Сейчас времена изменились, и одинаковые наряды канули в Лету. Но одинаковые манеры остались. Поэтому те, кому это интересно, могут легко вычислить сотрудников венской резидентуры, пытающихся раствориться среди «чистых» дипломатов. И все заинтересованные лица знают, что Виктор Ивлев – атташе только по должности прикрытия… Профессионалам хорошо известны даже биографии и послужные списки иностранных коллег.
Ивлев в смокинге и с бокалом. Я тоже в смокинге, хотя у меня его отродясь не было. Это смокинг Торшина. Он почти моего размера и почти новый. А сантименты в нашей профессии не приветствуются.
– Хороший коньяк, рекомендую, – с улыбкой говорит Ивлев, резко меняя тему при приближении официанта. – Это испанский, выдержанный в бочках из-под хереса…
Я беру пузатый бокал, который, по меркам русского человека, скорее пуст, чем полон, и вежливо киваю. Я вообще не люблю коньяк.
– Нет десяти человек с первого приема, восьми со второго и семи с третьего, – с той же улыбкой и тем же тоном продолжает Ивлев основную тему. Он подтянут, худощав и безлик, как, собственно, и требует кадровый стандарт любой разведки мира.
– К тому же, на втором присутствовали пятеро отсутствовавших на первом, а на третьем – десять, которых не было ни на первом, ни на втором. Но в целом на девяносто два процента состав совпадает…
К нам подходит полноватый, но крепкий мужчина средних лет, с низким широким стаканом в руке и улыбкой на холеном лице. Он похож на бульдога, надевшего маску веселого добродушия.
– Добрый вечер, Виктор! – обращается мужчина по-английски к моему спутнику.
По акценту можно определить, что это американец. Второй секретарь американского посольства в Вене, а в действительности – глава местной резидентуры ЦРУ Марк Уоллес. Я бы с удовольствием сказал, что все это я тоже определил по его акценту, но боюсь, что мне никто бы не поверил. И в первую очередь, – сам Уоллес, хотя сейчас он старательно делает вид, что верит во все: и в то, что это самый обычный прием, и в то, что Виктор Ивлев действительно атташе посольства, и в то, что я – подозрительный новый фигурант – действительно заслужил грамоту за труды на ниве науки. И уж конечно, он искренне верит, что сам он «чистый» дипломат и не имеет никакого отношения к ЦРУ!
– Здравствуйте, Марк! – Капитан Ивлев корректно наклоняет голову в европейском поклоне. – Знакомьтесь, это наш земляк Игорь Сергеев, он ведущий специалист «Авиакосмоса»…
Улыбка добродушного бульдога становится еще шире.
– Привет, Игорь! Я Марк. Вы надолго в Вену?
– Как пойдут дела. Думаю, на неделю…
Мы обмениваемся рукопожатиями. У Марка крепкая и сухая ладонь.
– Здесь есть замечательный ресторанчик, лучший в городе, давайте сходим на днях, я приглашаю! – Марк излучает доброжелательность и полнейшее радушие. Это компанейский парень, который всегда рад новым знакомствам, симпатизирует каждому, с кем знакомится, причем настолько, что готов сразу раскошелиться на стол в дорогом ресторане! При этом он не переигрывает и ухитряется не выглядеть идиотом… Да, Уоллес настоящий профессионал!
– Спасибо, Марк, но если мы примем ваше приглашение, то с условием – платим поровну! – смеется Ивлев.
– Я давно не вижу Виталия Викторовича, – добродушный бульдог пригубляет свой стакан с плавающими кубиками льда. – Он обещал мне интересную марку…
В шумном зале будто лопнула туго натянутая струна. Мужчины, похожие в своих смокингах на деловитых воробьев с белыми грудками, продолжали склевывать бутерброды и рюмки с проплывающих подносов. Глубоко декольтированные дамы, безуспешно подражая Монне Лизе, загадочно улыбались поверх бокалов с шампанским. Деликатно играл небольшой оркестр, и звука лопнувшей струны никто не услышал, хотя для нас с Ивлевым вопрос прозвучал как замаскированный глушителем выстрел. Потому что Виталий Викторович – это не кто иной, как капитан Торшин – один из участников чрезвычайных происшествий, потрясших венскую резидентуру российской разведки! Интерес к нему резидента ЦРУ не может быть случайным, и такие вопросы случайно не задаются, значит, обнародованный интерес имеет прямую и явную цель, которая нам пока непонятна…
– Виталия Викторовича вызвали в Москву, – ровным голосом сообщает Ивлев, не переставая улыбаться. – Он будет учиться в Дипломатической академии.
Хрен там, в академии! Нарушение норм поведения в стране пребывания, расконспирация, несоблюдение личной безопасности… В лучшем случае, попадет на курсы машинистов метрополитена!
