На мягко засветившемся голубоватом экране телевизора появилась чья-то болезненно сморщенная женская физиономия. Затем эта физиономия расцвела вдруг сияющей улыбкой. Набирая силу, голос диктора бодро, напористо проговорил:
— Покупайте БРИСТАН! Только БРИСТАН заставит вас забыть о мигрени и головной боли! Запомните: Б-Р-И-С-Т-А-Н!
Незнакомец сунул правую руку в сейф, выгреб деловые бумаги, чековые книжки компании «Америкэн экспресс», три пачки двадцати— и стодолларовых банкнотов.
— Да, Пал Николаич! — сказал он громко, рассовывая деньги по карманам. — Мы в Ге-пе-у все знаем о вас. Мы долго следили за вами. Например, я знаю, что вот-вот сюда войдет ваша супруга. Она немного запаздывает. Обычно она входит с чашкой чая для вас ровно в одиннадцать, чтобы вместе с вами послушать известия. Не так ли?
Гринев, бледнея все заметнее, вцепившись руками в подлокотники, невольно перевел взгляд с незнакомца на обитую темно-красной марокканской кожей дверь библиотеки.
— А сейчас, — бодро произнес диктор, — вы услышите одиннадцатичасовые известия!..
На экране появилась всем знакомая физиономия диктора Ричарда Бейта.
Незнакомец подхватил со стола наполовину исписанный лист почтовой бумаги.
— Что же заставило вас изменить своим привычкам? Может, старческая страсть к какой-нибудь грудастенькой американочке, а? Ого! «Его превосходительству Полномочному и Чрезвычайному Послу Союза Советских Социалистических Республик в Соединенных Штатах Америки господину…»
— Ровно одиннадцать часов по восточному стандартному времени, — объявил диктор.
В этот момент дверь библиотеки мягко отворилась.
— Вот твой чай, Павлик, — сказала супруга Павла Николаевича, входя в библиотеку с серебряным чайным подносом в руках.
— Поставьте поднос, Мария Григорьевна, — тоном приказа произнес за ее спиной пришелец, — и садитесь!
— Кто это? — прошептала Мария Григорьевна. — По какому праву…
— Сейчас все узнаете, — ответил незнакомец. — Сидеть! — прикрикнул он на поднявшегося было Гринева.
Дулом «кольта» он захлопнул дверь, зацепил собачку на йельском замке, затем снова наставил револьвер на хозяина дома.
— Таковы заголовки сегодняшних новостей, — сказал диктор, — а теперь — подробности…
В недолгой паузе слышно было, как тикают настольные часы. На высоком лбу Гринева, окаймленном гривой серебристо-седых волос, выступили градины пота. Маленькая, хрупкая Мария Григорьевна, теребя пояс халата, переводила растерянный, недоумевающий взгляд с мужа на позднего гостя, неизвестно как оказавшегося в библиотеке.
— Итак, все в сборе, — с удовлетворением произнес человек с «кольтом». — Кроме вашего эрделя, которого вы звали Черри, а полное имя которого было Флип-Черри-Бренди.
— Черри? — встрепенулась Мария Григорьевна — Что вы знаете о нем?.. Наш Черри умер три дня назад. Его кто-то отравил…
— Это сделал я, мадам, хотя очень люблю собак. Я плакал над чеховской «Каштанкой»!
— Зачем вы это сделали?!
Незнакомец плюхнулся в массивное мягкое кресло, закинул ногу на подлокотник.
— Мне, право, жаль Черри. Умный был пес. Я помню трогательную картину: вы, Пал Николаич, и вы, Мария Григорьевна, старосветская парочка, смотрите в одиннадцать часов телевизор, а Черри дремлет вот здесь на ковре. Как только диктор умолкает, пес поднимает голову и смотрит на вас. «Сейчас пойдем, псина! Дай докурю трубочку!» — говорит Пал Николаич, и пес ждет. А как только Пал Николаич кладет свою трубку на стол, Черри вскакивает, вертит хвостом, прыгает от нетерпения, и все вы выходите в садик, и песик справляет свои дела, а вы садитесь на скамейку в беседке и слушаете журчание фонтанчика…
— Зачем вы, гадкий человек, отравили собаку?
— Но-но, барыня, не расстраивайтесь. Песику было десять лет, что равно семидесяти человеческим годам, так что он был старше вас.
— Перестаньте разыгрывать эту гнусную комедию, — наконец обрел голос Павел Николаевич. — Что все это значит, сударь?
Его лицо налилось кровью, по щеке пробежала капля пота.
— Не волнуйтесь, папочка, это вредно при вашей гипертонии. Примите лучше таблетку серпазила. Перед смертью.
— Перед смертью?..
— Да, перед смертью. Ненавижу двуногих собак. Поэтому я с удовольствием приведу в исполнение приговор.
— Приговор?
Пришелец перестал раскачивать ногой. Сузились пуговичные глаза. Заметно побелев, напрягся палец левши на спусковом крючке «кольта».
