рукой под спину, закружил в танце, медленно увлекая перепуганную партнершу к центру зала, где танцевали пары. Спутники женщины вскочили со своих стульев, но на их лицах было больше озабоченности и беспомощности, чем лютой решительности. А тут еще Коган, направляясь к стойке и проходя мимо их столика, рыкнул:
– А ну сели, если жить хотите! Порежу обоих…
Увидев, что ее спутники беспомощно топчутся возле столика и не спешат ей на помощь, почувствовав, что незнакомец ведет себя вполне прилично, не хватает ее руками, не говорит гадостей, она тихо заговорила, продолжая послушно танцевать:
– Прошу вас, ну не надо. Отпустите меня, пожалуйста. Я плохо себя чувствую.
– При плохом самочувствии, дамочка, в ресторан не ходят, – улыбнулся Сосновский. – При плохом состоянии дома надо сидеть, а еще лучше лежать. Не пугайтесь, еще две минуты, и я вас отпущу.
Размеренными движениями, стараясь не смотреть в сторону столиков и пользуясь только боковым зрением, Михаил приближался к столику, за которым сидел худой человек со сломанным носом. Эта компания казалась ему самой перспективной. Наверняка из местной банды, и этот с носом – главарь. До столика осталось не больше метра, и Сосновский заметил, что накрашенная дамочка за столиком наклонилась к худому и стала шептать ему что-то, показывая на столик, где до этого сидел Сосновский. Михаил сделал резкий разворот и очень удачно задел ногой столик. Скатерть сползла, на пол полетели бокалы и одна бутылка. Женщины взвизгнули, а двое парней, сидевших с тощим, вскочили с готовностью на ноги.
– Уходите отсюда! – приказал Сосновский женщине, отпуская ее и закрывая спиной от уголовников.
Теперь он хорошо различил татуировки на пальцах худого и понял, что не ошибся с выбором. Теперь слух о новой банде, залетевшей неожиданно в Горький, быстро разнесется по блатному миру. Может быть, он быстро достигнет и слуха того, кто нужен группе – немецкого шпиона. Носатый сделал небрежный знак рукой и пальцами, как будто стряхивал насекомое со стола. Это был знак, приказ вышвырнуть отсюда этого фраера. Да еще наказать попутно, чтобы ногами не дрыгал.
Сосновский тут же бросил взгляд в сторону двери. Ага, все правильно, те парни за крайним столиком у двери насторожились. Не водку они пили или им все равно что пить, потому что льют, как в бездонную бочку, и не пьянеют. Значит, выход блокирован, так сразу не прорвешься, только если большую стрельбу поднять, а этого делать нельзя. Слишком много людей в ресторане, обязательно зацепишь пулей невиновного.
– И че? – осведомился Сосновский, смерив взглядом вскочивших из-за стола парней. – Че нервные такие? Валерьянка кончилась?
Больше взглядов по сторонам бросать нельзя. И опасно потому, что эти двое не простые ребята, драться они умеют. Очевидно. И если оглядываться будешь, это расценят как трусость, как попытку найти выход из положения и… из помещения. Ничего, Коган на месте, он прикроет сзади и обеспечит отход теперь уже через окно. Парни отвечать не стали, не ввязались в словесную перепалку. Один ударил сразу, второй стал обходить Сосновского справа. «Правильно, – мелькнуло в голове, – чтобы у меня ушло очень много времени на попытку развернуться всем телом навстречу новому противнику. Простите, ребятки, но если вы сейчас достанете ножи, мне придется вас убить. Кто вы такие, теперь объективно понятно».
И Михаил встретил первый удар. Кулак, который летел ему в лицо, он чуть отвел левой рукой в сторону, одновременно гася силу удара противника, и правой рукой мгновенно ударил по его руке, сгибая кисть руки к запястью. Сильным толчком и ударом в колено он вывел парня из равновесия и с хрустом сломал ему кисть. Тот заорал, хватаясь за руку, а Сосновский толкнул его на второго противника и отскочил назад. Второй выхватил финку, взвизгнул противно по-блатному и ринулся вперед, финтя вооруженной рукой и совершая обманные движения всем телом.
Сосновский успел заметить, что худощавый главарь с перебитым носом медленно тянет руку под пиджак. Все, шутки кончились. Сейчас оттуда появится наган или ТТ! И тогда Михаил подставился! Риск был огромный, но иного выхода Сосновский не видел, подставляя открытый живот под удар ножа снизу в кишки. И его противник обрадовался такой возможности и, безрассудно перекинув нож из левой руки в правую, нанес этот удар.
Вооруженная кисть угодила в самый последний момент в скрещенные руки Сосновского, и он рывком вывернул руку парня с такой силой, что там у него что-то хрустнуло. Рука или вывихнута, или сломана, и у этого человека такая сильная боль, что он некоторое время не опасен. Опасность за столом. Да! Наган! Сосновский выдернул из руки раненого нож, схватил свою жертву сгибом локтя за горло, прикрываясь его телом, как щитом. Худой никак не решался выстрелить, пытаясь найти брешь в живой защите. Но он мог выстрелить и сквозь тело своего бойца. Что ему? Сосновский чуть отстранил парня и ударом вонзил ему финку в шею пониже мозжечка. Тот сразу ослаб, у него подогнулись ноги, но Сосновский толкнул тело вперед на стол. В зале снова завизжали женщины, где-то далеко на улице раздались милицейские свистки. А тело упавшего помешало худому выстрелить. Помешало всего на полсекунды, но и этого времени Сосновскому хватило, чтобы выхватить из-за ремня пистолет и дважды выстрелить. Одну пулю он всадил в плечо главарю, вторую возле его головы в стену. Да так, чтобы того осыпало всего штукатуркой.
За спиной грохнул выстрел. Это Коган выстрелил вверх, чтобы никто не совался. Левой рукой он подхватил тяжелый стул и с размаху разнес вдребезги высокое оконное стекло. Через секунду они вместе с Сосновским выскочили на улицу. Снег хрустел под ногами, когда они бежали к соседнему переулку, где ждала машина. Коган только успел вопросительно глянуть Михаилу в глаза. Тот кивнул, мол, все в порядке, я цел. Еще двадцать метров и поворот, двигатель черной «эмки» работал, Буторин сразу распахнул дверь. И едва оперативники запрыгнули в машину, он рванул ее с места, борясь с заносом на рыхлом снегу. Машина свернула на соседнюю улицу и понеслась сквозь снегопад. Сосновский и Буторин поспешно стали натягивать в холодной машине полушубки.
– Ну, как успехи? – осведомился Буторин, посматривая в зеркало заднего вида.
– Нормально, – отозвался Коган. – Все вели себя смирно. Но, как мы и предположили, гуляли сегодня там не простые урки. Бойцы у него крепкие. И рядом, и те, что выход прикрывали. Или вход. Смотря чего они опасались.
– Ты сильно их потрепал, Миша? – снова спросил Буторин, сбрасывая скорость, убедившись, что погони нет.
– Сильно. Один убит, двое раненых, включая главаря.