Я тоже улыбаюсь.
Уоллес кивает.
– А смокинг он, очевидно, продал Игорю?
– Что?! – переспрашивает Ивлев.
Я успеваю сдержать аналогичный вопрос, так как он не имеет смысла. Это не вопрос, а проявление эмоций. А следовательно – слабости. Лучше сделать вид, что не расслышал последнюю фразу.
– Здесь на рукаве небольшая дырочка, – поясняет Уоллес и показывает пальцем. – Я сам ее случайно прожег. Сигарой.
– Думаю, на многих смокингах есть дырочки от сигар, – Ивлев продолжает улыбаться. – Вряд ли они отличаются друг от друга…
– Вы правы, – соглашается Уоллес. – Просто до нас дошла информация о том, что у вас возникли некоторые проблемы…
– Да нет, – атташе Ивлев недоуменно приподнимает бровь. – Никаких проблем!
– И они связаны с недавней выставкой передовых технологий, – американец чуть поклонился в мою сторону. – Думаю, что присутствие здесь Игоря подтверждает эту информацию.
– Не знаю, о чем вы говорите, Марк, но мое присутствие здесь вызвано предстоящими переговорами с австрийским правительством, – вступаю в разговор я. – И больше ничем. Во всяком случае, ни о каких иных причинах мне ничего не известно.
– Отлично! – Уоллес допивает свой виски и откланивается. – Возможно, я что-то неверно понял. Но в любом случае, если вам понадобится помощь, я буду рад сделать все, что в моих силах.
– В наших силах, – уточняет он, подчеркивая, что выступает не как частное лицо, а как представитель серьезной государственной структуры.
– Спасибо, дружище! – Ивлев ответно поднимает свой бокал на уровень глаз, будто салютуя.
Некоторое время мы молчим. С одной стороны, надо запомнить каждую фразу американца: интонации, порядок слов, соответствующее им выражение лица. С другой – обсуждать происшедшее здесь и сейчас нельзя. Это будет специальное – очень важное обсуждение.
– Здравствуйте, я журналист, вот моя карточка, – выныривает откуда-то сбоку маленький худощавый мужчина семитского вида. У него волнистые волосы и заметная плешь. – Меня интересует русско-австрийский проект космических телекоммуникаций. Вы могли бы дать интервью по этому вопросу?
– Возможно, – киваю я. – Но не в индивидуальном порядке. И не раньше, чем пройдут переговоры. Речь может идти о пресс-конференции, когда договор будет подписан.
– А какова максимальная зона покрытия спутника-ретранслятора? – не унимается он. – При достаточной ширине встает вопрос о привлечении к проекту и других стран. Так диктует экономическая целесообразность…
– Сотрудники группы подготовки переговоров не уполномочены обсуждать с кем-либо конкретные детали, – строго говорю я. – Ждите официальных заявлений.
Журналист исчезает.
– Вы замечательно входите в роль, – говорит Ивлев, улыбаясь. Но улыбка явно вынужденная – чувствуется, что он сильно озабочен.
– Поскучаете немного без меня? – спрашивает он. – Я должен доложить резиденту о подходе Уоллеса.
Полковник Фальшин стоит в стороне – коренастый седой мужичок с колючими глазами. Смокинг сидит на нем как на корове седло, да и весь его вид – настороженный и подозрительный – чужероден крутящемуся вокруг веселью.
– Чуть позже. Сейчас вы мне нужны здесь. А минуты в этом деле ничего не решают.
Получилось суховато и слишком по-командирски. Но Виктор не обиделся. К тому же у меня действительно широкие полномочия.
Прием идет как обычно: лица участников все больше краснеют от выпитого и возбуждающей атмосферы элитарного праздника, сильнее пахнет дорогим парфюмом, потянуло сигарным и трубочным дымом, несколько пар уже кружатся в вальсе…
Неподалеку появляется громоздкий, как колонна, дородный господин: властное высокомерное лицо, прекрасно сидящий смокинг, уверенные манеры. К нему немедленно подбегают официанты с подносами, он берет коньяк и, игнорируя бутерброды, по-хозяйски осматривается. Движением руки подзывает к себе какого-то австрийца, выслушивает что-то похожее на короткий доклад, потом делает знак сотруднику посольства, и тот почтительно спешит навстречу… Удивительно! Можно подумать, что это посол или кто-то из его заместителей…
Забыв про этикет, толкаю Ивлева локтем в бок.
– Что это за чудо в перьях?
– Где? А-а-а… Это господин Курц, – настолько торжественно поясняет атташе, что я испытываю раздражение. Почему наши склонны прогибаться перед богатыми иностранцами?
