной, предстоит решить весьма сложную задачу: наладить радиосвязь и так обеспечить регулярные передачи и прием информации, чтобы быстро менять местоположение радиостанции, избежать радиоперехватов и усложнять пеленгирование. У меня есть кое-какой опыт в этом, постараюсь вам его передать. Поживу здесь несколько дней, — она бросила мимолетный взгляд на Алексея. — Как вы считаете?
— Разумеется, согласен, — живо отозвался Алексей, и глаза его молодо и задорно сверкнули. — Мы познакомим вас с нашими белградскими делами. Прошу всех к столу.
Обед прошел оживленно. Хозяин был в ударе, сыпал шутками, острил, смеялся, легко, по-молодому двигался и даже станцевал лезгинку. Провозглашали тосты за здоровье «новорожденного», за гостью, за Гракова, за победу над фашизмом, за Россию, за Грузию, пили за Сталина и за Красную армию. Жора Черемисов спел несколько романсов.
Наконец все уселись вокруг камина и, уставясь в огонь, притихли.
— А скажите, — прервала молчание Латавра, — почему был снят со своего поста генерал Скородумов?
Черемисов глянул на Хованского, как бы испрашивая разрешение на ответ:
— «Русский охранный корпус» должен был вроде возглавить генерал Туркул, командир «Дроздовской дивизии», однако, рассчитывая на пост главнокомандующего так называемой «Русской армии», уехал в Берлин. И ничего не получилось: вы знаете, как Гитлер относится ко всему этому? А то, что немцы отстранили Скородумова и посадили Штейфона, — это дело рук Алексея Алексеевича.
— Позвольте мне, — подал голос Граков. — Корпус! Курам на смех, откуда можно набрать корпус, если во всей Югославии двадцать пять тысяч русских вместе со стариками, женщинами и детьми! В «Русском национальном союзе участников войны», который возглавляет Туркул, не более четырехсот человек, добавьте сотню-другую фашистов Вансяцкого да РОНД — это так называемое «Русское освободительное народное движение» Бермонд-Авалова, которым на самом деле руководит немец, граф Тизенгаузен. Я был недавно у них в особняке Гартен-Вильгельмхаузе в Берлине. Сейчас их организация называется «Дейче-Русише-Штандарт» Дест. Нечто на манер штурмовых отрядов. Ну, кто еще? — Граков посмотрел на Черемисова.
— Ну, преуменьшать силы не следует, — вмешался Буйницкий, — в него вошли «штабс-капитаны» Солоневича, кое-кто из энтээсовцев, некоторая часть офицеров РОВСа и, главное, казаки из Кубанской дивизии…
— Все равно, это еще никакой не корпус! — загорячился Граков. — И мне непонятно, Алексей Алексеевич, зачем было устраивать так, чтобы немцы сняли этого дурака Скородумова? Ведь на его место, как мне известно, посадили волевого генерала Штейфона, который сумел каким-то чудом уже сформировать целых три полка, правда, жиденьких, но это уже дивизия!
Хованский, казалось, даже не слышал заданного ему вопроса и только перевел, улыбаясь, взгляд на пылающие в камине дрова. А Буйницкий заговорил, обращаясь к Латавре:
— Командует корпусом инспектор учебной части полковник немецкой армии Шредер. И все хозяйственные и административные должности заняты солдатами и офицерами Третьего рейха. При штабе корпуса есть курсы по переподготовке офицерского состава, батальон с ротой связи, караульная и обслуживающая роты. Эти подразделения кроме выполнения своих функций несут охрану военных объектов в районе Белграда. При штабе существует активно действующий контрразведывательный орган «1-Ц», возглавляют его бывший полковник кутеповского корпуса Иордан и его заместитель, некий Лосев. Основной костяк, около пяти тысяч, — белоэмигранты. Затем в него входят около шести тысяч бессарабов и буковинцев, военнопленные, уголовники из Одессы. Большое количество эмигрантов объясняется тем, что немцы, заинтересованные быстро создать эту воинскую часть — «Шюцкор», — предложили соглашательскому югославскому правительству уволить с государственных должностей всех русских, оставив их тем самым без средств к существованию. Дал на формирование «Шюцкора» благословение и митрополит Антоний. Потому сотни русских людей, хочешь не хочешь, пошли в «Шюцкор». Не следует забывать РНО с его дружинами. А их пять: «Суворовская», «Скобелевская», «Атамана Платова», пожалуй, самая многочисленная, состоящая из казаков; потом нечто вроде политических комиссаров — дружина Достоевского и, наконец, женская — Святой Ольги. Таким образом набрался корпус. Самого Скородумова, конечно, никто всерьез не принимал. В свое время его даже из РОВСа выгнали. Сейчас он сидит под арестом.
