— Именно по этой причине мой корреспондент предпочитает сейчас конфиденциальную информацию. Когда выбор будет сделан, станет уже поздно. И в таком важном деле иногда достаточно своевременной информации, чтобы придумать более конкурентоспособную комбинацию и раздавить всех других конкурентов.
— Коли вы так настаиваете, я сделаю все, что будет в моих силах, — заверил румын. — Однако пока не делите шкуру неубитого медведя! Быть может, вам еще неизвестно, что документы, касающиеся Бразова, сейчас находятся в Смешанной советско-румынской комиссии.
— Нет, я этого не знал, — спокойно подтвердил Кельберг, — но вам я доверяю. Поскольку вашей организации нужны деньги, вам предоставляется случай их заработать.
— Но какой ценой!.. — заметил Мареско с горечью. — Русские все время начеку. После неудачи с Галацем[2] можно представить себе, насколько они будут бдительны теперь и как закрутят гайки!
— Я не строю себе иллюзий в этом отношении, — произнес сквозь зубы Кельберг. — Здесь мы должны делать ставку на патриотизм, который в борьбе будет играть решающую роль. Русские преследуют только свои интересы и не станут делать подарок Румынии. Тем не менее, если ваше правительство получило стоящие предложения, оно сможет защищаться.
Сейчас Людвиг Кельберг находился в своей стихии. Его глухой голос приобрел неоспоримую силу убеждения.
Кельберг был прирожденным борцом.
Этому отвечали как его темперамент, так и физические данные. Очень высокий, выносливый, в расцвете сил, он соединял природную осанку со смелым, позитивным и реалистическим умом. Достойный потомок прусских дворян, воздвигнувших Германскую империю, он унаследовал от своих далеких предков неукротимую энергию, железную волю, властную уверенность и голубые глаза, скорее заставляющие думать о холодном Северном море, чем о ласковом летнем небе.
Он засунул руки в левый карман своего твидового пальто — элегантного пальто с росчерком лондонского портного на серо-черной нашивке, вынул из него визитную карточку.
— Вот, держите, — сказал он. — Я отметил здесь семь вопросов, по которым мой корреспондент желает получить уточнения из достоверных источников.
Мареско взял карточку и сунул ее в карман. Кельберг продолжал:
— Я надеюсь, что вы отдаете себе отчет в том, какое значение имеет для вашей родины дело Бразова? Если наше правительство действительно сможет противостоять планам русских, то оно спасет будущее румынской нации. Русские, поставленные в безвыходное положение, не осмелится применить силу для навязывания своих взглядом. В современной ситуации они будут вынуждены вступить в переговоры. Если они сбросят маску и открыто продемонстрируют, что рассматривают вас, румын, как колонизованную нацию, то вызовут жуткую шумиху.
— Не увлекайтесь, Кельберг, — пробормотал румын. — Ни переоцениваете мужество наших руководителей. В министерствах сидят креатуры, многим обязанные Кремлю и не забывающие это. Из всех братских стран Румыния, несмотря на слабые попытки к независимости, остается наиболее сталинизированной. То, что приводит нас в отчаяние.
— Ну, ну, не поддавайтесь вашему болезненному пессимизму, — пожурил его Кельберг. — Есть трещины, которые разрушают советское здание в его основе. Ваша страна, быть может, стоит гораздо ближе к своему освобождению, чем вам это кажется. Впрочем, вы располагаете конкретными доказательствами, которые вы сами мне представили.
— Одна ласточка весны не делает, — вздохнул Мареско.
Снова начал моросить дождь, и Кельберг поднял воротник своего пальто, давая понять, что беседа окончена.
— Если с вашей стороны не будет возражений, то встретимся через две недели на этом же месте в то же самое время.
Он протянул свою сильную руку, но румын неуверенно пробормотал:
— Я хотел бы вас попросить еще об одной вещи, Кельберг. Речь идет о моем молодом протеже… Можете ли вы помочь переправить парня в Западную Германию или Францию?
— Это не входит в мою компетенцию, Мареско, и вы это знаете. Речь идет о члене вашей организации?
— Да. Это молодой адвокат.
— Почему он хочет уехать?
— В данный момент нет. Нам пришлось уйти в глубокое подполье. После событий в Польше и Чехословакии Служба безопасности находится в состоянии боевой тревоги, а русские делают жизнь невыносимой всем, в том числе и нашим полицейским.