— Павел Николаевич Гринев! Контрразведка «Смерш» приговорила вас, как бывшего белого офицера, как одного из главарей белой эмиграции, как врага и предателя своей родины, как агента графа-фашиста Вонсяцкого, к смертной казни. Вас и вашу жену. Даю вам минуту на отходную молитву.
Судорога сжала горло Марии Григорьевне. Гринев медленно встал, выпрямился, вскинул седую голову. В напрягшейся тишине громко тикали часы.
Где-то за окнами едва слышно провыла полицейская сирена.
— Слушайте, вы! — сдавленным от гнева голосом проговорил Гринев. — Если вы сейчас же не уберетесь вон из моего дома, я позову полицию!
— Попробуйте! — с застывшей усмешкой на губах ответил человек с «кольтом».
Марии Григорьевне казалось, что все слышат, как в невыносимой тишине громче настольных часов, громче голоса диктора стучит ее старое, больное сердце.
А голос из телевизора увеличивал напряжение и без того до предела наэлектризованной атмосферы:
— Сейчас вы станете свидетелем убийства!..
Павел Николаевич посмотрел долгим взглядом на Марию Григорьевну и, собрав всю волю, всю решимость, сделал глубокий вдох и потянулся к телефону.
— Смотрите! — сказал диктор. — Этот человек смачивает волосы водой, а это убийство для волос!..
В ту же секунду рыльце «кольта» плюнуло коротким пламенем.
— Всегда пользуйтесь бриллиантином «007»!..
Пуля ударила Гринева в грудь, свалила его в кресло. Он упал с перекосившимся лицом, судорожно схватился рукой за грудь. Вторая пуля попала чуть выше сердца, размозжила аорту. Плотное тело Гринева подскочило и замерло. Смерть, наступившая мгновенно, застеклила глаза.
Дуло «кольта» дернулось в сторону застывшей от ужаса Марии Григорьевны, снова плюнуло огнем.
Мария Григорьевна медленно сползла на пол. Глаза ее закатились.
Убийца метнулся к открытому сейфу, стал запихивать в карманы чековые книжки, какие-то тетради, конверты.
В этот момент резко зазвонил на столе телефон. Убийца вздрогнул и повернулся к телефону так круто, что с него едва не соскочила шляпа. Беззвучно выругавшись, он бросился к окну, но затем, словно вспомнив о чем-то, нагнулся к неподвижно лежавшей на полу Марии Григорьевне, снял с правой руки перчатку, нащупал пульс и, застыв, простоял с полминуты… Телефон все звонил, нетерпеливо и заливисто.
— Вы слушали последние известия, — сказал диктор. — После короткого сообщения смотрите «Лейт шоу»!
Выпустив тонкую кисть так, что рука стукнулась, ударившись об пол, убийца бесшумно ушел через окно.
Когда он снимал кошку с забора, то услышал, как звонкий девичий голос тревожно спрашивал, почти кричал за дверью библиотеки:
— Откройте! Папа! Мама! Это я — Наташа! Вы что, кино смотрите? Почему не отвечаете на телефон?
А диктор телевидения все тем же бодрым и напористым голосом вещал:
— А сейчас, леди и джентльмены, классический гангстерский боевик «Солдат возвращается домой» с Джеймсом Кэгни в главной роли!..
На улице по-прежнему было пустынно. Убийца закурил сигарету и швырнул на замусоренный тротуар мимо урны с призывной надписью «Голосуйте за чистый Нью-Йорк!» смятую пустую пачку.
В сердце Гринич-Виллэдж еще круче закипала ночная жизнь, еще лихорадочнее пылала и пульсировала световая реклама, еще исступленней гремела бит-музыка.
Вдруг убийца остановился как вкопанный: рядом с его темно-оранжевым «фольксвагеном» стоял полисмен.
Мрачного вида рыжий ирландец только что сунул за ветровое стекло «фольксвагена» белый билет. Убийца облегченно вздохнул и подошел к полисмену.
— В чем дело, офицер? Это моя машина. Все о'кей?
— Все о'кей. Вы оштрафованы на три доллара за незаконную стоянку. Напротив пожарного крана.
Когда полисмен удалился, шаркая тяжелыми ботинками, убийца сел за руль «фольксвагена», включил зажигание, отомкнул ключом рулевую колонку. В ту же секунду дверцы «фольксвагена» разом отворились и в машину втиснулись трое здоровенных верзил в низко надвинутых шляпах. Недавний гость Гриневых почувствовал, как нечто твердое — очень похожее на дуло «кольта» калибра 0, 45 — уперлось ему под ребра, а незнакомый голос с заметным китайским акцентом не терпящим возражений тоном сказал:
— Здорово, Лефти! Ведь ты Лефти Лешаков, не правда ли? Не отпирайся, беби! Тут все свои. Нам захотелось покататься с тобой, Лефти. Пока дуй по Пятой! А ну, нажми на газ!
И Лефти (Левша) Лешаков нажал на газ, чувствуя, как опытные проворные руки ловко освобождают его от денег, чековых книжек и револьвера «кольт» калибра 0,38 выпуска «Детектив-спешел».