— О Скородумове расскажите, если можно, подробнее, — попросила внимательно слушавшая Латавра. — Что еще вам о нем известно?
— Да все известно… Мне даже больно за него, — глядя в огонь, заговорил Хованский. — Боевой офицер, на фронте с четырнадцатого года, георгиевский кавалер, одиннадцать раз ранен, вместо правой руки протез. Немало энергии употребил, чтобы воздвигнуть памятник русским воинам, расстрелянным австрийцами в Первую мировую войну, и ста пяти русским солдатам, павшим при защите Белграда в тысяча девятьсот шестнадцатом году во главе с их командиром, полковником Петром Приходько! Помню обращение Скородумова к сербскому народу: «Я полагал, что это сделают сербы. И потому ждал целых двадцать лет, а сейчас я убедился, что из шести тысяч солдатских русских могил осталось триста восемьдесят семь, другие же уничтожены, перекопаны. Честь русского офицера велит мне собрать оставшиеся, чтобы не стерся последний след русских героев, отдавших свою жизнь за объединение Югославии…» Скородумов добился, чтобы ему выделили участок на кладбище в Белграде… Он по-своему честен… Но жаль, что этот человек совершает, сам того не понимая, величайшую подлость! Задумал вместе с немцами идти походом на Россию! — Хованский медленно поднялся и подошел к окну.
На улице бушевала лютая метель, раскачивая ветви деревьев и мешая идти прохожим. Все было бело…
— Мы сделали так, чтобы его убрать… и, кажется, не ошиблись…
— Оправдывает свою фамилию! — засмеялась Латавра. — Торопится думать.
— Я собственными глазами видел, как он гонялся с палкой возле русской церкви за каким-то своим «политическим противником». Вы бы поглядели на эту тощую длинную фигуру с поднятой в левой руке тяжелой тростью. Умора, и только! Этот одуревший полковник, произведенный «царем» Кириллом в генералы, считает РОВС, евразийцев, младороссов гнилыми либералами, а эсеров, меньшевиков, «Крестьянскую Россию» — трусливыми бабами, а то и большевистскими агентами. Объявил святого Владимира основателем русского фашизма. Не все дома у генерала! — Черемисов подошел к камину и подбросил в него несколько поленьев. Сырые дрова зашипели, потом по ним запрыгали маленькие язычки пламени. Запахло дымком. — Скородумова, вероятно, надо было оставить командовать корпусом?…
— Мне тоже непонятно, зачем было устранять с поста этого, как вы говорите, безумца. — Латавра глянула на Хованского. — Новый генерал с немецкой фамилией, полагаю, гораздо опасней? Объясните, пожалуйста…
— Генерал-лейтенант Борис Александрович Штейфон — выходец из немцев, — кивнул Буйницкий и поглядел на Хованского. — А это играет большую роль.
Хованский повернулся к Латавре:
— Нам стало известно, что Скородумов готовит приказ о формировании на территории Югославии «Шюцкора». Это было в сентябре, когда началась вся эта история с нашим Аркадием Поповым в Бледе и когда приезжал Васо Хранич. Я его спросил, как отнесутся черногорцы к формированию корпуса из белоэмигрантов. «Как к предателям, которые сначала предали свой народ, а теперь предают народ, их приютивший! И очень плохо, что это делает русский генерал, инвалид войны, кавалер многих русских и наших орденов, проведший всю войну на германском фронте!» И я согласен с Храничем: даже воевавшие с Деникиным и Врангелем белоэмигранты, прежде чем записаться в корпус, возглавляемый выходцем из Германии, задумаются… Ну а прочие, убежденные, что Россию большевики поработили, все равно пойдут «освобождать» ее хоть с чертом. И нет той силы, которая разубедит фанатиков. Сторонники генерала Недича, тоже героя войны, и, конечно, четники — этот некогда цвет сербской нации, легендарные борцы за освобождение Сербии от турецкого ига, — тоже, к сожалению, считают, что нужно уничтожать коммунистов, тем более что Михайловича поддерживают король Петр и Англия. — Хованский взял кочергу и подтолкнул в глубь камина полуобгоревшее полено.
Все молча смотрели на него и ждали, что он продолжит свои объяснения.
— Вы, Алексей, «заботясь» о беляках, слишком оторвались от задач фронта, — заговорила мягко Латавра. — Они сотрудничают с фашистами, а вы вникаете в нюансы их переживаний.