— Сейчас я ничего не могу вам обещать. При следующей встрече дам вам совет. В принципе, я не очень люблю вмешиваться в подобные истории. Мое положение и без того слишком деликатное, и я…
Он неожиданно осекся и резко повернул голову направо. Под чьими-то торопливыми шагами на соседней тропинке скрипел гравий…
Напуганный шумом шагов, Мареско обернулся и стал со страхом всматриваться в темноту.
На тропинке показался высокий малый в пальто из темного габардина и быстро зашагал им навстречу. Взволнованным голосом он сказал по-немецки:
— Быстро уходите, Людвиг. Со стороны улицы Минку к парку только что подъехали две полицейские машины.
— Две машины? — строго переспросил Кельберг. — Ну и что? Это еще ничего не означает.
Мареско, прекрасно понимающий немецкий, вставил дрожащим голосом:
— Вы думаете, это полицейские машины?
— Не знаю точно, — ответил парень в габардине. — Мне кажется, нужно быстро уходить. Какие-то люди снуют по улице Жиану, и мой друг Отто тоже считает, что все это довольно странно.
Кельберг вынес решение:
— Скорее всего — это ложная тревога, но не стоит играть с огнем. Расстанемся здесь, Мареско. Идите по аллее, выходящей к Институту геологии, я пойду в сторону клиники Святой Елизаветы… Встретимся через две недели. He поддавайтесь депрессии. В конце концов все уладится, поверьте мне. Я попытаюсь что-нибудь сделать для вашего молодого адвоката.
Пожав руку Мареско, он добавил:
— Не забудьте о моей просьбе. Это очень важ…
Неожиданный выстрел нарушил ночную тишину, оборин и фразу Кельберга. И сразу послышался отдаленный топот бегущих, треск ломающихся веток, а еще через несколько секунд — приглушенные выстрелы, сопровождаемые вспышками.
Охваченный паникой, Янош Мареско бросился бежать в направлении, противоположном тому, откуда раздавались выстрелы.
Сердце его готово было выпрыгнуть из груди, в горле пересохло. Он не сообразил срезать угол по направлению к улице Монетарие, чтобы выйти к Институту геологии, как ему советовал Кельберг. Совершенно растерявшись, он бежал по извилистым тропинкам публичного парка.
Снопа раздались выстрелы, отдававшиеся эхом среди кустарником. Продолжая бег, Мареско думал о том, что его мрачные предчувствия не были порождением бессонных галлюцинаций, но страшной реальностью.
«Они догонят меня, арестуют и бросят в тюрьму», — подумал он.
Уже запыхавшись и чувствуя боль в груди, он попытался ускорить бег.
Внезапно на повороте аллеи появились тени, и властный голос пролаял:
— Стойте! Полиция!
Мареско развернулся и стал удирать. Он уже совсем не понимал, что делает. В отчаянии бросился в ту часть парка, которая казалась ему самой темной. Он мечтал только об одном: исчезнуть, раствориться в ночи, уйти от этих людей, которые охотятся за ним, чтобы схватить и пытать его.
Он согнул свое тщедушное тело, чтобы стать менее заметным и менее уязвимым. Его грудь горела, а помутневшие глаза уже ничего не видели.
Он бросился в беседку из акаций и растянулся в мокрой траве.
Он слышал приближающиеся шаги и голоса.
Янош Мареско автоматически сунул руку во внутренний карман своего старого пальто и достал из него небольшой «вальтер». Дрожащей рукой он потряс оружием, которое ни разу еще не использовал. В то время, когда удалось снять предохранитель, его ослепил пучок света огромного фонаря. Раздался выстрел.
Людвиг Кельберг понял, что ошибся и что тревога не была ложной. Не теряя хладнокровия, он приказал своему телохранителю:
— Ты должен залечь в кустах, Хайнц. Отвлеки полицейских, чтобы я мог уйти. Встретимся в Гривита.
— Слушаюсь, — лаконично ответил Хайнц. Но прежде чем раствориться в ночи, он добавил: — Если они укокошили Отто, я не смогу воспользоваться «фольксом». Ключи от тачки у него.
— В таком случае беги к моему «опелю». Я припарковался на улице Турда. Я подожду тебя.
— Нет, обо мне не беспокойтесь. Я предпочитаю выбираться сам.
Кельберг, абсолютно владея своими нервами, устремился к лужайке, чтобы приглушить шаги о траву. Инстинктивно он направился в сторону Шоссе.
Здесь было гораздо больше шансов уйти из сетей, расставленных полицией. Чтобы надежно закрыть западный сектор публичного парка, Сигуранте потребовалось бы мобилизовать несколько сотен человек. Однако Хайнц и Отто засекли только две машины.
